Понятия не имею, что делать с этим колье.
— Она что, и в самом деле все эти драгоценности привезла с собой, как носовые платки, в сумочке?
— Наверное. И таможенники её не трясли. Но мы только сегодня узнали, что у неё такое богатство, и она держит его при себе.
— Тебе надо все-таки её уговорить держать побрякушки в банковском сейфе. И не из-за таких людям горло перерезали. И вот ещё, чтобы не было недоразумений, — я готов и впредь возить старушку…
— Так ведь она же не заплатит!
— До сих пор мне жаловаться не приходилось. Почему вдруг не заплатит?
— Она ещё ни разу ни за что не платила! Платила я и тётка Фелиция, она злится, как сто чертей, сам видел. Боюсь, больше платить не станет, и придётся опять мне… А где деньги раздобыть? Впрочем, подумаю об этом завтра. Сегодня все это меня как-то оглушило, плохо соображаю.
Тут в комнате появилась неизвестно откуда взявшаяся Сильвия, а сверху спустился Павел Дронжкевич. Подталкиваемый в спину Фелицией, на пороге кухни показался Мартинек с подносом, уставленным стаканами с чаем, с лестницы сошла Меланья. Похоже, приём ещё не кончался. Инстинктивно почувствовав это, Мартинек по простоте душевной принёс себе из кухни тарелочку с остатками недоеденной ветчины и принялся сосредоточенно её приканчивать. Меланья откуда-то извлекла ещё одну бутылку вина. Фелиция отметила — четвёртая. На шестерых. Хотя нет, Вандзя в алкоголе себя не ограничивала, так что, считай, на семерых. А ещё шампанское… Ага, ещё и коктейли были в самом начале. Ну да ладно, поскольку крепкие напитки не были пущены в ход, оргией такое мероприятие не назовёшь, но вот влетело оно в копеечку, факт…
В половине одиннадцатого отпала Сильвия — для неё время было просто непристойно позднее. Через час Меланье удалось вытащить из-за стола Павла Дронжкевича, совершенно напрасно внимавшего красочным рассказам Фелиции о разных перипетиях в жизни младшей сестры. В полночь разошлись и остальные гости. Раскалённая от ярости Меланья поднялась к себе поостыть. В гостиной остались Доротка с Фелицией.
— Убери со стола! — распорядилась Фелиция. — Потом тебе придётся позвонить…
Изумлённая Доротка не успела выяснить, куда ей придётся звонить в такую пору, — Фелиция вышла из комнаты. Пожав плечами, девушка принялась собирать со стола посуду и выносить её в кухню. Вскоре там появилась Фелиция и принялась складывать грязную посуду в моечную машину.
— Позвонишь в справочное Нью-Йорка, — сказала она племяннице, и та сразу перестала удивляться. — Надо раздобыть номер телефона Войцеховского, полагаю, с ними придётся говорить по-английски, ведь сумеешь? С Войцеховским я и сама смогу пообщаться. Вот его адрес. Оставь посуду и принимайся за дело.
Вновь удивившись — на сей раз тому, что Фелиции удалось не потерять конверт с адресом Войцеховского, и совсем не удивившись желанию тётки пообщаться с поверенным бабули, Доротка села за телефон. До справочного Нью-Йорка дозвониться удалось без проблем, во всяком случае легче, чем до справочного Варшавы. И тут выяснилось: номер телефона пана Войцеховского не подлежит оглашению, абонент специально это оговорил, запретив сообщать его кому бы то ни было. Доротка не растерялась и попросила телефонистку связаться с абонентом и испросить разрешения в виде исключения сообщить номер таким-то в Варшаве, а если не пожелает, может, сам будет так любезен и позвонит им. Вот фамилия и номер варшавского телефона.
Пан Войцеховский не пожелал ни для кого делать исключения, он предпочёл позвонить.
— Разорюсь я на этих разговорах! — шипела Фелиция, возвышаясь над Дороткой.
— Что поделаешь, телефонистке надо было спросить у абонента разрешения. Ведь вы, тётя, сами пожелали пообщаться с ним. Радуйтесь, что он оказался дома.
Зазвонила международная. При первом же звонке Фелиция жестом удалила Доротку из комнаты. Доротка пожала плечами, невольно подумав, что сегодня только и делает, что пожимает плечами, того и гляди, это станет дурной привычкой. Закрывшись в кухне, она принялась за прерванное занятие.
— Нет, это не Доротка, это Фелиция, — сказала Фелиция в трубку. — Последний раз мы виделись, когда мне было двенадцать лет, а вы отправлялись на войну.
— А, та самая девочка! — расчувствовался Войцеховский по ту сторону провода. — Ну, что там у вас слышно? Вандзя благополучно доехала?
— Доехала-то благополучно. Но я не терплю недомолвок. Не стану темнить, беру быка за рога. Почему вы ей не дали номера своего телефона, проше пана?
