Парень даже понравился мне, я почти готова была отказаться от ледяной неприступности, билеты мы покупали с ним одновременно, в зале оказались тоже вместе. На экране шёл киножурнал, показывали парусные лодочки на озере, и парень прокомментировал картину:
— Какая там чудесная погода, солнце, ветер… Так и хоцца поплавать!
Ну и добил меня этим своим «хоцца». После конца сеанса я постаралась поскорее улизнуть. Он мог быть самым красивым парнем на свете, но говорить на родном языке не умел! Такой мне даром не нужен.
Вернусь ещё к одному важному воспоминанию детства: своему первому литературному произведению. Написала я его под конец войны, а начиналось оно следующей фразой: «Я умерла и, к своему изумлению, попала на небо».
Процитировать дальше я, увы, не смогу, оригинал давно пропал, остался только переработанный вариант, но содержание помню. Оказалась я на небе, вместе со множеством людей, столь же удивлённых. На небе вели раз и навсегда установленный образ жизни, каждый день Божий начинался с шести утра, вместо будильника пронзительно верещали райские птицы, совершалась общая молитва, а затем следовал завтрак. На завтрак подавали манную кашу без соли. Потом была заутреня, после заутрени все собирались петь псалмы, ангел следил за порядком и дирижировал хором. После песнопений шли на обед, с меню изо дня в день одинаковым: брюквенный супчик, второго блюда не помню — то ли творожная запеканка с вермишелью, то ли ещё нечто подобное, на десерт компот из райских яблочек без сахара, ибо райские плоды сами по себе сладостны.
После обеда снова наступал час общей молитвы, а потом — отдых. Все брались за руки и водили хороводы или играли в ручеёк, а не то ходили парами по райскому саду. Затем была вечерняя служба, ужин из ячменного кофе и ржаного хлебушка со свекольным мармеладом, и — баиньки. В памяти у меня осталась завершающая фраза: «…и все пришли к выводу, что лучше уж самая страшная война на земле, чем это небесное спокойствие».
Собственно говоря, фраза эта была не последней, за ней следовало разъяснение. Когда спасённые души едва не повредились в уме, оказалось, что это был вовсе не рай, а всего лишь чистилище. Мы страдали за грехи наши, а дополнительным наказанием служила уверенность, что так оно теперь во веки веков и будет. На небо нас должны были впустить только теперь. Распахнули перед нами огромные врата, и за ними открылось нечто столь прекрасное, что оказалось неподвластно моему перу.
Будучи уже совершенно взрослым человеком, я переделала этот рассказ в радиоспектакль, введя туда конкретные персонажи и слегка изменив содержание. Радиостудия не пожелала поставить этот спектакль, не знаю почему, мне-то самой он до сих пор нравится. Воспользуюсь-ка я случаем и осчастливлю читателей.
Название у него было весьма заурядное:
НЕБО
Действующие лица:
РЫЖАЯ: ослепительная дива на содержании у себя самой.
ПЛАТИНОВАЯ: изломанная жизнью и озлобленная женщина в должности секретаря-референта.
СЕДАЯ: мать своих детей, жена своего мужа, образцовая домохозяйка.
БРЮНЕТ: стопроцентный мужчина в расцвете сил, гордость адвокатуры.
ЛЫСЫЙ: директор важного учреждения, замотанный обязанностями.
БЛОНДИН: журналист с богатым жизненным опытом.
АНГЕЛ: существо неземное, сверхъестественное.
Место действия:
ЧАСТЬ I — воздух на высоте от 1000 до 0 м над уровнем моря.
ЧАСТЬ II — небо.
ЧАСТЬ III — земля.
Время действия: фрагмент вечности.
ЧАСТЬ I
Слышен равномерный гул самолёта.
Платиновая: — …Хотите верьте, хотите нет, прямо жить не хочется.
Седая: — Вы ещё молодая, к тому же все время на людях…
Платиновая /с горечью /: — На людях! Тоже мне радость! Как он меня бросил, так я три ночи проплакала, а днём надо выглядеть на все сто! Чего я только не делала! Парикмахер, косметичка… она меня хной красит, а я плачу сижу!
Седая : — Говорят, для глаз очень вредно…
Платиновая : — Ещё бы, конечно, вредно. А ведь надо выглядеть пристойно, заграничные инвесторы как из мешка посыпались!
Седая : — Вы не печальтесь так. Вот я вам скажу, что в четырех стенах оно ещё хуже. Единственный раз удалось мне к сестре вырваться, так сами видите — самолётом возвращаюсь! Это чтоб до закрытия кулинарии успеть, а то что я им на ужин подам?
Два тяжёлых вздоха.
Седая /с завистью /: — Этой-то хорошо…
Платиновая : — Которой?
Седая : — Да вон той… Вы так явно не поворачивайтесь… Той, рыжей, что справа у окна сидит. За тем брюнетом.
Платиновая : — А, вы про ту… Он к ней клинья подбивает с самого взлёта…
Седая /неохотно/: — Красивая пара — он чёрный, она рыжая…
Платиновая : — Он её тоже бросит, не волнуйтесь.
