Том немного постоял, держась за дверь, набираясь мужества, перед тем как шагнуть внутрь. Еще один зигзаг молнии, прямо над домом, снова залил все белой вспышкой, и ее оказалось достаточно, чтобы осветить подвал через дверь. В глубине он сумел разглядеть гору угля, которая шла почти от самого верха, и, больше не колеблясь, отпустил дверь, переступил бетонное основание люка и соскользнул вниз по предательски осыпавшемуся склону.
Киндред пытался контролировать свой спуск, но ногам было не на что опереться, и он врезался в перегородку, которая удерживала кучу угля внизу. Приземление произошло в полной темноте, потому что молния уже отсверкала, а луна вновь спряталась за отдаленную тучу. Попытавшись восстановить дыхание, Том закашлялся, втянув в себя угольную пыль. Господи, до чего же здесь темно! Тьма казалась почти осязаемой: если сунуть в нее палец, наверняка можно ощутить, как она подается, обтекая руку словно чернильный сироп. Он лежал, упершись одним плечом в деревянную перегородку, и снова десятилетний мальчик как будто бы прятался от друга, но на самом деле — от тяжелых шагов, которые приближались по коридору к подвальному помещению, становясь все тяжелее...
...Только это были шаркающие шаги, башмаки явно цеплялись за пол, и, словно много лет назад, вместе со звуком приближался свет.
Сердце, казалось, замерло, затем стало биться вновь, так громко, что он забеспокоился, не услышит ли его стук неумолимо приближавшийся человек. Том прижался виском к перегородке и внутренне застонал, когда дерево скрипнуло, — звук этот прозвучал как выстрел в стылой холодной котельной. Внезапно ему на память пришли слова матери: «Слушайся своего внутреннего голоса, уйди в это потайное место, куда никто не сможет зайти. Черпай оттуда силу». Это почти сработало. Но когда шаркающие шаги остановились у входа в котельную и послышалось тяжелое неровное дыхание, так захотелось закричать, выпустить наружу свой ужас, освободив от него тело и заставив его эхом отражаться от стен; он намеревался броситься вперед, не прячась больше, но обнаружил, что не обладает этим видом дурацкого мужества. Он не трус, но и не идиот.
Но даже когда Киндред скорчился в тени, куча угля, с которой он соскользнул, не осталась неподвижной. Стоило одному угольку шелохнуться, и другие устремлялись за ним маленькой лавиной. Звук не был громким, но Тому он показался просто настоящим камнепадом.
Куски угля с шумом оседали вокруг него, и когда он вслушался — очень напряженно, — то больше не расслышал жуткого прерывистого дыхания. Затем до него донесся длинный вдох, такой же прерывистый, как и раньше, и шарканье ног по бетонному полу по направлению к нему.
Сцена разыгрывалась почти так же, как раньше, но это отнюдь не вызывало скуки. Все казалось чертовски новым и пугающим, чтобы сходство как-то притупило восприятие. Том съежился, ощущая себя все тем же ребенком, который пытается стать меньше, а шаркающие шаги по другую сторону перегородки, приближаясь, звучали все громче и громче. Потолок в паутине осветился оранжевым. Снова раздался скрип перегородки, кто-то опирался на нее, возникло ощущение чьего-то присутствия, глаз, устремленных на него. Киндред сильнее вжался в кучу угля за ним, его пальцы схватили хороший, увесистый кусок. Он больше не был ребенком. Теперь он — мужчина, которого невозможно испугать кем-то невидимым, кто в любом случае был всего лишь человеком, потому что ходил (шаркал) и дышал (прерывисто), как это делают люди. Том зажал в кулаке кусок угля и приготовился к прыжку и удару.
Однако сначала он поглядел вверх — и увидел то же самое, что и семнадцать лет назад, так что на короткий момент безумия он снова ощутил себя ребенком. Длинное мертвенно-бледное лицо. Безжизненные глаза, залитые светом свечи. Кошмар, мучивший его все эти годы. Единственная разница в том, что и он и Скелет стали старше; Скелет просто жутко состарился.
Голова откинулась назад, и Том услышал, как Хартгроув рухнул на пол по другую сторону тонкой перегородки. С трудом поднявшись на ноги и потревожив уголь, который обрушился, заполняя то место, где он только что находился, Том, хромая, обошел перегородку и опустился на колени у неподвижного тела. Свеча валялась рядом на грязном полу, и маленький огонек еще был жив, освещая скорчившуюся фигуру старого худого слуги. Он слабо застонал, когда Том дотронулся до его шеи между подбородком и ухом, чтобы нащупать пульс.
