Мефистофель материализовался в комнате и, скрестив руки на своей мускулистой груди, посмотрел на Граймса сверху вниз.
— Ну? — осведомился он. — Что скажешь, человек?
Голос коммодора превратился в чуть слышный шепот.
— Верни меня туда, откуда я прибыл.
Коммодор Граймс молча шагнул вперед и заглянул писателю через плечо. «Он стоял в каюте корабля, — прочел он. — Покрытая ковром палуба ходила ходуном у него под ногами». Покрытая ковром палуба действительно раскачивалась весьма ощутимо. Чтобы удержаться на ногах, Граймсу пришлось ухватиться за спинку кресла, в котором сидел писатель.
— Что за черт! — воскликнул тот, обернулся… и в ужасе уставился на Граймса. Трубка выпала у него изо рта и покатилась по полу.
— Нет… Не может быть…— пробормотал он. — Убирайся.
— Я бы с удовольствием, — отозвался Граймс. — Если бы мог.
— И какого дьявола?
— Вы сами знаете, как ответить на этот вопрос, — ответил Граймс, что было вполне логично. Он озадаченно смотрел на своего… создателя? Родителя? Но они совершенно непохожи, по крайней мере, внешне. Граймс невысок ростом, коренастый, с оттопыренными ушами — это самая примечательная черта его облика. Писатель — высокий, худощавый, уши у него вполне нормальные, зато нос, пожалуй, слишком велик.
— Вы сами знаете, как ответить на этот вопрос, — повторил Граймс.
— Прошу прощения, коммодор, но я не знаю. По крайней мере, пока. Но, — он пытался заставить себя пошутить, — это просто дурацкий сон… я так думаю.
— Это не сон, капитан, — на плечах писателя золотились эполеты, а на крюке рядом с дверью, занавешенной шторой, висела форменная фуражка с круглой желтой кокардой. — Это не сон. Ущипните себя.
— Черт! Больно.
— Вот и славно. Не возражаете, если я присяду?
Очень осторожно Граймс приземлился на софу, которая скользила на четырех своих ножках вдоль переборки. В первый момент он испугался, что провалится сквозь сидение, но оно оказалось вполне материальным — или он сам стал материальным? — и выдержало его вес. Только и всего. Граймс зажмурился и попытался ясно представить себе, что увидит вокруг себя. Сейчас он окажется на борту своего корабля, старого доброго «Дальнего поиска», испытанного и надежного, где его встретит жена…
И — ничего, кроме потрясение и разочарование. Где он? В каком месте — и в каком времени? Неужели на Земле, колыбели всех людей? На борту какого-то водоплавающего судна?
Писатель ответил на этот невысказанный вопрос.
— Я проясню картину, коммодор. Вы на борту славного судна под названием «Кантара», которое курсирует между Мельбурном и портом Макуори, что на западном берегу Тасмании — дикое местечко, надо сказать. Из Мельбурна в Макуори мы везем пиритовую руду, а обратно идем гружеными балластом, как сейчас, например. Я очень сомневаюсь, что подобная практика сохранилась до ваших дней, сэр. Макуори — славное местечко: попасть туда почти невозможно, но если уж попали, то обратно не выберетесь. Для начала, течения здесь абсолютно непредсказуемы, и единственный безопасный способ туда добраться — это пройти через так называемые Чертовы ворота, и то в промежутке между приливом и отливом. Попробуйте сделать это во время семичасового отлива, хлопот не оберетесь! И Внутренняя отмель, и Внешняя всегда покрыты илом, и когда сильный норд-вест — что сейчас и происходит — Внешнюю отмель обойти непросто. Я собираюсь отстояться на якоре, пока бушует этот дикий вестовый, удерживаясь мористее. Терпеть не могу отсиживаться в какой-нибудь бухте — тогда понимаешь, что у тебя всего лишь маленькое, бессильное суденышко, груженое балластом. Но ветер меняется на южный и стихает, вода поднимается. Сводка и прогноз погоды вполне обнадеживают. Скоро я смогу подойти к берегу от моего последнего места обсервации* — там, где я взял высоту Солнца пополудни — пока не окажусь за створными огнями мыса Сорелл. Тогда я буду лавировать вдоль берега в течение светового дня, держась в непосредственной досягаемости порта. Настанет утро, я свяжусь по радио с начальником порта, и если он сможет убедить меня в том, что обстановка благоприятная, я потороплюсь причалить.
— Зачем вам створные огни? — спросил Граймс. Разговор настолько увлек его, что он почти забыл о собственных проблемах. — У вас же есть радар — или я ошибаюсь?
— Есть. И радар, и эхолот. Но радар у меня старый и выдержит пару часов работы, не больше. А эхолот сломан. Я ничего не имею против электроники — если только она работает. В данный момент этого сказать нельзя.
Писатель засмеялся.
