Лишь каюты да
склады, да кое-какие другие помещения на корабле были закрыты кожей. Все
остальное пространство день и ночь продувалось ветром насквозь, независимо
от того, теплый ветер или холодный, ласковый или резкий. Рулевой находился
на самой верхней части корабля, причем руль приводился в движение
безголовым, безногим существом с щупальцами. Щупальца были закреплены с
разных сторон на руле и, раздражая животное, рулевой вызывал сокращение
тех или иных мышц, которые и поворачивали руль в нужном направлении.
Капитан Барашха был высокий человек, на лбу которого был вытатуирован
символ его положения: черное рулевое колесо на фоне алой короны. Его
приказы передавались по кораблю криками тех, кто был рядом, сигналами рук
и светом фонаря ночью. В качестве фонаря использовалась клетка со
светящимися в темноте насекомыми.
Барашха, услышав рассказ Намали, заплакал, завыл и полоснул свою
грудь каменным ножом. После выполнения ритуала скорби, капитан сказал, что
поступает в полное распоряжение Намали. Она спросила его о запасах пищи,
воды и нахамчиза - крепкого ликера. Капитан заверил, что почти достаточно,
чтобы лететь в Заларампатру, хотя последние несколько дней придется
немного поголодать. Они уже успели убить десяток китов, так что есть мясо
и вода. А в одном из китов они даже нашли врканау. Исмаэль не знал, что
это может быть, но дал себе слово выяснить при первом удобном случае.
Корабль поднял паруса и полетел на север, к городу.
Намали и Исмаэля проводили в каюту капитана. Она была расположена
прямо под мостиком. Пол каюты был прозрачным и Исмаэль мог наблюдать с
высоты в тысячу футов проплывающие под ним пейзажи его нового мира. Правда
он несколько опасался: ведь этот пол казался таким непрочным. Кожа
прогибалась при ходьбе и Исмаэль с чувством облегчения опустился в кресло,
прикрепленное к костяному шпангоуту. Каюта была небольшая и без двери.
Очевидно, в Заларампатре уединение не было принято. Здесь же был стол из
костей с небольшой ровной поверхностью. За столом капитан производил
навигационные расчеты или делал записи в журнал. Журнал оказался
толстенной книгой с тончайшими листами. Большие буквы были написаны
черными чернилами. Исмаэль никогда не видел таких букв, хотя побывал во
многих странах.
Пока Намали устраивалась в каюте, слуга принес им обед, первый за
долгое время обед, который они ели в нормальных условиях. Они ели мясо
кита, странное на вкус, но удивительно приятное, ели мясо других животных,
какие-то зерна. Все было необычно, но вкусно. Из кожаных сосудов в кожаные
кубки наливалась темно-зеленая жидкость...
И через некоторое время Исмаэль почувствовал себя прекрасно. Правда
язык у него стал заплетаться, а сам Исмаэль стал более развязан. После
этого он решил, что в будущем будет стараться ограничивать себя в
количестве ликера.
Но ликер, казалось, не подействовал ни на капитана, ни на Намали. Они
продолжали пить его и только в больших зеленых глазах их разгорался
внутренний огонь. Слуга убрал пустые блюда и принес еще нахамчиза. Исмаэль
заговорил с Намали, но она резко взглянула на него. Капитан, казалось,
рассердился и тогда Намали сказала улыбнувшись, что Исмаэль не знает
правил, не знает, что корабль следует считать территорией Заларампатры.
Тем не менее слуга увел Исмаэля из каюты капитана. Он провел его по
коридорам и лестницам, привел в маленькую каюту с перегородкой, где ему
предстояло спать. Исмаэль повесил гамак, улегся, но не смог сразу уснуть.
Корабль непрерывно трясло. Он то подскакивал, то проваливался в воздушные
ямы. Исмаэль был рад, что избавился от непрерывной тряски почвы, но здесь
было ничуть не лучше. Корабль добросовестно "отрабатывал" все изменения
плотности атмосферы. А Исмаэль считал, что такое огромное сооружение
должно передвигаться по воздуху плавно.
Тем не менее, он уснул. Исмаэль потихоньку стал привыкать к
особенностям корабля, хотя от хрупкости корабля, от тонких прогибающихся
прозрачных полов ему еще долго будет не по себе.
На третий день полета он, впервые с того момента, как оказался здесь,
увидел на западе дождевые облака. А через час ударил шквал. Это был очень
сильный ветер, но не тайфун, и капитан приказал пока не спускать паруса.
