(Мир пауков 2)

Найлу повезло, что ему не попались навстречу хищники. Злая и горькая
обида на судьбу жгла его, сжимала горло, слезы застилали глаза, и он не
замечал ничего вокруг себя. Появись сейчас на дороге скорпион или
жук-скакун, юноша лишь скользнул бы по нему презрительным взглядом, словно
упрекая, что поздновато явились. Страха не было, и это ощущение, хоть и
казалось странным, доставляло какое-то особое удовольствие.
Шел он быстро, двигаясь вдоль отметин на песке. Пауки ступали так
легко, что почти не оставляли следов. Невозможно было даже определить,
сколько их.
А вот отпечатки ног Вайга и Сайрис виднелись совершенно четко. Судя по
глубине следа, шли они не налегке - возможно, несли Руну и Мару. Найл то и
дело бросал внимательные взгляды на горизонт, но тот был чист.
Путь лежал через западную оконечность каменистой пустынной земли,
примерно между пещерой и страной муравьев. Из растительности чаще всего
встречались терновник и тамариск, песок был равномерно усеян черными
вулканическими камнями-голышами. Вдали постепенно вырисовывался горный
хребет, на востоке чернели конусы потухших вулканов. Местность была
неприглядной и угрюмой. Задувающий с запада ветер, перемахнув через голые
раскаленные камни, иссушал пот сразу же, едва тот выступал из пор. Найлу
доставляло удовольствие ощущать мрачное равнодушие ко всем этим
неудобствам. Вспоминая вздувшийся труп Улфа, он зло усмехался: телесные
страдания казались ему пустяком.
Он напрочь утратил чувство времени и слегка удивился, обнаружив, что
солнце, оказывается, уже коснулось окоема.
Под ногами тянулась рыжеватая земля, вдаль уходили скалы, некоторые из
них - узкие обелиски высотой более пятидесяти метров. Пора было подумать о
ночлеге, но всюду, насколько хватало глаз, было пусто и голо. В конце
концов Найл набрел на плоский рыжий камень, вросший в землю под углом,
рядом с которым пристроился терновый куст.
Полчаса ушло на то, чтобы выдернуть растение из земли и утрамбовывать
место, где оно росло. Затем юноша поужинал сушеным мясом и плодом кактуса,
запив еду парой глотков воды, которую прихватил из родной пещеры.
Ее горьковатый вкус неожиданно вызвал такой шквал воспоминаний, что у
Найла защемило сердце и ему вдруг мучительно захотелось разреветься.
Стиснув зубы, он заставил себя успокоиться и пошел собирать камни, чтобы
ночные хищники не проникли в его убежище. С чего бы, казалось, возводить
укрытие среди совершенной голой равнины? Ему просто хотелось чем-то
заняться, дабы не думать о своем неизбывном горе.
Осторожность, однако, себя оправдала. В глухой предрассветный час Найл
пробудился, почувствовав, как за терновым кустом что-то грузно возится.
Свет луны уже тускнел, и в молочном сумраке смутно различались очертания
какого-то крупного существа, быть может, скорпиона.
Тварь точно знала, что Найл здесь: должно быть, он случайно
пошевелился или вскрикнул во сне. Вытянув руку, юноша сжал металлическую
трубку. Было слышно, как тварь сухо ударяется панцирем о камни. Вот
затрепетал терновник. Найл, схватившись за него обеими руками, попробовал
удержать. Сообразив, что ему сопротивляются, существо начало огибать куст,
выискивая другой путь. Юноша резко сел и прижался затылком к камню.
Тварь, почуяв движение, заторопилась, пытаясь проделать брешь между
нагромождением камней и верхушкой тернового куста, используя защищенные
панцирем плечи как таран. Найл почувствовал, как его ступни коснулся щупик,
и, подавшись вперед, с силой надавил на кончик трубки. Та, щелкнув,
раздвинулась на пару шагов.
Обмирая от ожидания, что на его ноге вот-вот сомкнутся челюсти, юноша
с размаху ткнул копьем в темноту и, судя по всему, попал в цель, Существо
не мешкая развернулось и пустилось наутек. Уж кем бы эта тварь ни была, но
решила, что добыча с таким опасным жалом ей не по зубам. Найл же подтянул
куст на прежнее место и снова улегся, положив оружие возле себя.
Проснулся он уже на рассвете. Подрагивая от утренней прохлады, юноша
лежал и смотрел, как восходит солнце, затем поднялся, съел немного сушеного
мяса, запил завтрак водой и продолжил путь, направляясь к возвышенности.
Чем выше он поднимался, тем прохладнее становилось. Вдали переливчато
дрожал теплый воздух. Земля здесь была очень жесткой, и следы не читались,
но Найл не сомневался, что семья прошла именно тут.
Выщербленная, полуразрушенная тропа была проложена когда-то в забытой
и дорогой его сердцу древности, и, очевидно, по ней пролегал главный путь
через холмы. На одном из участков, в узкой лощине, скопилась пыль, и на ней
явно проступали следы Сайрис и Вайга, а также виднелись слабые отметины
пауков.
Через несколько миль Найл совершенно неожиданно для себя наткнулся на
емкость с водой, стоявшую возле дороги.
Она была сделана из массивных гранитных плит, доставленных явно
издалека, ширина около двух метров, сверху большой, наполовину сдвинутый
плоский камень. Вода оказалась кристально прозрачной, под ней к каменным
стенам лепился зеленый лишайник.
Юноша вынул из мешка кружку (ее когда-то вырезал из дерева Джомар) и
зачерпнул воды, такой холодной, что сводило зубы. Напившись вволю, он облил
себе голову и плечи, громко хохоча от восторга, а затем внимательно
осмотрел все вокруг.
Оказывается, здесь останавливались и мать с братом: он узнал след
сандалий, тех самых, которые прислала матери в подарок Сефна. А вот следов
малышей он нигде так и не нашел.
И, вглядываясь в воду, в поросшие мхом камни, он почувствовал, как
снова пробуждается к жизни, будто в душе разгорелся яркий огонь, и впервые
за последние два дня юноша ощутил неизъяснимое чувство радости - просто
так, оттого, что дышит и смотрит на мир. Он снова заглянул в воду,
расслабился и будто соскользнул в прохладную глубину, озаренную мягким
светом.
Какая-то часть Найла все же сознавала, что волосы у него мокрые, и
солнце обдает лучами спину, и колени жестко упираются в землю.
Другая же, совершенно обособленная, степенно плыла в тенистой
прохладе, неспешно, отрешенно, словно время остановило свой бег.
Вдруг вода неожиданно исчезла, и оказалось, что он смотрит на своего
брата Вайга. Тот лежал на спине - глаза закрыты, голова уткнулась в
корневище. По всему видно, что измотан: вон лицо какое осунувшееся,
посеревшее, будто безжизненное. Но ничего, дышит - грудь мерно вздымается и
опадает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34