Войцеховский не сразу ответил. Помолчал, испустил тяжкий вздох, а потом уже заговорил.
— Ладно, я тоже не стану темнить. С милой Вандзей не так уж легко общаться, а я далеко не молод. Мне хочется отдохнуть от неё.
— Понятно. Теперь второй вопрос. Известно, что Ванда богата, а мы нет. Как заставить её платить? Не потому что мне жаль для неё куска хлеба, но, знаете ли, шампанское, постоянные такси, личное обслуживание, а тут ещё грандиозные строительные планы. Нам это не по средствам. Что следует сделать? Вы знаете способ заставить её платить?
И опять Войцеховский помолчал, и опять вздохнул.
— Нет никакого способа. Платить Ванда просто не умеет. Я даже не знаю, чем это объяснить. То она удержу не знает в своих расходах, то впадает в истерику от того, что приходится платить пару долларов наличными. Возможно, все дело в том… да, всего вероятнее, — ведь она никогда, сколько я её знаю, не носила с собой денег. За все расплачивались уполномоченные, перечисляя деньги с её счётов. В последнее время завелись кредитные карточки… Вот она и не привыкла немедленно оплачивать свои расходы.
— Так что же нам делать? — растерялась Фелиция.
— Мне трудно что-либо посоветовать. Лучше всего получить от неё доверенность, по которой можно снимать деньги с её счета в варшавском банке. Счёт у неё имеется в Национальном банке, я сам его открыл по её просьбе. Но предупреждаю, договориться с нею будет не просто. А эта девочка… Доротка… Ванда полюбила её?
— Она всех нас полюбила, — угрюмо отозвалась Фелиция. — А Доротка учится и работает, она не может постоянно крутиться вокруг старухи. Проше пана, вы лучше знаете Ванду, и я надеялась на ваш совет. Кроме того, Ванда подарила Доротке бриллиантовое ожерелье, и я не знаю, можно ли всерьёз считать это подарком…
— В принципе можно, но Ванда будет без конца просить дать ей его поносить, так что не дай Бог его продать… Ну что ж, должен сознаться, я знал, что Ванда забирает с собой свои драгоценности, у меня на голове волосы встали дыбом, а что я мог сделать? Её собственность, её воля. Ты уж меня извини, дорогая девочка, но номера своего телефона я тебе не сообщу, напористость Ванды мне слишком хорошо известна. Но она так стремилась вернуться на родину, может, все-таки как-нибудь выдержите её?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— Она что, и в самом деле все эти драгоценности привезла с собой, как носовые платки, в сумочке?
— Наверное. И таможенники её не трясли. Но мы только сегодня узнали, что у неё такое богатство, и она держит его при себе.
— Тебе надо все-таки её уговорить держать побрякушки в банковском сейфе. И не из-за таких людям горло перерезали. И вот ещё, чтобы не было недоразумений, — я готов и впредь возить старушку…
— Так ведь она же не заплатит!
— До сих пор мне жаловаться не приходилось. Почему вдруг не заплатит?
— Она ещё ни разу ни за что не платила! Платила я и тётка Фелиция, она злится, как сто чертей, сам видел. Боюсь, больше платить не станет, и придётся опять мне… А где деньги раздобыть? Впрочем, подумаю об этом завтра. Сегодня все это меня как-то оглушило, плохо соображаю.
Тут в комнате появилась неизвестно откуда взявшаяся Сильвия, а сверху спустился Павел Дронжкевич. Подталкиваемый в спину Фелицией, на пороге кухни показался Мартинек с подносом, уставленным стаканами с чаем, с лестницы сошла Меланья. Похоже, приём ещё не кончался. Инстинктивно почувствовав это, Мартинек по простоте душевной принёс себе из кухни тарелочку с остатками недоеденной ветчины и принялся сосредоточенно её приканчивать. Меланья откуда-то извлекла ещё одну бутылку вина. Фелиция отметила — четвёртая. На шестерых. Хотя нет, Вандзя в алкоголе себя не ограничивала, так что, считай, на семерых. А ещё шампанское… Ага, ещё и коктейли были в самом начале. Ну да ладно, поскольку крепкие напитки не были пущены в ход, оргией такое мероприятие не назовёшь, но вот влетело оно в копеечку, факт…
В половине одиннадцатого отпала Сильвия — для неё время было просто непристойно позднее. Через час Меланье удалось вытащить из-за стола Павла Дронжкевича, совершенно напрасно внимавшего красочным рассказам Фелиции о разных перипетиях в жизни младшей сестры. В полночь разошлись и остальные гости. Раскалённая от ярости Меланья поднялась к себе поостыть. В гостиной остались Доротка с Фелицией.
— Убери со стола! — распорядилась Фелиция. — Потом тебе придётся позвонить…
Изумлённая Доротка не успела выяснить, куда ей придётся звонить в такую пору, — Фелиция вышла из комнаты. Пожав плечами, девушка принялась собирать со стола посуду и выносить её в кухню. Вскоре там появилась Фелиция и принялась складывать грязную посуду в моечную машину.
