— Что ты делаешь? — спросил Гровер с показным терпением в голосе.
— Приготавливаюсь, пока вы двое не начали распугивать все вокруг своими пушками.
— Я только что сказал тебе: смываемся.
— Нельзя. Босс обещал мне, что возьмет всех фазанов, которых мы добудем до конца недели. — Его боссом был мясник, на которого Микки работал по воскресеньям.
И снова Гровер схватил молодого парня за отвороты куртки и приподнял на цыпочки:
— Я не скажу, что...
Он замер, так и держа Микки на цыпочках. Сквозь деревья до них донесся слабый шум.
Все трое медленно повернули головы в ту сторону.
* * *
Гаффер превратился в статую. Потом постепенно, начиная с задних ног, задрожал. Вскоре он трясся уже весь, от длинной узкой морды и до короткого поднятого хвоста. Глубоко из нутра донеслось особое завывающее скуление.
Джек Баклер посветил на собаку.
— В чем дело, Гаффер? — тихо спросил он. — Что-то услышал?
Собака продолжала смотреть прямо вперед, маленькие черные глазки не отрывались от какой-то точки вдали.
— Они рядом, да, Гаффер? — лесник выпрямился, на лицо легли жесткие морщины. — Ну, на этот раз мы их поймаем.
Эрделю удалось зарычать, издать долгий, протяжный звук, закончившийся подвыванием и скулением. Но теперь звук стал более жалобным, больше похожим на плач.
— Ну, успокойся, старина.
Баклер был в замешательстве: никогда еще он не видел, чтобы Гаффер так себя вел. Обычно собака ничего не боялась, всегда готовая броситься и вмешаться, с чем бы они ни сталкивались, — будь это браконьеры, загнанные в угол лисицы или даже сумасшедшие барсуки (и барсуки тоже иногда сходят с ума). Но за все годы службы никогда пес не реагировал так, как сейчас. Ради Бога, что такое могло ему привидеться?
И тут Баклер услышал другой звук — звук, словно исходивший из самого воздуха. Это был стон, жуткий плач, от которого на голове дыбом становились волосы. Вдруг стало как-то необычно холодно, словно температура упала до нуля, и теперь дыбом встали волосы не только на голове, но и на руках, на ногах и по всему телу.
Донесшийся из-за деревьев звук был жалобным воем, жуткой жалобой, непрерывным плачем, выражающим полную безысходность. Баклер прищурился, вглядываясь в ночной мрак в поисках источника этой тоски, этой муки. Но не увидел ничего кроме теней.
Он полез в карман куртки и вытащил тот складной предмет, что засунул туда раньше, щелкнул выключателем и приложил к глазу окуляр. Прибор весил более шести килограммов и работал от одной батарейки; лесники часто пользовались такими инструментами, когда не хотели выдавать своего местонахождения в темноте, включая фонарь. Баклер поводил прибором из стороны в сторону и направил туда, откуда, как ему казалось, донесся звук. У него захватило дыхание при виде появившегося на светящемся фоне плывущего предмета. Это напоминало какие-то зеленоватые обломки, плывущие по бурным водам.
Он оторвал глаз от прибора и невооруженным глазом посмотрел в точку, где обнаружил движение. Теперь во мраке что-то серело.
— Пошли, Гаффер, — тихо, но решительно сказал лесник. — Выясним, что происходит.
Но собаки уже не было рядом. До Баклера донесся шорох кустов под лапами убегающего пса. Удивленный трусостью своей собаки, он чуть было не позвал ее, но вовремя остановился: не имело смысла привлекать внимание существа за деревьями, кем бы это существо ни было. Скорее озадаченный, чем рассерженный поведением Гаффера, лесник снова повернулся к сероватому свечению и начал пробираться вперед, то и дело останавливаясь, чтобы через прибор посмотреть, не удастся ли различить эти пляшущие силуэты. Это было странно — просто какая-то чертовщина, — но каждый раз невооруженным глазом он видел, как нечто бесформенное, серое, словно туман без клочковатых краев, не имеющий ничего внутри, складывается в какие-то фигуры.
Какое-то пугающее чувство говорило ему, что нужно убираться отсюда, вслед за Гаффером бежать назад, откуда пришли, к «лендроверу», но что-то другое — земная, практическая часть лесника, обязанного защищать животных и лес и любящего свое дело, — напоминало ему, что здесь непорядок и его обязанность — выяснить, что происходит. И он пошел дальше.
Одолев половину дистанции до этой мглы, Баклер остановился проверить свой инвентарь. Подземные звуки по-прежнему доносились до него, но теперь стали громче. Снова подняв прибор ночного видения, лесник посмотрел в него и увидел, что образы, эти зеленоватые пляшущие обломки, стали четче, отчетливее. Разные по размеру, они колыхались и кружились, не принимая никаких очертаний, совершенно бесформенные.
Баклер опустил прибор и заметил, что и без него видит мглу в середине, ставшую теперь непрозрачной. Он двинулся дальше, еще осторожнее; любопытство вместе с чувством долга преодолели страх. Он не дышал — не из опасения выдать свое присутствие: треск сучков под ногами все равно уже выдал его, — а просто потому, что забыл. Частично скрытая за деревьями и кустами, вблизи мгла казалась более осязаемой, словно состояла скорее из тончайшей кисеи, чем из тумана, и внутри что-то двигалось.
* * *
Странные звуки, не ставшие громче, слышались яснее, и, приблизившись, Баклер различил человеческие голоса. И вдруг понял, что они исходят из середины... середины чего? Что
этобыло?
Мгла -вот какое слово лучше всего описывало увиденное.
Он был рядом, совсем рядом, лишь пара деревьев и низкорослый кустарник отделяли лесника от загадочного явления. Через прибор ночного видения плавающие предметы стали яснее, и, разинув рот, не веря своим глазам, Баклер различил определенные очертания.
Один сгусток состоял из трех частей — две длинных и одна покороче и явно толще; лесник мог поклясться, что это была часть руки — большой палец и два других касались кусочка плоти.
Другой сгусток, поменьше, был круглым, с темным кольцом внутри; позади него свободно висела длинная нить, как тонкий хвостик какой-то глубоководной морской рыбы. Потрясенный, Баклер понял, что это напоминает плывущее глазное яблоко.
Перед глазами показался большой кусок — или так показалось растерянному леснику, — а другой кусок гнался за ним. Вот он догнал первый, и оба слились воедино, плотно прижавшись, как какая-то трехмерная головоломка.
Баклер в ужасе оторвал глаз от прибора; до него вдруг дошло, свидетелем чего он стал. Звуки представляли собой стоны и причитания, иногда вопли, а пляшущие обломки были частями человеческого тела.
Без прибора ночного видения они казались еле различимыми бесформенными образами, но теперь, зная, что это, он мог различить движущиеся очертания. Они искали Друг друга, соединялись и сливались вместе, постепенно становясь единой массой.
Зачарованный, возможно, загипнотизированный, лесник придвинулся поближе, опустив прибор — в нем больше не было необходимости, поскольку мгла стала светлее, а фигуры в ней приобрели более отчетливые очертания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100