Седая : — Так она в очередях за телятиной не стоит, не стирает у корыта. А тут не отдохнёшь, пока не сдохнешь!
* * *
Рыжая : — …и так без конца. Это же каторга! Мой предел — пятьдесят пять кило и ни грамма больше, иначе сразу с работы вылетишь. Лучше уж постареть и стать уродиной. Вы знаете, я вечно голодная.
Брюнет /с чувством /: — Прямо из аэропорта поедем в ресторан и поужинаем…
Рыжая /возмутившись/: — Это чтоб я растолстела?!
Брюнет : — А танцы? От танцев худеют. Вы ведь любите танцевать?
Рыжая /смягчаясь/: — Обожаю!
Брюнет : — Это самый прекрасный полет в моей жизни…
* * *
Блондин : — А вы, как вижу, и в самолёте работаете?
Лысый : — Да разве можно иначе?
Блондин : — Кому вы это говорите! Я уж сколько лет об одном мечтаю: отдохнуть бы. Так бы и забился в какую-нибудь нору, чтобы сидеть и ничего не делать. Ни-че-го…
Лысый : — Нет, вы только поглядите на того типа! Вон тот, чернявый, перед нами сидит, возле рыженькой. Я все смотрю на него и думаю: неужели ему ещё хочется? Он с самого Щецина к ней клеится.
Блондин : — Я её знаю, это манекенщица. Вы её ноги видели?
Лысый : — Да что там ноги, я этого типа знаю: это же знаменитый адвокат. Если б вы знали, сколько у него работы! И ему ещё хочется девочку снять!
Блондин : — Ну что, кажется, подлетаем?
Мотор начинает работать с перебоями и постреливает.
Блондин /несколько встревоженно /: — Что это мотор так барахлит?
Мотор продолжает хрипеть и сбиваться с такта.
Седая : — Вы только послушайте… Что-то испортилось?
Рыжая : — Господи Иисусе, что происходит?
Платиновая : — Падаем!!!
Блондин : — Боже, мы падаем!!!
Брюнет : — Спокойно, мы снижаемся на посадку…
Блондин : — Да вы что, с такой канонадой?! Это явно авария!
Платиновая : — Спасите!!!
Лысый : — Пустите-ка меня к окошку, я должен видеть, куда мы падаем!
Блондин : — А на черта это вам, какая разница, куда падать?!
Лысый : — То-то и оно, что разница есть: лишь бы не в воду, у меня насморк…
Визг и хрип мотора, испуганные крики, неразборчивые возгласы.
Лысый /нервно/: — А на ипподроме сейчас скачки… Пулавская… Вежбно…
Шумы и грохот, несомненно свидетельствующие о катастрофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Какая там чудесная погода, солнце, ветер… Так и хоцца поплавать!
Ну и добил меня этим своим «хоцца». После конца сеанса я постаралась поскорее улизнуть. Он мог быть самым красивым парнем на свете, но говорить на родном языке не умел! Такой мне даром не нужен.
Вернусь ещё к одному важному воспоминанию детства: своему первому литературному произведению. Написала я его под конец войны, а начиналось оно следующей фразой: «Я умерла и, к своему изумлению, попала на небо».
Процитировать дальше я, увы, не смогу, оригинал давно пропал, остался только переработанный вариант, но содержание помню. Оказалась я на небе, вместе со множеством людей, столь же удивлённых. На небе вели раз и навсегда установленный образ жизни, каждый день Божий начинался с шести утра, вместо будильника пронзительно верещали райские птицы, совершалась общая молитва, а затем следовал завтрак. На завтрак подавали манную кашу без соли. Потом была заутреня, после заутрени все собирались петь псалмы, ангел следил за порядком и дирижировал хором. После песнопений шли на обед, с меню изо дня в день одинаковым: брюквенный супчик, второго блюда не помню — то ли творожная запеканка с вермишелью, то ли ещё нечто подобное, на десерт компот из райских яблочек без сахара, ибо райские плоды сами по себе сладостны.
После обеда снова наступал час общей молитвы, а потом — отдых. Все брались за руки и водили хороводы или играли в ручеёк, а не то ходили парами по райскому саду. Затем была вечерняя служба, ужин из ячменного кофе и ржаного хлебушка со свекольным мармеладом, и — баиньки. В памяти у меня осталась завершающая фраза: «…и все пришли к выводу, что лучше уж самая страшная война на земле, чем это небесное спокойствие».
Собственно говоря, фраза эта была не последней, за ней следовало разъяснение. Когда спасённые души едва не повредились в уме, оказалось, что это был вовсе не рай, а всего лишь чистилище. Мы страдали за грехи наши, а дополнительным наказанием служила уверенность, что так оно теперь во веки веков и будет. На небо нас должны были впустить только теперь. Распахнули перед нами огромные врата, и за ними открылось нечто столь прекрасное, что оказалось неподвластно моему перу.
Будучи уже совершенно взрослым человеком, я переделала этот рассказ в радиоспектакль, введя туда конкретные персонажи и слегка изменив содержание. Радиостудия не пожелала поставить этот спектакль, не знаю почему, мне-то самой он до сих пор нравится. Воспользуюсь-ка я случаем и осчастливлю читателей.