— Позвонишь в справочное Нью-Йорка, — сказала она племяннице, и та сразу перестала удивляться. — Надо раздобыть номер телефона Войцеховского, полагаю, с ними придётся говорить по-английски, ведь сумеешь? С Войцеховским я и сама смогу пообщаться. Вот его адрес. Оставь посуду и принимайся за дело.
Вновь удивившись — на сей раз тому, что Фелиции удалось не потерять конверт с адресом Войцеховского, и совсем не удивившись желанию тётки пообщаться с поверенным бабули, Доротка села за телефон. До справочного Нью-Йорка дозвониться удалось без проблем, во всяком случае легче, чем до справочного Варшавы. И тут выяснилось: номер телефона пана Войцеховского не подлежит оглашению, абонент специально это оговорил, запретив сообщать его кому бы то ни было. Доротка не растерялась и попросила телефонистку связаться с абонентом и испросить разрешения в виде исключения сообщить номер таким-то в Варшаве, а если не пожелает, может, сам будет так любезен и позвонит им. Вот фамилия и номер варшавского телефона.
Пан Войцеховский не пожелал ни для кого делать исключения, он предпочёл позвонить.
— Разорюсь я на этих разговорах! — шипела Фелиция, возвышаясь над Дороткой.
— Что поделаешь, телефонистке надо было спросить у абонента разрешения. Ведь вы, тётя, сами пожелали пообщаться с ним. Радуйтесь, что он оказался дома.
Зазвонила международная. При первом же звонке Фелиция жестом удалила Доротку из комнаты. Доротка пожала плечами, невольно подумав, что сегодня только и делает, что пожимает плечами, того и гляди, это станет дурной привычкой. Закрывшись в кухне, она принялась за прерванное занятие.
— Нет, это не Доротка, это Фелиция, — сказала Фелиция в трубку. — Последний раз мы виделись, когда мне было двенадцать лет, а вы отправлялись на войну.
— А, та самая девочка! — расчувствовался Войцеховский по ту сторону провода. — Ну, что там у вас слышно? Вандзя благополучно доехала?
— Доехала-то благополучно. Но я не терплю недомолвок. Не стану темнить, беру быка за рога. Почему вы ей не дали номера своего телефона, проше пана?
Войцеховский не сразу ответил. Помолчал, испустил тяжкий вздох, а потом уже заговорил.
— Ладно, я тоже не стану темнить. С милой Вандзей не так уж легко общаться, а я далеко не молод. Мне хочется отдохнуть от неё.
— Понятно. Теперь второй вопрос. Известно, что Ванда богата, а мы нет. Как заставить её платить? Не потому что мне жаль для неё куска хлеба, но, знаете ли, шампанское, постоянные такси, личное обслуживание, а тут ещё грандиозные строительные планы. Нам это не по средствам. Что следует сделать? Вы знаете способ заставить её платить?
И опять Войцеховский помолчал, и опять вздохнул.
— Нет никакого способа. Платить Ванда просто не умеет. Я даже не знаю, чем это объяснить. То она удержу не знает в своих расходах, то впадает в истерику от того, что приходится платить пару долларов наличными. Возможно, все дело в том… да, всего вероятнее, — ведь она никогда, сколько я её знаю, не носила с собой денег. За все расплачивались уполномоченные, перечисляя деньги с её счётов. В последнее время завелись кредитные карточки… Вот она и не привыкла немедленно оплачивать свои расходы.
— Так что же нам делать? — растерялась Фелиция.
— Мне трудно что-либо посоветовать. Лучше всего получить от неё доверенность, по которой можно снимать деньги с её счета в варшавском банке. Счёт у неё имеется в Национальном банке, я сам его открыл по её просьбе. Но предупреждаю, договориться с нею будет не просто. А эта девочка… Доротка… Ванда полюбила её?
— Она всех нас полюбила, — угрюмо отозвалась Фелиция. — А Доротка учится и работает, она не может постоянно крутиться вокруг старухи. Проше пана, вы лучше знаете Ванду, и я надеялась на ваш совет. Кроме того, Ванда подарила Доротке бриллиантовое ожерелье, и я не знаю, можно ли всерьёз считать это подарком…
— В принципе можно, но Ванда будет без конца просить дать ей его поносить, так что не дай Бог его продать… Ну что ж, должен сознаться, я знал, что Ванда забирает с собой свои драгоценности, у меня на голове волосы встали дыбом, а что я мог сделать? Её собственность, её воля. Ты уж меня извини, дорогая девочка, но номера своего телефона я тебе не сообщу, напористость Ванды мне слишком хорошо известна. Но она так стремилась вернуться на родину, может, все-таки как-нибудь выдержите её?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100