— Ну, сам основатель под вашей крышей, Майк. Майкрофт может объяснить все лучше любого из нас. Знаете, раньше мы не хотели пичкать вас подобным, это не наш стиль.
— Да я и не настолько любопытен. Это я так, просто чтобы разговор поддержать.
— Разумеется. Позвольте помочь с этими фужерами.
— Я справлюсь. Ведите всех.
Прежде чем снова подняться по лестнице, Кинселла оглядел помещение, словно ища что-то.
И снова я спросил себя, что же в Грэмери заставляет его так нервничать.
* * *
— Пределы человеческого ума устанавливаются самими людьми.
Майкрофт переводил взгляд с лица на лицо, оценивая эффект, произведенный этим утверждением как на посвященных, так и на непосвященных — к последним относились Мидж и я. Он сидел в единственном кресле в круглой комнате, Мидж и Джилли расположились на диване, а я — на подлокотнике дивана. Кинселла и Джоби развалились на полу, потягивая вино и почтительно внимая своему лидеру. Комнату освещала единственная лампа, за окнами, казалось, не было ничего, кроме черноты.
— Сама цивилизация послужила тому, чтобы притушить врожденные возможности нашего ума, — продолжал Майкрофт. — Новые практические навыки и научные исследования все больше уменьшают наше знание самих себя. Не случайно, что у ребенка без так называемой зрелой мудрости психические способности больше, чем у взрослого.
— Я понял, что вы имеете в виду, — сказал я, — и вряд ли эта теория оригинальна. — Я не намеревался быть грубым, но мы уже минут двадцать слушали проповеди Майкрофта, и мне это начало надоедать. — Вот послушайте: знание говорит, что мы не можем летать. Можно в это верить, можно не верить, но факт остается фактом.
— Нет, Майк, — терпеливо ответил он. — Знание самого себя сообщает, что ты не можешь летать. Но даже в этом ты научился думать просто в терминах своего физического тела, а не сознания. Прежде всего, нет ничего, что может ограничить нашу психику. Сила, заключенная во всех нас — если хотите, психическая энергия, — не может быть ограничена психическими аспектами нашей жизни. Если только мы, мы сами, не утверждаем обратного.
Он как-то утратил свою мягкость. Возможно, тени от лампы выявили в его чертах глубину, которой раньше не было видно, а может быть, дело заключалось в напряженности его взгляда.
Мидж заговорила, и я заметил, что она поеживается, как от холода.
— Если эта энергия заключена внутри нас, почему мы не можем ее высвободить? Почему не можем ею воспользоваться?
— Сначала нужно открыть в себе эту способность. Мы должны полностью представлять себе источник этой энергии, понять и принять его присутствие. И нужно научиться управлять всем знанием и обуздывать то, что не относится к нашей истинной сущности. А для этого нужно, чтобы кто-то руководил нами. — Он снисходительно улыбнулся Мидж, но мне эта улыбка показалась ухмылкой, какую паук припасает для мухи.
Почему-то чем больше я смотрел на этих людей, тем меньше они мне нравились. Может быть, подумал я, это естественная враждебность ко всему смахивающему на фанатизм. А при всех своих спокойных, дружелюбных манерах синерджисты распространяли вокруг себя дух фанатизма.
— Синерджистский Храм, — продолжал Майкрофт, и его тон стал не таким деловым ввиду высокопарности момента, — это не более чем фундамент, на котором мы ищем нашу истину, где наше сознание и подсознание учатся сливаться с Всеобщим Духом, правящим всеми нами, который существует внутри нас и тем не менее отдельно от нас, индивидуальный и в то же время более чем всеохватывающий.
Мои глаза начали закрываться. Это было хуже, чем воскресная проповедь (насколько я помнил).
— И как его достичь? — спросила Мидж, и я неловко заерзал на подлокотнике дивана: она словно с ложечки кормила его наводящими вопросами, — Как человеку научиться сливаться с этим духом?
Майкрофт с улыбкой посмотрел на своих последователей, и те улыбнулись в ответ, словно знали эту тайну.
— Это требует времени, — проговорил он, снова переведя взгляд на Мидж, — и великого смирения. Усыновленные должны отказаться от своих мыслей, от своей воли. Они должны переложить ответственность за свои поступки на Основателя.
Даже Мидж в своем состоянии слепой зачарованности побледнела при этих словах.
— Немалое требование, не правда ли? — заметил я.
— Но и вознаграждение грандиозно, — без колебаний парировал Майкрофт.
— И каково же оно?
— Единение в духе.
— Звучит устрашающе.
Он еле заметно раздраженно вздрогнул:
— Возрождение душевной силы.
Я кивнул, словно сверяясь со списком.
— Обуздание земной тавматургической потенции.
Это звучало в самом деле внушительно, хотя черт его знает, что означало. Я почувствовал, что хорошо бы спросить.
— Если не пройти через все ступени синерджистского развития, — сказал Майкрофт, отвечая на мой вопрос, — то нет надежды понять это. Например, вы допускаете, что огромные источники энергии валяются прямо у нас под ногами?
Я уловил беспокойство на лицах остальных присутствующих, но Майкрофт сохранял невозмутимость.
— Конечно, — ответил я. — Все признают, что в земле заключены колоссальные энергетические ресурсы. В этом предположении нет ничего удивительного.
— Я говорю о гораздо более тонкой, неосязаемой энергии, Майк, но такой же реальной. Нематериальной, но безграничной по своим запасам. И мы, человечество, почти — почти — забыли, как пользоваться этой силой.
Познание себя, единение, возрождение, потенция, тавматургическое (тавматургическое?), неосязаемое, невещественное (всегда хорошее), а теперь, конечно, человечество — все эти глубокомысленные (и типичные) слова вы найдете в книгах по религии или оккультизму, они звучат прекрасно, но заставляют почесать в затылке, потому что не понимаешь, о чем же, собственно, идет речь.
— Вы окончательно меня запутали, — прямо сказал я.
Майкрофт снова улыбнулся бесящей меня улыбкой, и я подумал, что мое тупое непонимание явилось для него облегчением, как будто из-за моих провокаций он слишком о многом проговорился, а теперь может снова отступить. Очевидно, его философию полагалось принимать гораздо меньшими дозами.
Но Мидж оказалась более настойчивой.
— И подобным образом вы сумели так быстро вылечить Майка — слив свою волю с этой особой силой? Силой духа, Божественного Духа, о котором вы упоминали?
Я отхлебнул вина.
— Ах, такая молодая и такая догадливая! — по-отечески похвалил ее Майкрофт. — Но это не совсем так. Человеческая воля может быть и сама по себе очень могучей.
Мидж как будто растерялась, и мне захотелось быть к ней поближе. Я подумывал, как она отнесется, если я предложу гостям пройтись.
Что-то ударилось снаружи об окно — возможно, птица, а возможно, потерявшая ориентацию летучая мышь, — и Кинселла расплескал свое вино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89