—. Нет, это бред какой-то. Сидеть здесь и обсуждать вопросы навигации с навигатором из далекого будущего! Надеюсь, никому из моих офицеров не взбредет в голову заглянуть сюда. Вот будет здорово, если они увидят, как я разговариваю сам с собой.
— Я существую, капитан. И я здесь. И полагаю, Вы можете сделать что-нибудь, чтобы вернуть меня обратно, туда, где мне место.
— Что я могу сделать, коммодор? Я слышал от многих, что мои истории реальны . И это действительно так. Более того, я сам оставил за Вами право действовать по своему усмотрению. Раз за разом, снова и снова я отказывался от первоначального замысла, потому что Вы находили собственный путь.
— Значит, Вы не сможете мне помочь…
— Я бы очень хотел. Поверьте, если бы я только мог… Неужели Вы думаете, что я хочу до конца жизни мучиться угрызениями совести?
— Возможно…— прошептал Граймс.
Да, это возможно. Жизнь в Зале Славы не так уж плоха. Конечно, если ему — и Соне! — можно рассчитывать на некоторое постоянство — как остальным. Как царю Эдипу, как Гамлету, как Шерлоку Холмсу и Джеймсу Бонду…
— Мне подумалось…— проговорил он. — Если я вернусь в этот странный Элизиум… Если Вы будете по-прежнему творить, мое положение будет чуть лучше, чем положение незванного гостя. И, конечно… будет здорово, если Соня окажется со мной.
— И как я могу Вам это устроить, коммодор?
— Легко, капитан. Все, что от Вас требуется — это написать бестселлер. Серию бестселлеров.
Моряк фыркнул.
— Какая жалость, что я не могу представить Вас моей жене, — он указал на фотографию в рамке на столе. Как это странно — двухмерное изображение… Но рыжеволосая женщина, которая глядела с нее на Граймса, удивительно напоминала Соню. — Она всегда говорила, что мечтает с Вами познакомиться.
В этот момент на столе хрипло задребезжал телефон. Писатель снял трубку.
— Капитан слушает.
— Третий офицер на проводе, — ясно услышал Граймс. — Я только что засек створные огни мыса Сорелл, прямо по курсу…
— Хорошо, мистер Таллент. Ложитесь на обратный курс. Да, держите средний ход. Сейчас приду.
Следуя за капитаном, Граймс вышел из салона, поднялся по узкой лестнице, соединяющей палубы, в штурманскую рубку, оттуда — в застекленное помещение рулевой рубки и через дверь-купе — на крыло мостика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
— Ну? — осведомился он. — Что скажешь, человек?
Голос коммодора превратился в чуть слышный шепот.
— Верни меня туда, откуда я прибыл.
Коммодор Граймс молча шагнул вперед и заглянул писателю через плечо. «Он стоял в каюте корабля, — прочел он. — Покрытая ковром палуба ходила ходуном у него под ногами». Покрытая ковром палуба действительно раскачивалась весьма ощутимо. Чтобы удержаться на ногах, Граймсу пришлось ухватиться за спинку кресла, в котором сидел писатель.
— Что за черт! — воскликнул тот, обернулся… и в ужасе уставился на Граймса. Трубка выпала у него изо рта и покатилась по полу.
— Нет… Не может быть…— пробормотал он. — Убирайся.
— Я бы с удовольствием, — отозвался Граймс. — Если бы мог.
— И какого дьявола?
— Вы сами знаете, как ответить на этот вопрос, — ответил Граймс, что было вполне логично. Он озадаченно смотрел на своего… создателя? Родителя? Но они совершенно непохожи, по крайней мере, внешне. Граймс невысок ростом, коренастый, с оттопыренными ушами — это самая примечательная черта его облика. Писатель — высокий, худощавый, уши у него вполне нормальные, зато нос, пожалуй, слишком велик.
— Вы сами знаете, как ответить на этот вопрос, — повторил Граймс.
— Прошу прощения, коммодор, но я не знаю. По крайней мере, пока. Но, — он пытался заставить себя пошутить, — это просто дурацкий сон… я так думаю.
— Это не сон, капитан, — на плечах писателя золотились эполеты, а на крюке рядом с дверью, занавешенной шторой, висела форменная фуражка с круглой желтой кокардой. — Это не сон. Ущипните себя.
— Черт! Больно.
— Вот и славно. Не возражаете, если я присяду?
Очень осторожно Граймс приземлился на софу, которая скользила на четырех своих ножках вдоль переборки. В первый момент он испугался, что провалится сквозь сидение, но оно оказалось вполне материальным — или он сам стал материальным? — и выдержало его вес. Только и всего. Граймс зажмурился и попытался ясно представить себе, что увидит вокруг себя. Сейчас он окажется на борту своего корабля, старого доброго «Дальнего поиска», испытанного и надежного, где его встретит жена…
И — ничего, кроме потрясение и разочарование. Где он? В каком месте — и в каком времени? Неужели на Земле, колыбели всех людей? На борту какого-то водоплавающего судна?
