Фолкнер Уильям
Ошибка в химической формуле
Уильям Фолкнер
Ошибка в химической формуле
Перевод М.Беккер
О том, что он убил жену, Джоэл Флинт сам сообщил по телефону шерифу. А когда шериф и его помощник добрались за двадцать с лишком миль до места происшествия - далекого захолустья, где жил старый Уэсли Притчел, - Джоэл Флинт самолично встретил их у дверей и пригласил в дом. Иностранец, чужак, янки, Флинт явился в наши места двумя годами раньте с бродячим уличным цирком - он крутил рулетку в освещенной будке, стены которой были увешаны призами - никелированными пистолетами, бритвами, часами и гармошками, - а когда цирк уехал, осел здесь и два месяца спустя женился на единственной оставшейся у Притчела дочке - придурковатой девице лет под сорок, до того делившей со своим свирепым раздражительным отцом уединенную жизнь на его зажиточной, хотя и небольшой ферме. Но даже и после свадьбы старый Притчел, казалось, не желал иметь ничего общего с зятем. В двух милях от своего дома он выстроил молодым маленький домик, где его дочь стала разводить на продажу кур. По слухам, старый Притчел, который и прежде почти никуда не ездил, ни разу не переступил порог нового дома, так что даже с последней оставшейся у него дочкой виделся только раз в неделю, когда она с мужем на подержанном грузовике - зять возил в нем на рынок кур - приезжала на воскресный обед в старый отцовский дом, где Притчел теперь сам стряпал и вел хозяйство. Соседи, правда, говорили, будто он даже и по воскресеньям пускает зятя в дом лишь для того, чтобы дочь могла хоть раз в неделю приготовить ему горячую еду. Итак, следующие два года, иногда в столице округа Джефферсоне, но чаще в небольшой деревушке у перекрестка дорог неподалеку от этого нового дома Притчелова зятя можно было повидать и даже послушать. Мужчина лет сорока пяти, не высокий и не низкий, не тощий и не толстый (в сущности, они с тестем легко могли бы отбрасывать одну и ту же тень, как потом короткое время и было), он с холодным презрением на умном лице ленивым голосом плел всевозможные небылицы про кишмя кишащие народом чужие края, где его слушатели сроду не бывали; горожанин до мозга костей, никогда, по его же собственным словам, ни в каком городе подолгу не задерживавшийся, Флинт уже за первые три месяца пребывания среди людей, чей образ жизни он усвоил, стал известен всему округу, даже и тем, кто никогда в глаза его не видел, благодаря одному своему странному свойству. С грубым уничтожающим презрением, ни с того ни с сего, порой даже без всякого повода и без всякой видимой причины он принимался издеваться над нашим местным южным обычаем пить виски, смешанное с водой и сахаром. Он называл этот напиток дамским сиропчиком и детской кашкой, а сам пил наш доморощенный невыдержанный неразбавленный незаконный кукурузный самогон, не запивая его ни единым глотком воды.
И вот теперь, в это последнее воскресное утро, он позвонил шерифу, что убил жену, встретил полицейских у дверей тестя и сказал:
- Я уже отнес ее в дом, так что можете не тратить попусту время, объясняя мне, что не надо была трогать ее до вашего приезда.
- Очень хорошо, что вы подняли ее с земли, - сказал шериф. - Если я вас правильно понял, произошел несчастный случай.
- Значит, вы меня неправильно поняли, - возразил Флинт. - Я сказал, что я ее убил.
На том разговор и кончился.
Шериф отвез его в Джефферсон и запер в тюремную камеру. В тот же вечер после ужина шериф через боковую дверь вошел в кабинет, где я под руководством дяди Гэвина составлял краткое изложение дела. Дядя Гэвин был всего лишь окружным прокурором, однако они с шерифом, который состоял в должности шерифа хотя и не постоянно, но даже дольше, чем дядя Гэвин и должности окружного прокурора, все это время были друзьями. Друзьями - как два человека, которые вместе играют в шахматы, хотя порой и придерживаются прямо противоположных взглядов. Однажды я слышал, как они это обсуждали.
- Меня интересует истина, - сказал шериф.
- Меня тоже, - сказал дядя Гэвин. - Это большая редкость. Но еще больше меня интересуют люди и справедливость.
- Но ведь истина и справедливость - одно в тоже, - заметил шериф.
- С каких это пор? - возразил дядя Гэвин. - Я в свое время убедился, что истина - все, что угодно, только не справедливость, и я также убедился, что в своем стремлении к справедливости правосудие использует такие орудия и инструменты, которые мне глубоко отвратительны.
Шериф рассказывал нам об убийстве стоя; крупный мужчина с твердым взглядом маленьких глаз, он возвышался над настольной лампой, глядя сверху на преждевременно поседевшую буйную шевелюру и живое худощавое лицо дяди Гэвина, а тот, сидя прямо-таки на собственном затылке и задрав скрещенные ноги на письменный стол, жевал черенок кукурузной трубки и крутил вокруг пальца цепочку от часов с ключиком Фи-Бета-Каппа. который он получил в Гарварде.
- Зачем? - сказал дядя Гэвин.
- Я это самое у него и спросил, - сказал шериф. - А он мне ответил: "Зачем мужья убивают жен? Ну, скажем, ради страховки".
- Неправда, - возразил дядя Гэвин. - Это женщины убивают мужей ради непосредственной личной выгоды - например, ради страховых полисов, или, как они думают, по наущению другого мужчины, который им якобы что-то посулил. Мужья убивают жен от ненависти, от гнева или отчаяния, а то и просто чтоб заставить их замолчать - ибо сколько женщину ни задабривай, сколько раз из дому ни уходи, заткнуть ей глотку невозможно.
- Верно, - согласился шериф. Он сверкнул на дядю Гэвина своими маленькими глазками. - Похоже, будто он хотел, чтобы его упрятали в тюрьму. Он как бы дал себя арестовать не потому, что убил жену, а как бы убил ее, чтоб его арестовали, посадили под замок. Под охрану.
- Зачем? - спросил дядя Гэвин.
- Тоже правильный вопрос, - продолжал шериф. - Когда человек нарочно запирает за собой дверь, - значит, он боится. Но человек, который добровольно садится в тюрьму по подозрению в убийстве... - Он добрых десять секунд глядел на дядю Гэвина, моргая своими жесткими глазками, а дядя Гэвин отвечал ему таким же жестким взглядом. - Потому что он не боялся. Ни тогда, ни когда бы то ни было. Время от времени встречаешь человека, который никогда ничего не боится. Даже самого себя. Вот он такой и есть.
- Если он так хотел, чтобы его посадили, зачем вы тогда его сажали?
- По-вашему, мне надо было немного обождать?
Некоторое время они смотрели друг на друга. Дядя Гэвин перестал крутить свою цепочку.
- Ладно, - сказал он. - Старик Притчел...
- Я к тому и вел, - сказал шериф. - Ничего.
- Ничего? - переспросил дядя Гэвин. - Вы его даже не видали?
Тогда шериф рассказал и об этом - о том, как он, его помощник и Флинт стояли на крыльце и вдруг заметили, что старик смотрит на них из окна - с застывшим от злости лицом свирепо глядит на них сквозь стекло, а через секунду уходит, исчезает, оставив впечатление злобного торжества, бешеного триумфа и чего-то еще.
1 2 3 4 5 6