Направляясь по Пятой авеню прямо к западной стене здания, я слышал эхо собственных шагов. Обогнув узкий угол — «нос» — «Флэтирон-билдинг», я увидел тянувшийся на север ночной Бродвей отелей и театров, озаренный далекими огнями Большого Белого Пути. Однако когда я прошел на юг вдоль бродвейской стены здания, моему взору предстал иной, обыденный Бродвей, с его темными витринами и опустевшими конторами.
Ничего не скажешь, хорошее место для встречи, но я уже достаточно порыскал здесь и вряд ли высмотрю что-нибудь новое. А потому я обошел широкую тыльную сторону здания и двинулся на север к сужавшейся стороне, однако на сей раз, дойдя до магазинчика на первом этаже, втиснутого в закругленный «нос» «Флэтирон-билдинг», я продолжал идти — через Бродвей, к темной зелени Мэдисон-сквера. Там я присел на скамейку, не сводя глаз с неразрешимой задачи, которую воплощало в себе здание «Флэтирон-билдинг».
Нет, решительно никакой возможности не было подкрасться незаметно к двоим людям, стоящим около стены, на совершенно пустынном тротуаре. Быть может, мне просто пройти мимо них, изображая позднего прохожего, и приглядеться к их лицам? Не пойдет — если они не захотят, чтобы я их увидел, то попросту отвернутся, пока я не пройду. Мелькнула отстраненная мысль: да, это здание и в самом деле вылитый корабль, корабль из камня, готовый выйти в плавание хоть по Бродвею, хоть по Пятой авеню. Я вытащил часы — циферблат едва можно было разглядеть в свете фонаря. Без одиннадцати минут одиннадцать; я должен что-то придумать. Поднявшись со скамейки, я вновь пересек Бродвей и остановился возле «Флэтирон-билдинг». Что дальше? Я много раз проходил мимо этого здания, но лишь сейчас, подойдя совсем близко, присмотрелся к нему как следует и заметил, что его стены сложены из больших каменных блоков, между которыми выдолблены борозды. Я вцепился пальцами в борозду на уровне плеч, поставил правый ботинок боком на первую от тротуара борозду, выпрямил колено — и так стоял, повиснув на стене здания в десяти дюймах над тротуаром. А потом понял, что должен сделать это снова, немедленно, сейчас, не задумываясь, иначе вообще никогда на это не решусь.
Одной, затем другой рукой я дотянулся до следующей борозды, переставил выше носок левой ноги, выпрямил колени. И тотчас же проделал это снова и снова. Грубо отесанный камень царапал мою одежду, цеплялся за пуговицы, задевал, холодный на ощупь, щеку.
Растопырясь по-крабьи, я полз все выше и выше по стене «Флэтирон-билдинг», не смея задуматься, отметая прочь все мысли, покуда не ткнулся макушкой в каменный карниз, который тянулся вдоль всего здания. Карниз преградил мне путь, и я висел на стене, отчетливо сознавая, что если свалюсь с этой высоты — примерно тридцать футов, — насмерть, скорее всего, не разобьюсь, хотя кто знает? Но уж наверняка переломаю себе кости, запросто сломаю спину, если падение окажется особенно неудачным, а то и разобью голову — такое тоже возможно. Не думай об этом, сказал я себе, действуй, и все; и я очень осторожно разжал пальцы правой руки, протянул ее вверх, задев костяшками низ каменного уступа; пальцы ощупью проползли по нему и вцепились в его край. Тогда я ухватился за карниз и второй рукой — очень быстро, потому что моим ногам не было никакой опоры, и я едва заметно покачивался, подвешенный над тротуаром; наконец я подтянулся и лег подбородком на карниз. Еще усилие — и я выпрямил руки, перегнулся вперед и сумел лечь на карниз всем телом; ноги, правда, все еще болтались без опоры в воздухе, но теперь я был в безопасности и мог облегченно вздохнуть.
Отдохнув, я подтянул колени, вскарабкался на карниз и уселся на этом любимце мойщиков окон, который тянулся, ни разу не обрываясь, вокруг всего здания.
Несколько мгновений я мысленно поздравлял себя с победой, восседая в темноте на стене «Флэтирон-билдинг», удобно привалившись спиной к тесаному каменному блоку между окнами какой-то конторы — на окнах была надпись, но я, как ни поворачивал голову, не мог ее разобрать. Эти сладкие мгновенья, однако, промелькнули быстро, потому что в моем мозгу, как на рисунке в газетном комиксе, вспыхнула ослепительной лампочкой мысль: с какой стороны здания назначена встреча?