Сухая, холодная, пергаментная кожа была отвратительна на ощупь, но молодой человек не отнимал руку, сам не понимая, почему вдруг так обеспокоился состоянием Хартгроува. Он всегда боялся его и даже сейчас, став старше и — предположительно, хотя и не обязательно — мудрее, все еще относился к нему с опаской.
Пульс казался слабым, но тихий стон и внезапный прерывистый вдох сообщили Тому, что слуга жив. Подсунув руки под худые плечи Скелета, он стал осторожно поднимать его, уперев верхнюю часть туловища в перегородку. Затем он потянулся за свечой и поднес ее ближе к лицу старика.
— Что с вами случилось? — тихо спросил Том.
Раненый человек попытался говорить, но слов слышно не было. Том настаивал:
— Руки-ноги целы? Как вам кажется, у вас ничто не сломано?
В ответ только бессвязное бормотание, ничего больше.
— Позвольте я отведу вас наверх. Надо вызвать врача.
— Нет... — пробормотал Скелет.
— Вам нужно...
— Нет времени.
Пытаясь задержать Тома, рука старика заметно окрепла.
— Я думаю, вы ранены. Вам нужен врач. — Том приготовился поднять старого слугу, надеясь, что у него хватит сил тащить его наверх по лестнице. Несмотря на то что раненого не следовало перемещать, пока его повреждения не будут точно определены, Тому не нравилась мысль оставить Хартгроува здесь, внизу, в сыром грязном подвале.
Но Скелет опять запротестовал:
— Нет времени. Вы должны помочь... — его дыхание снова прервалось, и слова угасли на губах.
— Кто это сделал с вами? — спросил Том в отчаянной тревоге за человека, которого он никогда не любил и всегда боялся.
— Она... она сделала Они... оба... сделали, — услышал он невнятный ответ.
— Нелл Квик и Хьюго?
Хартгроув кивнул, наверное это ему было сделать легче, чем говорить.
— Где они сейчас? С сэром Расселом?
Еще один медленный кивок.
— Вы должны помочь...
— Я помогу. Я подниму вас наверх. Я вызову «скорую помощь».
Рука, сжимавшая руку Тома, разжалась, вцепившись в его влажную рубашку.
— Нет. Вы должны... вы должны помочь сэру Расселу.
— Он в опасности? — слуга еще раз кивнул.
— Они сбросили меня с лестницы, — его голос окреп от гнева, — они хотели убрать меня с дороги, пока... пока... — Хартгроув застонал и попытался коснуться синяков на лице, но его рука бессильно упала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Киндред пытался контролировать свой спуск, но ногам было не на что опереться, и он врезался в перегородку, которая удерживала кучу угля внизу. Приземление произошло в полной темноте, потому что молния уже отсверкала, а луна вновь спряталась за отдаленную тучу. Попытавшись восстановить дыхание, Том закашлялся, втянув в себя угольную пыль. Господи, до чего же здесь темно! Тьма казалась почти осязаемой: если сунуть в нее палец, наверняка можно ощутить, как она подается, обтекая руку словно чернильный сироп. Он лежал, упершись одним плечом в деревянную перегородку, и снова десятилетний мальчик как будто бы прятался от друга, но на самом деле — от тяжелых шагов, которые приближались по коридору к подвальному помещению, становясь все тяжелее...
...Только это были шаркающие шаги, башмаки явно цеплялись за пол, и, словно много лет назад, вместе со звуком приближался свет.
Сердце, казалось, замерло, затем стало биться вновь, так громко, что он забеспокоился, не услышит ли его стук неумолимо приближавшийся человек. Том прижался виском к перегородке и внутренне застонал, когда дерево скрипнуло, — звук этот прозвучал как выстрел в стылой холодной котельной. Внезапно ему на память пришли слова матери: «Слушайся своего внутреннего голоса, уйди в это потайное место, куда никто не сможет зайти. Черпай оттуда силу». Это почти сработало. Но когда шаркающие шаги остановились у входа в котельную и послышалось тяжелое неровное дыхание, так захотелось закричать, выпустить наружу свой ужас, освободив от него тело и заставив его эхом отражаться от стен; он намеревался броситься вперед, не прячась больше, но обнаружил, что не обладает этим видом дурацкого мужества. Он не трус, но и не идиот.
Но даже когда Киндред скорчился в тени, куча угля, с которой он соскользнул, не осталась неподвижной. Стоило одному угольку шелохнуться, и другие устремлялись за ним маленькой лавиной. Звук не был громким, но Тому он показался просто настоящим камнепадом.
