., но как? Втайне?
– Невозможно поставить совсем тайно, потому что все подсматривают, как другие заполняют свои купоны. Но могли поставить в последний момент, в какой-то одной кассе, и очень по-крупному.
– То есть из этого должно следовать, что все было заранее подстроено?
– Ну вроде бы и можно, но головой не ручалась бы. Меня от этого удерживает один случай, в котором я некогда сама участвовала и которого до могилы не забуду. Хаживал в свое время на ипподром один индус, наверное из посольства, такой аристократический на вид, приводил с собой пару жен и детишек кучу. Раз случился такой заезд, шли там девять лошадей, все двухлетки, в том числе один дебютант. Другие уже бегали пару раз. Посмотрела я на них в паддоке и выбрала себе трех, единичку, двойку и семерку, поставила на них по кругу, двойка как раз и была тем дебютантом, которого я раньше не видела. И эта самая двойка пришла первой, за ней единичка, два-один. Понятия не имею, на что в тот раз люди ставили, но в кассу за выигрышем стояли два человека: тот индус и я. Правда, в разные кассы мы стояли. Я поставила двадцать злотых и получила две тысячи двести. А он поставил две тысячи и забрал все деньги из кассы. Это был его последний визит, больше он на ипподроме не показывался. Я этого вообще не понимаю.
– Почему? Может, как раз был такой «сделанный» заезд?
– Это из девяти-то двухлеток?! Во-первых, невозможно, во-вторых, если бы такое делалось, половина ипподрома про это знала бы, а не один индус. Объяснение могло быть только одно, а именно: он на все на свете поставил по две тысячи. Ставка у него была такая. В этом заезде он мог ставить пятнадцать последовательностей по две тысячи каждая и в яблочко попал случайно, другого объяснения я не вижу.
– И такой случай может попасться каждому и в любой момент?
– Может. И вы вот-вот начнете понимать, почему у меня нет своего мнения. Так вот, г, в каких там получается?
– В-десятых.
– В-десятых, значит. Жокей падает с коня, скажем с фаворита, на трибунах вопли, что это он нарочно сверзился! Лошади идут со скоростью почти шестьдесят километров в час. Их огромное количество, у всех копыта.., вы бы под эти копыта сунулись добровольно? Два-три жокея в больнице уже лежали, еще несколько бросили кататься, кое-кто заработал стойкую травму. Я всерьез сомневаюсь, что падают они нарочно.
– И я сомневаюсь. Минутку. А от чего зависит уровень выигрыша?
– Да от денег, полученных на ставках. Выигрыш не тогда высокий, когда приходит лошадь, на которую почти не ставили, а тогда, когда не пришла лошадь, на которую ставил весь ипподром. Откуда-то эти денежки должны взяться, понимаете, о чем я? Без фаворита нет фукса. А если выбирают всякой твари по паре, то выигрыш весьма заурядный.
Юзя Вольский немного подумал, пригубил вина и кивнул.
– Вроде бы понял. Какие обычно ставки?
– «Верх» и последовательность – по две тысячи, триплет – четыре, квинта – пять, в чем вообще никакого смысла нет. Если бы я только дозналась, кто это придумал!
– И что тогда было бы? – поинтересовался Януш.
– Ох, скорее всего что-нибудь большое и страшное. Разговаривать с таким человеком – все равно что об стену горох. Об Великую Китайскую. Не исключено, что я опустилась бы до рукоприкладства. Но меня от кретинов наизнанку выворачивает, поэтому сперва я постаралась бы достать оружие на длинной ручке. Не дадите чего-нибудь огнестрельного?
Оба так энергично покачали головами, что грустный вздох вырвался, у меня сам собой.
– Ну нет, не то чтобы так уж сразу укокошить, – попробовала я еще разок. – Солью какой-нибудь там или дробью, а?..
Юзя Вольский взглянул на Януша вопросительно и тревожно. Януш снова покачал головой.
– Нет-нет, тут с головой все в порядке, ручаюсь. Они меня немного рассердили. Вино вызвало припадок откровенности.
– А я себе могу лук смастерить, – ядовито объявила я. – В юности делала, из орешника. Стрелы, конечно, не идеальными получались, но на пять метров били, и раз одной подружке чуть глаз не выбила.
– Лук из орешника – ради Бога, – согласился младший комиссар. – А почему квинта не имеет смысла?
– Во всем мире ставка за вифайф – самая маленькая, ну, максимум такая же, как за остальное. В Дании – вообще одна крона. Это людей привлекает, они играют страшное количество возможных комбинаций, и оттуда самые большие поступления по ставкам. У нас же за квинту самая большая ставка, каждый ограничивает количество комбинаций, потом плюет и перестает ставить. Чем труднее что-то угадать, тем меньше должна быть ставка, это же научно доказано, а почему мы постановили делать иначе, невозможно понять. Я бы очень хотела познакомиться с тем идиотом, который принял такое решение… Ну ладно, ладно, стрелять в него я не буду, могу просто плюнуть ему на ботинки. Или хотя бы посмотрю с Омерзением, это тоже может подействовать.