Огромный корабль при первом порыве наклонился на двадцать пять градусов,
и, кренясь, понесся, как хорошая скаковая лошадь. Исмаэль привязался к
основанию мачты в самом низу корабля. Так ему приказал капитан, хотя
Исмаэль не мог понять почему именно здесь. Но затем понял, что во время
шторма он бесполезен и будет только мешать на палубе, а тут он своим весом
улучшает стабильность судна. Капитан решил использовать его, как балласт.
Ветер становился все сильнее. Теперь он достиг силы тайфуна. Корабль
продолжал нестись вперед, но его стало сносить к востоку. Ветер дул не
постоянно, а порывами, резкими и мощными. Затем пошел дождь, ливень.
Сверкали молнии, слышались раскаты грома.
На корабле не было никаких навигационных приборов, даже компаса.
Компас ведь делают из металла, а металл либо полностью отсутствовал в этом
мире, либо чрезвычайно редок.
Вполне возможно, подумал Исмаэль, что человечество уже израсходовало
все запасы металла. Сколько уже тысячелетий прошло с 1840 года, когда
Исмаэль был еще на Земле?
Но вопрос не имел смысла. Никто не мог на него ответить. Оставался
только сам факт.
Капитан вел свой корабль по Солнцу и Луне, а ночью - по звездам.
Теперь же, когда небо закрывалось тучами, капитан стал слепым. В этой,
почти кромешной тьме, он мог только положиться на волю ветра. А если оно
изменится, капитан даже не заметит этого, а если и заметит, то все равно
ничего не сможет предпринять.
Исмаэль сиротливо сидел на своем посту. На корабле не было даже
песочных часов, ничего для определения времени. Видимо, люди, живущие в
конце Времени, совсем не обращали на него внимания.
Исмаэль сидел, изредка спал, если ему это удавалось, и видел только
нескольких матросов да кока, приносившего ему пищу. Однажды он сходил на
камбуз. Там был очаг, сложенный из брусков какого-то дерева, видимо не
подверженного действию огня. Топливом служило масло, но не китовый жир,
как полагал Исмаэль, а масло, добытое из летучих растений.
Исмаэль попытался поговорить с коком. Он всегда любил изучать
характеры новых знакомых. Однако на этот раз ничего не получилось. Кок
говорил мало, он очень боялся бури и трясся при каждом порыве ветра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
склады, да кое-какие другие помещения на корабле были закрыты кожей. Все
остальное пространство день и ночь продувалось ветром насквозь, независимо
от того, теплый ветер или холодный, ласковый или резкий. Рулевой находился
на самой верхней части корабля, причем руль приводился в движение
безголовым, безногим существом с щупальцами. Щупальца были закреплены с
разных сторон на руле и, раздражая животное, рулевой вызывал сокращение
тех или иных мышц, которые и поворачивали руль в нужном направлении.
Капитан Барашха был высокий человек, на лбу которого был вытатуирован
символ его положения: черное рулевое колесо на фоне алой короны. Его
приказы передавались по кораблю криками тех, кто был рядом, сигналами рук
и светом фонаря ночью. В качестве фонаря использовалась клетка со
светящимися в темноте насекомыми.
Барашха, услышав рассказ Намали, заплакал, завыл и полоснул свою
грудь каменным ножом. После выполнения ритуала скорби, капитан сказал, что
поступает в полное распоряжение Намали. Она спросила его о запасах пищи,
воды и нахамчиза - крепкого ликера. Капитан заверил, что почти достаточно,
чтобы лететь в Заларампатру, хотя последние несколько дней придется
немного поголодать. Они уже успели убить десяток китов, так что есть мясо
и вода. А в одном из китов они даже нашли врканау. Исмаэль не знал, что
это может быть, но дал себе слово выяснить при первом удобном случае.
Корабль поднял паруса и полетел на север, к городу.
Намали и Исмаэля проводили в каюту капитана. Она была расположена
прямо под мостиком. Пол каюты был прозрачным и Исмаэль мог наблюдать с
высоты в тысячу футов проплывающие под ним пейзажи его нового мира. Правда
он несколько опасался: ведь этот пол казался таким непрочным. Кожа
прогибалась при ходьбе и Исмаэль с чувством облегчения опустился в кресло,
прикрепленное к костяному шпангоуту. Каюта была небольшая и без двери.
Очевидно, в Заларампатре уединение не было принято. Здесь же был стол из
костей с небольшой ровной поверхностью. За столом капитан производил
навигационные расчеты или делал записи в журнал. Журнал оказался
толстенной книгой с тончайшими листами. Большие буквы были написаны
черными чернилами. Исмаэль никогда не видел таких букв, хотя побывал во
многих странах.
