Разумеется, он не мог знать о содержании ее разговора с инспектором, зато был твердо уверен, что Анн могла бы стать очень полезным человеком для его шайки.
— Я не хочу что-либо утаить от вас, мисс Перрмен. Я вам ранее сообщил, что вот уже несколько лет, как я добываю себе средства к жизни контрабандой. Ронни был соучастником в моих начинаниях. Я никому не мог доверять так, как Ронни. Тизер горький пьяница и поэтому ненадежен. Не хочу прикидываться святым, но вы знаете, до чего несправедлив закон. Стоит кому-нибудь посягнуть на состояние иного богача — и его надолго сажают за решетку, тогда как мерзавец, избивающий до полусмерти свою жену, отделывается легким наказанием. Его сажают в тюрьму на пару месяцев, но стоит ему же украсть пару шиллингов или разгрузить чей-нибудь туго набитый бумажник на пару сот фунтов, как придется распрощаться со своей свободой надолго…
Анн, подавленной несчастной историей брата, эти слова показались откровением. Она восприняла их в совершенно новом свете. То, что делал ее брат, не казалось более преступным — напротив, в его ремесле таилось нечто романтическое, и следовательно, привлекательное.
Марк внимательно следил за ней и уловил, что его слова произвели должный эффект. Теперь можно было смело идти дальше в красочном описании преступного контрабандного бизнеса.
— Целый ряд товаров обложен высокой ввозной пошлиной — объяснил он. — Так, например, за каждую унцию сахарина приходится платить три с половиной шиллинга пошлины. Марк и Ронни ухитрялись ввозить еженедельно более десяти тысяч унций. Они зарабатывали на такой крупной партии около тысячи фунтов. Но помимо сахарина они ввозили и другие товары, и занимались рядом полезных дел. Анн, слушая, все больше осознавала, что контрабанда вовсе не зло, а скорее даже благо. Ведь никому, кроме правительства, эта деятельность не причиняла ущерба. А беднякам она шла даже на пользу — именно благодаря контрабанде бедняки имели возможность покупать многое, доселе бывшее для них недоступным.
Марк ловко использовал ее настроение.
— Разумеется, я вовсе не желаю, чтобы смерть бедного Ронни в какой бы то ни было мере влияла на ваше решение. Если вы его почему-либо изменили, то я не стану…
Но она прервала его и резко покачала головой. Глаза ее были полны решимости, когда она сообщила ему, что Брадлей попросту пытался спровадить ее в Париж.
— Но я не изменила своего решения!
— Брадлей, конечно, будет уверять вас в том, что мы занимаемся весьма опасными делами, что мы тайно провозим наркотические вещества. Он везде и всюду пытается очернить нас. Я бы никогда не стал этим заниматься — скорее перерезал бы себе глотку.
Она верила ему.
— Да разве имеет какое-нибудь значение то, что говорит лживый фараон Брадлей!
В этот день Анн Перрмен была принята в шайку Мак-Гилла…
Странным было то, что она как бы забыла о таинственном исчезновении Ли Джозефа. Но Брадлей не забыл. Он продолжал свои розыски. Ежедневно полиция обшаривала илистое дно бухты, пытаясь найти труп Ли Джозефа, еще недавно мирно проживавшего в этом заброшенном строении и услаждавшего себя игрой на скрипке.
Глава 5
Анн за работой
Прошло около года. Прекрасный весенний вечер…
Издалека донесся рокот аэроплана. Анн Перрмен захлопнула книжку и приподнялась со ступеньки маленького нарядного автомобиля, на которой примостилась в ожидании. Взглянула на часы — три четверти восьмого. Летчик был точен до секунды.
Она достала из автомобиля бинокль, вышла из кустов, скрывавших от постороннего глаза ее автомобиль, и внимательно вгляделась в небо. Вскоре она заметила снижавшийся аэроплан. Мотор был выключен, и машина бесшумно скользила к земле.
Она поспешила назад к своему автомобилю и, сев в него, повернула скрытый рычаг. Крыша автомобиля состояла из узеньких планочек, напоминавших жалюзи; рычаг привел эти планочки в движение и заставил их повернуться вокруг своей оси. Внутренняя сторона планок была зеркальной, и они образовали род зеркала, ослепительно загоревшегося под лучами закатного солнца. Трижды переводила она рычаг, и трижды крыша автомобиля превращалась в зеркало. Затем она снова повернула рычаг и, обратив зеркальную поверхность к небу, выбежала из автомобиля и стала наблюдать за маневрировавшим аэропланом.
Пилот уловил ее сигналы. Он ответил вспышкой сигнального огня и взял курс по направлению к месту, где находилась девушка. Затем послышалось гудение мотора: летчик опять включил его.
Опустившись как можно ниже, он сбросил груз. Серенький шелковый парашют раскрылся и замедлил падение, но несмотря на это, деревянный ящик тяжело ударился о землю. Затем аэроплан снова взмыл ввысь.
Анн не стала дожидаться, пока аэроплан скроется из виду, — немедленно бросилась к упавшему ящику, подняла его и спрятала вместе с парашютом под сиденьем своей машины. Ящик был не слишком тяжелым: Мак-Гилл не заставлял ее чрезмерно напрягать свои силы, предоставляя иметь дело лишь с пакетами небольшого веса, сбрасываемыми непосредственно с аэропланов.
Опустились сумерки, и Анн осторожно двинулась в путь. По всей вероятности, в окрестностях было много гуляющих, решивших провести этот чудный день на лоне природы; должно быть, кое-кто из них видел аэроплан, но вряд ли кто-нибудь заметил, что с аэроплана сбросили груз. Анн намеренно выбрала уединенное, хорошо укрытое от праздных взглядов место…
После утомительной езды по скверной дороге ей удалось выбраться на шоссе. Она направилась на север и, развив большую скорость, понеслась в Лондон. Мотор машины был очень силен, гораздо сильнее, чем можно было предположить на первый взгляд. Мак-Гилл был инженером, и эта машина, развившая скорость в сто тридцать километров, была построена по его проекту.
Анн Перрмен страстно любила предельную скорость. Для нее было наслаждением сидеть за рулем и следить за стрелкой, подползавшей к максимуму.
Когда вдали показались огни Гаммерсмиз-Бродвей, она снизила скорость. Движение здесь было более оживленным и приходилось прилагать усилия для того, чтобы проскользнуть между встречными и попутными машинами. Напрасно пыталась она лавировать между большим грузовиком и автобусом — на одном из перекрестков дорога оказалась запруженной и ей пришлось остановить машину. Взглянув направо, она с испугом заметила, что кто-то пристально следит за ее машиной. Сильные лампы гастрономического магазина лили на улицу яркий свет и не было возможности ускользнуть, укрыться от этих острых, наблюдательных глаз.
Поза Брадлея была весьма характерна. Он засунул руки глубоко в карманы, а голову и плечи наклонил несколько вперед. Несмотря на то, что лицо его затеняла шляпа, можно было догадаться, что он заметил Анн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52