– Я думаю, мне удастся узнать, и я вам тогда его покажу, – пообещал майор Вольский. – По вопросу о «сделанных» заездах у нас уже целых десять пунктов. Одиннадцатый будет?
– Да если постараться, тут до сто одиннадцатого дойти можно, – осчастливила я его. – В одиннадцатых, стало быть, бывает так, что один другого из вежливости пропускает. Мчат рядом две лошади, вперегонки летят как дьяволы, и один выигрывает на полголовы, это же какое искусство! Тот, второй, пропустил первого, подарил ему эти полголовы, потому как у первого аккурат сегодня именины. Подарок ему сделал. Или сестра первого на него поставила, триплет им заканчивала. Разумеется, это должны быть друзья, а не врали, но недавно был и такой случай, что ехали в одном заезде отец и сын. Есть тут жокей, у которого сын тоже ездит, ему для кандидата в жокеи очень мало осталось, ну там две победы. Все считали, что папаша пропустит сыночка, пусть себе поедет, сделает еще одну победу, отец ему покажет, как на финише на полголовы проиграть. Так нет же, папа сыну показал, как на финише на полголовы выиграть. Я даже расспрашивала, мол, в каких они отношениях, потому что сами знаете, как в семье бывает, но оказалось, что в хороших. Вообще-то жокей Божьей милостью… А, нет, это в двенадцатых. Жокей «от Бога» мчит к победе машинально. Если конь тянет, жокей про все забывает и летит вперед, его несет, так сказать, призвание. Ну, Мельницкий был феномен, но Мельницкий это и вовсе отдельная эпопея…
– Был? То есть теперь его что, нету?
– Не ездит больше, тренером стал. А жаль, такой жокей должен быть бессмертен. Боже, как он умел поехать, мне слов не хватает! Душа в нем лошадиная была.
– Так из него, наверное, получился хороший тренер?
– Возможно. Неизвестно, как оно на самом деле, потому что не он же на своих лошадях ездит, а эти холеры…
– Минутку, не забыть бы. А какие у них там должности, ну, как бы это выразиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Невозможно поставить совсем тайно, потому что все подсматривают, как другие заполняют свои купоны. Но могли поставить в последний момент, в какой-то одной кассе, и очень по-крупному.
– То есть из этого должно следовать, что все было заранее подстроено?
– Ну вроде бы и можно, но головой не ручалась бы. Меня от этого удерживает один случай, в котором я некогда сама участвовала и которого до могилы не забуду. Хаживал в свое время на ипподром один индус, наверное из посольства, такой аристократический на вид, приводил с собой пару жен и детишек кучу. Раз случился такой заезд, шли там девять лошадей, все двухлетки, в том числе один дебютант. Другие уже бегали пару раз. Посмотрела я на них в паддоке и выбрала себе трех, единичку, двойку и семерку, поставила на них по кругу, двойка как раз и была тем дебютантом, которого я раньше не видела. И эта самая двойка пришла первой, за ней единичка, два-один. Понятия не имею, на что в тот раз люди ставили, но в кассу за выигрышем стояли два человека: тот индус и я. Правда, в разные кассы мы стояли. Я поставила двадцать злотых и получила две тысячи двести. А он поставил две тысячи и забрал все деньги из кассы. Это был его последний визит, больше он на ипподроме не показывался. Я этого вообще не понимаю.
– Почему? Может, как раз был такой «сделанный» заезд?
– Это из девяти-то двухлеток?! Во-первых, невозможно, во-вторых, если бы такое делалось, половина ипподрома про это знала бы, а не один индус. Объяснение могло быть только одно, а именно: он на все на свете поставил по две тысячи. Ставка у него была такая. В этом заезде он мог ставить пятнадцать последовательностей по две тысячи каждая и в яблочко попал случайно, другого объяснения я не вижу.
– И такой случай может попасться каждому и в любой момент?
– Может. И вы вот-вот начнете понимать, почему у меня нет своего мнения. Так вот, г, в каких там получается?
– В-десятых.
– В-десятых, значит. Жокей падает с коня, скажем с фаворита, на трибунах вопли, что это он нарочно сверзился! Лошади идут со скоростью почти шестьдесят километров в час. Их огромное количество, у всех копыта.., вы бы под эти копыта сунулись добровольно? Два-три жокея в больнице уже лежали, еще несколько бросили кататься, кое-кто заработал стойкую травму. Я всерьез сомневаюсь, что падают они нарочно.