Я сидел лицом к Бродвею и теперь встал; на этой высоте было темно, сюда не доходил свет уличных фонарей. Впрочем, карниз был белого цвета, и я без труда различал его в темноте. Я двинулся по карнизу вдоль здания, обходя его, как часовой. Чувствуя себя круглым дураком, я прохаживался вдоль стен «Флэтирон-билдинг», следил за тянувшимися внизу безлюдными тротуарами и, стараясь не споткнуться в темноте, почти волочил ноги по каменному карнизу. Сейчас уже, должно быть, одиннадцать часов — где же люди, которые мне нужны?
Я медленно обогнул «нос» здания, стараясь не отрывать ног от карниза. Через Пятую авеню переходил одинокий прохожий, но он не направлялся сюда, он даже не взглянул в эту сторону. Я завернул на Двадцать вторую улицу и прополз вдоль тыльной стороны здания. Ничего.
Обогнув угол, я двинулся вдоль восточной, выходящей на Бродвей стены; далеко впереди оживленно роились белые огоньки. Я дошел до «носа», и тут меня осенило: я сейчас точь-в-точь походил на носовую фигуру корабля, только повернутую не в ту сторону. И уже отсюда я наблюдал одновременно за Бродвеем и Пятой авеню.
И вдруг со стороны Двадцать второй улицы появился какой-то прохожий — он шагал через Бродвей, наискось направляясь к «Флэтирон-билдинг». Конечно же, я узнал его, едва он ступил в тусклый оранжевый круг света, лежавший на мостовой под уличным фонарем — да и кто бы его не узнал? Много раз я видел этого человека в старых черно-белых фильмах: решительные движения, властный поворот головы; в свете фонаря на миг промелькнули знакомые круглые очки и усы. Затем, когда он ступил на тротуар, я разглядел и темную, с широкими полями, старую берейторскую шляпу.
Он остановился у стены здания, и шляпа повернулась вместе с невидимой мне сверху головой, когда он взглянул в северном направлении. Я посмотрел туда же — с севера, пересекая Бродвей, шагал в нашу сторону еще один прохожий; я поспешно и бесшумно — или почти бесшумно — двинулся по карнизу и в тот миг, когда они сошлись, оказался над самыми их головами.
— Ну-ну, мальчик мой, — проговорил первый голос, оказавшийся, к моему удивлению, не низким, а тонким, почти пронзительным. — Ты, как всегда, вовремя.
— Стараюсь, сэр.
— Наслаждаешься Нью-Йорком? Впрочем, тут и спрашивать нечего.
— Наслаждаюсь, как всегда, вы же знаете. Сэр, мы могли бы встретиться у вас…
— Ни в коем случае. Сейчас там шныряет слишком много репортеров. Я бы не хотел, чтобы они тебя заметили. Я попросту вышел черным ходом и… Ну да ты знаешь эту дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Ничего не скажешь, хорошее место для встречи, но я уже достаточно порыскал здесь и вряд ли высмотрю что-нибудь новое. А потому я обошел широкую тыльную сторону здания и двинулся на север к сужавшейся стороне, однако на сей раз, дойдя до магазинчика на первом этаже, втиснутого в закругленный «нос» «Флэтирон-билдинг», я продолжал идти — через Бродвей, к темной зелени Мэдисон-сквера. Там я присел на скамейку, не сводя глаз с неразрешимой задачи, которую воплощало в себе здание «Флэтирон-билдинг».
Нет, решительно никакой возможности не было подкрасться незаметно к двоим людям, стоящим около стены, на совершенно пустынном тротуаре. Быть может, мне просто пройти мимо них, изображая позднего прохожего, и приглядеться к их лицам? Не пойдет — если они не захотят, чтобы я их увидел, то попросту отвернутся, пока я не пройду. Мелькнула отстраненная мысль: да, это здание и в самом деле вылитый корабль, корабль из камня, готовый выйти в плавание хоть по Бродвею, хоть по Пятой авеню. Я вытащил часы — циферблат едва можно было разглядеть в свете фонаря. Без одиннадцати минут одиннадцать; я должен что-то придумать. Поднявшись со скамейки, я вновь пересек Бродвей и остановился возле «Флэтирон-билдинг». Что дальше? Я много раз проходил мимо этого здания, но лишь сейчас, подойдя совсем близко, присмотрелся к нему как следует и заметил, что его стены сложены из больших каменных блоков, между которыми выдолблены борозды. Я вцепился пальцами в борозду на уровне плеч, поставил правый ботинок боком на первую от тротуара борозду, выпрямил колено — и так стоял, повиснув на стене здания в десяти дюймах над тротуаром. А потом понял, что должен сделать это снова, немедленно, сейчас, не задумываясь, иначе вообще никогда на это не решусь.
Одной, затем другой рукой я дотянулся до следующей борозды, переставил выше носок левой ноги, выпрямил колени. И тотчас же проделал это снова и снова. Грубо отесанный камень царапал мою одежду, цеплялся за пуговицы, задевал, холодный на ощупь, щеку.