Пока Намали устраивалась в каюте, слуга принес им обед, первый за
долгое время обед, который они ели в нормальных условиях. Они ели мясо
кита, странное на вкус, но удивительно приятное, ели мясо других животных,
какие-то зерна. Все было необычно, но вкусно. Из кожаных сосудов в кожаные
кубки наливалась темно-зеленая жидкость...
И через некоторое время Исмаэль почувствовал себя прекрасно. Правда
язык у него стал заплетаться, а сам Исмаэль стал более развязан. После
этого он решил, что в будущем будет стараться ограничивать себя в
количестве ликера.
Но ликер, казалось, не подействовал ни на капитана, ни на Намали. Они
продолжали пить его и только в больших зеленых глазах их разгорался
внутренний огонь. Слуга убрал пустые блюда и принес еще нахамчиза. Исмаэль
заговорил с Намали, но она резко взглянула на него. Капитан, казалось,
рассердился и тогда Намали сказала улыбнувшись, что Исмаэль не знает
правил, не знает, что корабль следует считать территорией Заларампатры.
Тем не менее слуга увел Исмаэля из каюты капитана. Он провел его по
коридорам и лестницам, привел в маленькую каюту с перегородкой, где ему
предстояло спать. Исмаэль повесил гамак, улегся, но не смог сразу уснуть.
Корабль непрерывно трясло. Он то подскакивал, то проваливался в воздушные
ямы. Исмаэль был рад, что избавился от непрерывной тряски почвы, но здесь
было ничуть не лучше. Корабль добросовестно "отрабатывал" все изменения
плотности атмосферы. А Исмаэль считал, что такое огромное сооружение
должно передвигаться по воздуху плавно.
Тем не менее, он уснул. Исмаэль потихоньку стал привыкать к
особенностям корабля, хотя от хрупкости корабля, от тонких прогибающихся
прозрачных полов ему еще долго будет не по себе.
На третий день полета он, впервые с того момента, как оказался здесь,
увидел на западе дождевые облака. А через час ударил шквал. Это был очень
сильный ветер, но не тайфун, и капитан приказал пока не спускать паруса.
Огромный корабль при первом порыве наклонился на двадцать пять градусов,
и, кренясь, понесся, как хорошая скаковая лошадь. Исмаэль привязался к
основанию мачты в самом низу корабля. Так ему приказал капитан, хотя
Исмаэль не мог понять почему именно здесь. Но затем понял, что во время
шторма он бесполезен и будет только мешать на палубе, а тут он своим весом
улучшает стабильность судна. Капитан решил использовать его, как балласт.
Ветер становился все сильнее. Теперь он достиг силы тайфуна. Корабль
продолжал нестись вперед, но его стало сносить к востоку. Ветер дул не
постоянно, а порывами, резкими и мощными. Затем пошел дождь, ливень.
Сверкали молнии, слышались раскаты грома.
На корабле не было никаких навигационных приборов, даже компаса.
Компас ведь делают из металла, а металл либо полностью отсутствовал в этом
мире, либо чрезвычайно редок.
Вполне возможно, подумал Исмаэль, что человечество уже израсходовало
все запасы металла. Сколько уже тысячелетий прошло с 1840 года, когда
Исмаэль был еще на Земле?
Но вопрос не имел смысла. Никто не мог на него ответить. Оставался
только сам факт.
Капитан вел свой корабль по Солнцу и Луне, а ночью - по звездам.
Теперь же, когда небо закрывалось тучами, капитан стал слепым. В этой,
почти кромешной тьме, он мог только положиться на волю ветра. А если оно
изменится, капитан даже не заметит этого, а если и заметит, то все равно
ничего не сможет предпринять.
Исмаэль сиротливо сидел на своем посту. На корабле не было даже
песочных часов, ничего для определения времени. Видимо, люди, живущие в
конце Времени, совсем не обращали на него внимания.
Исмаэль сидел, изредка спал, если ему это удавалось, и видел только
нескольких матросов да кока, приносившего ему пищу. Однажды он сходил на
камбуз. Там был очаг, сложенный из брусков какого-то дерева, видимо не
подверженного действию огня. Топливом служило масло, но не китовый жир,
как полагал Исмаэль, а масло, добытое из летучих растений.
Исмаэль попытался поговорить с коком. Он всегда любил изучать
характеры новых знакомых. Однако на этот раз ничего не получилось. Кок
говорил мало, он очень боялся бури и трясся при каждом порыве ветра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30