Куски угля с шумом оседали вокруг него, и когда он вслушался — очень напряженно, — то больше не расслышал жуткого прерывистого дыхания. Затем до него донесся длинный вдох, такой же прерывистый, как и раньше, и шарканье ног по бетонному полу по направлению к нему.
Сцена разыгрывалась почти так же, как раньше, но это отнюдь не вызывало скуки. Все казалось чертовски новым и пугающим, чтобы сходство как-то притупило восприятие. Том съежился, ощущая себя все тем же ребенком, который пытается стать меньше, а шаркающие шаги по другую сторону перегородки, приближаясь, звучали все громче и громче. Потолок в паутине осветился оранжевым. Снова раздался скрип перегородки, кто-то опирался на нее, возникло ощущение чьего-то присутствия, глаз, устремленных на него. Киндред сильнее вжался в кучу угля за ним, его пальцы схватили хороший, увесистый кусок. Он больше не был ребенком. Теперь он — мужчина, которого невозможно испугать кем-то невидимым, кто в любом случае был всего лишь человеком, потому что ходил (шаркал) и дышал (прерывисто), как это делают люди. Том зажал в кулаке кусок угля и приготовился к прыжку и удару.
Однако сначала он поглядел вверх — и увидел то же самое, что и семнадцать лет назад, так что на короткий момент безумия он снова ощутил себя ребенком. Длинное мертвенно-бледное лицо. Безжизненные глаза, залитые светом свечи. Кошмар, мучивший его все эти годы. Единственная разница в том, что и он и Скелет стали старше; Скелет просто жутко состарился.
Голова откинулась назад, и Том услышал, как Хартгроув рухнул на пол по другую сторону тонкой перегородки. С трудом поднявшись на ноги и потревожив уголь, который обрушился, заполняя то место, где он только что находился, Том, хромая, обошел перегородку и опустился на колени у неподвижного тела. Свеча валялась рядом на грязном полу, и маленький огонек еще был жив, освещая скорчившуюся фигуру старого худого слуги. Он слабо застонал, когда Том дотронулся до его шеи между подбородком и ухом, чтобы нащупать пульс.
Сухая, холодная, пергаментная кожа была отвратительна на ощупь, но молодой человек не отнимал руку, сам не понимая, почему вдруг так обеспокоился состоянием Хартгроува. Он всегда боялся его и даже сейчас, став старше и — предположительно, хотя и не обязательно — мудрее, все еще относился к нему с опаской.
Пульс казался слабым, но тихий стон и внезапный прерывистый вдох сообщили Тому, что слуга жив. Подсунув руки под худые плечи Скелета, он стал осторожно поднимать его, уперев верхнюю часть туловища в перегородку. Затем он потянулся за свечой и поднес ее ближе к лицу старика.
— Что с вами случилось? — тихо спросил Том.
Раненый человек попытался говорить, но слов слышно не было. Том настаивал:
— Руки-ноги целы? Как вам кажется, у вас ничто не сломано?
В ответ только бессвязное бормотание, ничего больше.
— Позвольте я отведу вас наверх. Надо вызвать врача.
— Нет... — пробормотал Скелет.
— Вам нужно...
— Нет времени.
Пытаясь задержать Тома, рука старика заметно окрепла.
— Я думаю, вы ранены. Вам нужен врач. — Том приготовился поднять старого слугу, надеясь, что у него хватит сил тащить его наверх по лестнице. Несмотря на то что раненого не следовало перемещать, пока его повреждения не будут точно определены, Тому не нравилась мысль оставить Хартгроува здесь, внизу, в сыром грязном подвале.
Но Скелет опять запротестовал:
— Нет времени. Вы должны помочь... — его дыхание снова прервалось, и слова угасли на губах.
— Кто это сделал с вами? — спросил Том в отчаянной тревоге за человека, которого он никогда не любил и всегда боялся.
— Она... она сделала Они... оба... сделали, — услышал он невнятный ответ.
— Нелл Квик и Хьюго?
Хартгроув кивнул, наверное это ему было сделать легче, чем говорить.
— Где они сейчас? С сэром Расселом?
Еще один медленный кивок.
— Вы должны помочь...
— Я помогу. Я подниму вас наверх. Я вызову «скорую помощь».
Рука, сжимавшая руку Тома, разжалась, вцепившись в его влажную рубашку.
— Нет. Вы должны... вы должны помочь сэру Расселу.
— Он в опасности? — слуга еще раз кивнул.
— Они сбросили меня с лестницы, — его голос окреп от гнева, — они хотели убрать меня с дороги, пока... пока... — Хартгроув застонал и попытался коснуться синяков на лице, но его рука бессильно упала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101