Растопырясь по-крабьи, я полз все выше и выше по стене «Флэтирон-билдинг», не смея задуматься, отметая прочь все мысли, покуда не ткнулся макушкой в каменный карниз, который тянулся вдоль всего здания. Карниз преградил мне путь, и я висел на стене, отчетливо сознавая, что если свалюсь с этой высоты — примерно тридцать футов, — насмерть, скорее всего, не разобьюсь, хотя кто знает? Но уж наверняка переломаю себе кости, запросто сломаю спину, если падение окажется особенно неудачным, а то и разобью голову — такое тоже возможно. Не думай об этом, сказал я себе, действуй, и все; и я очень осторожно разжал пальцы правой руки, протянул ее вверх, задев костяшками низ каменного уступа; пальцы ощупью проползли по нему и вцепились в его край. Тогда я ухватился за карниз и второй рукой — очень быстро, потому что моим ногам не было никакой опоры, и я едва заметно покачивался, подвешенный над тротуаром; наконец я подтянулся и лег подбородком на карниз. Еще усилие — и я выпрямил руки, перегнулся вперед и сумел лечь на карниз всем телом; ноги, правда, все еще болтались без опоры в воздухе, но теперь я был в безопасности и мог облегченно вздохнуть.
Отдохнув, я подтянул колени, вскарабкался на карниз и уселся на этом любимце мойщиков окон, который тянулся, ни разу не обрываясь, вокруг всего здания.
Несколько мгновений я мысленно поздравлял себя с победой, восседая в темноте на стене «Флэтирон-билдинг», удобно привалившись спиной к тесаному каменному блоку между окнами какой-то конторы — на окнах была надпись, но я, как ни поворачивал голову, не мог ее разобрать. Эти сладкие мгновенья, однако, промелькнули быстро, потому что в моем мозгу, как на рисунке в газетном комиксе, вспыхнула ослепительной лампочкой мысль: с какой стороны здания назначена встреча?
Я сидел лицом к Бродвею и теперь встал; на этой высоте было темно, сюда не доходил свет уличных фонарей. Впрочем, карниз был белого цвета, и я без труда различал его в темноте. Я двинулся по карнизу вдоль здания, обходя его, как часовой. Чувствуя себя круглым дураком, я прохаживался вдоль стен «Флэтирон-билдинг», следил за тянувшимися внизу безлюдными тротуарами и, стараясь не споткнуться в темноте, почти волочил ноги по каменному карнизу. Сейчас уже, должно быть, одиннадцать часов — где же люди, которые мне нужны?
Я медленно обогнул «нос» здания, стараясь не отрывать ног от карниза. Через Пятую авеню переходил одинокий прохожий, но он не направлялся сюда, он даже не взглянул в эту сторону. Я завернул на Двадцать вторую улицу и прополз вдоль тыльной стороны здания. Ничего.
Обогнув угол, я двинулся вдоль восточной, выходящей на Бродвей стены; далеко впереди оживленно роились белые огоньки. Я дошел до «носа», и тут меня осенило: я сейчас точь-в-точь походил на носовую фигуру корабля, только повернутую не в ту сторону. И уже отсюда я наблюдал одновременно за Бродвеем и Пятой авеню.
И вдруг со стороны Двадцать второй улицы появился какой-то прохожий — он шагал через Бродвей, наискось направляясь к «Флэтирон-билдинг». Конечно же, я узнал его, едва он ступил в тусклый оранжевый круг света, лежавший на мостовой под уличным фонарем — да и кто бы его не узнал? Много раз я видел этого человека в старых черно-белых фильмах: решительные движения, властный поворот головы; в свете фонаря на миг промелькнули знакомые круглые очки и усы. Затем, когда он ступил на тротуар, я разглядел и темную, с широкими полями, старую берейторскую шляпу.
Он остановился у стены здания, и шляпа повернулась вместе с невидимой мне сверху головой, когда он взглянул в северном направлении. Я посмотрел туда же — с севера, пересекая Бродвей, шагал в нашу сторону еще один прохожий; я поспешно и бесшумно — или почти бесшумно — двинулся по карнизу и в тот миг, когда они сошлись, оказался над самыми их головами.
— Ну-ну, мальчик мой, — проговорил первый голос, оказавшийся, к моему удивлению, не низким, а тонким, почти пронзительным. — Ты, как всегда, вовремя.
— Стараюсь, сэр.
— Наслаждаешься Нью-Йорком? Впрочем, тут и спрашивать нечего.
— Наслаждаюсь, как всегда, вы же знаете. Сэр, мы могли бы встретиться у вас…
— Ни в коем случае. Сейчас там шныряет слишком много репортеров. Я бы не хотел, чтобы они тебя заметили. Я попросту вышел черным ходом и… Ну да ты знаешь эту дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90