Писатель ответил на этот невысказанный вопрос.
— Я проясню картину, коммодор. Вы на борту славного судна под названием «Кантара», которое курсирует между Мельбурном и портом Макуори, что на западном берегу Тасмании — дикое местечко, надо сказать. Из Мельбурна в Макуори мы везем пиритовую руду, а обратно идем гружеными балластом, как сейчас, например. Я очень сомневаюсь, что подобная практика сохранилась до ваших дней, сэр. Макуори — славное местечко: попасть туда почти невозможно, но если уж попали, то обратно не выберетесь. Для начала, течения здесь абсолютно непредсказуемы, и единственный безопасный способ туда добраться — это пройти через так называемые Чертовы ворота, и то в промежутке между приливом и отливом. Попробуйте сделать это во время семичасового отлива, хлопот не оберетесь! И Внутренняя отмель, и Внешняя всегда покрыты илом, и когда сильный норд-вест — что сейчас и происходит — Внешнюю отмель обойти непросто. Я собираюсь отстояться на якоре, пока бушует этот дикий вестовый, удерживаясь мористее. Терпеть не могу отсиживаться в какой-нибудь бухте — тогда понимаешь, что у тебя всего лишь маленькое, бессильное суденышко, груженое балластом. Но ветер меняется на южный и стихает, вода поднимается. Сводка и прогноз погоды вполне обнадеживают. Скоро я смогу подойти к берегу от моего последнего места обсервации* — там, где я взял высоту Солнца пополудни — пока не окажусь за створными огнями мыса Сорелл. Тогда я буду лавировать вдоль берега в течение светового дня, держась в непосредственной досягаемости порта. Настанет утро, я свяжусь по радио с начальником порта, и если он сможет убедить меня в том, что обстановка благоприятная, я потороплюсь причалить.
— Зачем вам створные огни? — спросил Граймс. Разговор настолько увлек его, что он почти забыл о собственных проблемах. — У вас же есть радар — или я ошибаюсь?
— Есть. И радар, и эхолот. Но радар у меня старый и выдержит пару часов работы, не больше. А эхолот сломан. Я ничего не имею против электроники — если только она работает. В данный момент этого сказать нельзя.
Писатель засмеялся.
—. Нет, это бред какой-то. Сидеть здесь и обсуждать вопросы навигации с навигатором из далекого будущего! Надеюсь, никому из моих офицеров не взбредет в голову заглянуть сюда. Вот будет здорово, если они увидят, как я разговариваю сам с собой.
— Я существую, капитан. И я здесь. И полагаю, Вы можете сделать что-нибудь, чтобы вернуть меня обратно, туда, где мне место.
— Что я могу сделать, коммодор? Я слышал от многих, что мои истории реальны . И это действительно так. Более того, я сам оставил за Вами право действовать по своему усмотрению. Раз за разом, снова и снова я отказывался от первоначального замысла, потому что Вы находили собственный путь.
— Значит, Вы не сможете мне помочь…
— Я бы очень хотел. Поверьте, если бы я только мог… Неужели Вы думаете, что я хочу до конца жизни мучиться угрызениями совести?
— Возможно…— прошептал Граймс.
Да, это возможно. Жизнь в Зале Славы не так уж плоха. Конечно, если ему — и Соне! — можно рассчитывать на некоторое постоянство — как остальным. Как царю Эдипу, как Гамлету, как Шерлоку Холмсу и Джеймсу Бонду…
— Мне подумалось…— проговорил он. — Если я вернусь в этот странный Элизиум… Если Вы будете по-прежнему творить, мое положение будет чуть лучше, чем положение незванного гостя. И, конечно… будет здорово, если Соня окажется со мной.
— И как я могу Вам это устроить, коммодор?
— Легко, капитан. Все, что от Вас требуется — это написать бестселлер. Серию бестселлеров.
Моряк фыркнул.
— Какая жалость, что я не могу представить Вас моей жене, — он указал на фотографию в рамке на столе. Как это странно — двухмерное изображение… Но рыжеволосая женщина, которая глядела с нее на Граймса, удивительно напоминала Соню. — Она всегда говорила, что мечтает с Вами познакомиться.
В этот момент на столе хрипло задребезжал телефон. Писатель снял трубку.
— Капитан слушает.
— Третий офицер на проводе, — ясно услышал Граймс. — Я только что засек створные огни мыса Сорелл, прямо по курсу…
— Хорошо, мистер Таллент. Ложитесь на обратный курс. Да, держите средний ход. Сейчас приду.
Следуя за капитаном, Граймс вышел из салона, поднялся по узкой лестнице, соединяющей палубы, в штурманскую рубку, оттуда — в застекленное помещение рулевой рубки и через дверь-купе — на крыло мостика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12