– И я сомневаюсь. Минутку. А от чего зависит уровень выигрыша?
– Да от денег, полученных на ставках. Выигрыш не тогда высокий, когда приходит лошадь, на которую почти не ставили, а тогда, когда не пришла лошадь, на которую ставил весь ипподром. Откуда-то эти денежки должны взяться, понимаете, о чем я? Без фаворита нет фукса. А если выбирают всякой твари по паре, то выигрыш весьма заурядный.
Юзя Вольский немного подумал, пригубил вина и кивнул.
– Вроде бы понял. Какие обычно ставки?
– «Верх» и последовательность – по две тысячи, триплет – четыре, квинта – пять, в чем вообще никакого смысла нет. Если бы я только дозналась, кто это придумал!
– И что тогда было бы? – поинтересовался Януш.
– Ох, скорее всего что-нибудь большое и страшное. Разговаривать с таким человеком – все равно что об стену горох. Об Великую Китайскую. Не исключено, что я опустилась бы до рукоприкладства. Но меня от кретинов наизнанку выворачивает, поэтому сперва я постаралась бы достать оружие на длинной ручке. Не дадите чего-нибудь огнестрельного?
Оба так энергично покачали головами, что грустный вздох вырвался, у меня сам собой.
– Ну нет, не то чтобы так уж сразу укокошить, – попробовала я еще разок. – Солью какой-нибудь там или дробью, а?..
Юзя Вольский взглянул на Януша вопросительно и тревожно. Януш снова покачал головой.
– Нет-нет, тут с головой все в порядке, ручаюсь. Они меня немного рассердили. Вино вызвало припадок откровенности.
– А я себе могу лук смастерить, – ядовито объявила я. – В юности делала, из орешника. Стрелы, конечно, не идеальными получались, но на пять метров били, и раз одной подружке чуть глаз не выбила.
– Лук из орешника – ради Бога, – согласился младший комиссар. – А почему квинта не имеет смысла?
– Во всем мире ставка за вифайф – самая маленькая, ну, максимум такая же, как за остальное. В Дании – вообще одна крона. Это людей привлекает, они играют страшное количество возможных комбинаций, и оттуда самые большие поступления по ставкам. У нас же за квинту самая большая ставка, каждый ограничивает количество комбинаций, потом плюет и перестает ставить. Чем труднее что-то угадать, тем меньше должна быть ставка, это же научно доказано, а почему мы постановили делать иначе, невозможно понять. Я бы очень хотела познакомиться с тем идиотом, который принял такое решение… Ну ладно, ладно, стрелять в него я не буду, могу просто плюнуть ему на ботинки. Или хотя бы посмотрю с Омерзением, это тоже может подействовать.
– Я думаю, мне удастся узнать, и я вам тогда его покажу, – пообещал майор Вольский. – По вопросу о «сделанных» заездах у нас уже целых десять пунктов. Одиннадцатый будет?
– Да если постараться, тут до сто одиннадцатого дойти можно, – осчастливила я его. – В одиннадцатых, стало быть, бывает так, что один другого из вежливости пропускает. Мчат рядом две лошади, вперегонки летят как дьяволы, и один выигрывает на полголовы, это же какое искусство! Тот, второй, пропустил первого, подарил ему эти полголовы, потому как у первого аккурат сегодня именины. Подарок ему сделал. Или сестра первого на него поставила, триплет им заканчивала. Разумеется, это должны быть друзья, а не врали, но недавно был и такой случай, что ехали в одном заезде отец и сын. Есть тут жокей, у которого сын тоже ездит, ему для кандидата в жокеи очень мало осталось, ну там две победы. Все считали, что папаша пропустит сыночка, пусть себе поедет, сделает еще одну победу, отец ему покажет, как на финише на полголовы проиграть. Так нет же, папа сыну показал, как на финише на полголовы выиграть. Я даже расспрашивала, мол, в каких они отношениях, потому что сами знаете, как в семье бывает, но оказалось, что в хороших. Вообще-то жокей Божьей милостью… А, нет, это в двенадцатых. Жокей «от Бога» мчит к победе машинально. Если конь тянет, жокей про все забывает и летит вперед, его несет, так сказать, призвание. Ну, Мельницкий был феномен, но Мельницкий это и вовсе отдельная эпопея…
– Был? То есть теперь его что, нету?
– Не ездит больше, тренером стал. А жаль, такой жокей должен быть бессмертен. Боже, как он умел поехать, мне слов не хватает! Душа в нем лошадиная была.
– Так из него, наверное, получился хороший тренер?
– Возможно. Неизвестно, как оно на самом деле, потому что не он же на своих лошадях ездит, а эти холеры…
– Минутку, не забыть бы. А какие у них там должности, ну, как бы это выразиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71