Название у него было весьма заурядное:
НЕБО
Действующие лица:
РЫЖАЯ: ослепительная дива на содержании у себя самой.
ПЛАТИНОВАЯ: изломанная жизнью и озлобленная женщина в должности секретаря-референта.
СЕДАЯ: мать своих детей, жена своего мужа, образцовая домохозяйка.
БРЮНЕТ: стопроцентный мужчина в расцвете сил, гордость адвокатуры.
ЛЫСЫЙ: директор важного учреждения, замотанный обязанностями.
БЛОНДИН: журналист с богатым жизненным опытом.
АНГЕЛ: существо неземное, сверхъестественное.
Место действия:
ЧАСТЬ I — воздух на высоте от 1000 до 0 м над уровнем моря.
ЧАСТЬ II — небо.
ЧАСТЬ III — земля.
Время действия: фрагмент вечности.
ЧАСТЬ I
Слышен равномерный гул самолёта.
Платиновая: — …Хотите верьте, хотите нет, прямо жить не хочется.
Седая: — Вы ещё молодая, к тому же все время на людях…
Платиновая /с горечью /: — На людях! Тоже мне радость! Как он меня бросил, так я три ночи проплакала, а днём надо выглядеть на все сто! Чего я только не делала! Парикмахер, косметичка… она меня хной красит, а я плачу сижу!
Седая : — Говорят, для глаз очень вредно…
Платиновая : — Ещё бы, конечно, вредно. А ведь надо выглядеть пристойно, заграничные инвесторы как из мешка посыпались!
Седая : — Вы не печальтесь так. Вот я вам скажу, что в четырех стенах оно ещё хуже. Единственный раз удалось мне к сестре вырваться, так сами видите — самолётом возвращаюсь! Это чтоб до закрытия кулинарии успеть, а то что я им на ужин подам?
Два тяжёлых вздоха.
Седая /с завистью /: — Этой-то хорошо…
Платиновая : — Которой?
Седая : — Да вон той… Вы так явно не поворачивайтесь… Той, рыжей, что справа у окна сидит. За тем брюнетом.
Платиновая : — А, вы про ту… Он к ней клинья подбивает с самого взлёта…
Седая /неохотно/: — Красивая пара — он чёрный, она рыжая…
Платиновая : — Он её тоже бросит, не волнуйтесь.
Седая : — Так она в очередях за телятиной не стоит, не стирает у корыта. А тут не отдохнёшь, пока не сдохнешь!
* * *
Рыжая : — …и так без конца. Это же каторга! Мой предел — пятьдесят пять кило и ни грамма больше, иначе сразу с работы вылетишь. Лучше уж постареть и стать уродиной. Вы знаете, я вечно голодная.
Брюнет /с чувством /: — Прямо из аэропорта поедем в ресторан и поужинаем…
Рыжая /возмутившись/: — Это чтоб я растолстела?!
Брюнет : — А танцы? От танцев худеют. Вы ведь любите танцевать?
Рыжая /смягчаясь/: — Обожаю!
Брюнет : — Это самый прекрасный полет в моей жизни…
* * *
Блондин : — А вы, как вижу, и в самолёте работаете?
Лысый : — Да разве можно иначе?
Блондин : — Кому вы это говорите! Я уж сколько лет об одном мечтаю: отдохнуть бы. Так бы и забился в какую-нибудь нору, чтобы сидеть и ничего не делать. Ни-че-го…
Лысый : — Нет, вы только поглядите на того типа! Вон тот, чернявый, перед нами сидит, возле рыженькой. Я все смотрю на него и думаю: неужели ему ещё хочется? Он с самого Щецина к ней клеится.
Блондин : — Я её знаю, это манекенщица. Вы её ноги видели?
Лысый : — Да что там ноги, я этого типа знаю: это же знаменитый адвокат. Если б вы знали, сколько у него работы! И ему ещё хочется девочку снять!
Блондин : — Ну что, кажется, подлетаем?
Мотор начинает работать с перебоями и постреливает.
Блондин /несколько встревоженно /: — Что это мотор так барахлит?
Мотор продолжает хрипеть и сбиваться с такта.
Седая : — Вы только послушайте… Что-то испортилось?
Рыжая : — Господи Иисусе, что происходит?
Платиновая : — Падаем!!!
Блондин : — Боже, мы падаем!!!
Брюнет : — Спокойно, мы снижаемся на посадку…
Блондин : — Да вы что, с такой канонадой?! Это явно авария!
Платиновая : — Спасите!!!
Лысый : — Пустите-ка меня к окошку, я должен видеть, куда мы падаем!
Блондин : — А на черта это вам, какая разница, куда падать?!
Лысый : — То-то и оно, что разница есть: лишь бы не в воду, у меня насморк…
Визг и хрип мотора, испуганные крики, неразборчивые возгласы.
Лысый /нервно/: — А на ипподроме сейчас скачки… Пулавская… Вежбно…
Шумы и грохот, несомненно свидетельствующие о катастрофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39