Совершается нечто похожее на развитие бабочки из гусеницы. Мы здесь
гусеницы: сначала родимся, потом засыпаем в куколку. Бабочкой же мы сознаем
себя в другой жизни.
3
Наше тело ограничивает то божественное, духовное начало, которое мы
называем душою. И это-то ограничение, как сосуд, дает форму жидкости или
газу, заключенному в нем, дает форму этому божественному началу. Когда
разбивается сосуд, то заключенное в нем перестает иметь ту форму, которую
имело, и разливается. Соединяется ли оно с другими веществами? Получает ли
новую форму? Мы этого ничего не знаем, но знаем наверное то, что оно теряет
ту форму, которую оно имело в своем ограничении, потому что то, что
ограничивало, разрушилось. Это мы знаем, но не можем знать ничего о том, что
совершится с тем, что было ограничено. Знаем только то, что душа после
смерти становится чем-то другим и таким другим, о чем мы в этой жизни судить
не можем.
4
Говорят: "То только настоящее бессмертие, при котором удержится моя
личность". Да личность моя и есть то, что меня мучает, что мне более всего
отвратительно в этом мире, от чего я всею жизнью своей старался избавиться.
5
Если жизнь есть сон, а смерть - пробуждение, то то, что я вижу себя
отделенным от всего существом, есть сновидение, от которого я надеюсь
пробудиться, умирая.
6
Только тогда и радостно умирать, когда устанешь от своей отделенности
от мира, когда почувствуешь весь ужас отделенности и радость если не
соединения со всем, то хотя бы выхода из тюрьмы здешней отделенности, где
только изредка общаешься с людьми перелетающими искрами любви. Так хочется
сказать: "Довольно этой клетки. Дай другого, более свойственного моей душе,
отношения к миру". И я знаю, что смерть даст мне его. А меня в виде утешения
уверяют, что и там я буду личностью.
7
Под ногами морозная, твердая земля, кругом огромные деревья, над
головой пасмурное небо, тело свое чувствую, занят мыслями, а между тем знаю,
чувствую всем существом, что и крепкая, морозная земля, и деревья, и небо, и
мое тело, и мои мысли - случайно, что все это только произведение моих пяти
чувств, мое представление, мир, построенный мною, что все это таково только
потому, что я составляю такую, а не иную часть мира, что таково мое
отделение от мира. Знаю, что стоит мне только умереть, и все это для меня не
исчезнет, но видоизменится, как бывают превращения в театрах: из кустов,
камней сделаются дворцы, башни и т. п. Смерть произведет во мне такое
превращение, если я только не совсем уничтожусь, а перейду в другое, иначе
отделенное от мира, существо. И тогда весь мир, оставаясь таким же для тех,
которые живут в нем, для меня станет другим. Весь мир такой, а не иной
только потому, что я считаю собой такое, а не иное, так, а не иначе
отделенное от мира существо. А способов отделения существ от мира может быть
бесчисленное количество.
В СМЕРТИ РАСКРЫВАЕТСЯ ТО, ЧТО БЫЛО НЕПОСТИЖИМО
1
Всякому человеку, чем дольше он живет, тем больше раскрывается жизнь:
то, что было неизвестным, становится известным. И так до самой смерти. В
смерти же раскрывается все, что только может познать человек.
2
Для умирающего человека раскрывается что-то в минуту смерти. "Ах, так
вот что!" - говорит почти всегда выражение лица умирающего. Мы же,
остающиеся, не можем видеть того, что раскрылось ему. Для нас раскроется
после, в свое время.
3
Все открывается, пока живешь, как будто все выше и выше равномерно
подвигаешься по равным ступеням. Но наступает смерть, и вдруг или перестает
открываться то, что открывалось, или тот, кому открывалось, перестает видеть
то, что открывалось прежде, потому что он видит что-то новое, совершенно
другое.
4
То, что умирает, отчасти причастно уже вечности. Кажется, что умирающий
говорит с нами из-за гроба. То, что он говорит нам, кажется нам повелением.
Мы представляем его себе почти пророком. Очевидно, что для того, который
чувствует уходящую жизнь и открывающийся гроб, наступило время значительных
речей. Сущность его природы должна проявиться. То божественное, которое
находится в нем, не может уже скрываться.
Амиель
5
Все бедствия открывают нам в нас то божественное, бессмертное,
самодовлеющее, которое составляет основу нашей жизни. Главное же, по
людскому суждению, бедствие - смерть - открывает нам вполне наше истинное я.
XXXI. ЖИЗНЬ - БЛАГО
1
Жизнь человека и благо его во все большем соединении души, отделенной
телом от других душ и от Бога, с тем, от чего она отделена. Соединение это
делается тем, что душа, проявляясь любовью, все больше и больше
освобождается от тела. И потому, если человек понимает то, что в этом
освобождении души от тела и жизнь и ее благо, то жизнь его, несмотря ни на
какие бедствия, страдания и болезни, не может быть ничем иным, как только
ненарушимым благом.
2
Сделать возможно лучшим каждое мгновение жизни, из какой бы руки
судьбы, благоприятной или неблагоприятной, оно нам ни выпадало на долю, это
и есть искусство жизни и истинное преимущество разумного существа.
Лихтенберг
3
Человек несчастлив потому, что не знает, что он счастлив. Достоевский
4
Нельзя сказать, чтобы служение Богу составляло назначение жизни.
Назначение жизни человека всегда есть и будет его благо. Но так как Бог
хотел дать благо людям, то люди, достигая своего блага, делают то, что хочет
от них Бог, исполняют Его волю.
ЖИЗНЬ ЕСТЬ ВЫСШЕЕ, ДОСТУПНОЕ ЧЕЛОВЕКУ, БЛАГО
1
Жизнь, какая бы ни была, есть благо, выше которого нет никакого. Если
мы говорим, что жизнь зло, то мы говорим это только в сравнении с другой,
воображаемой, лучшей, жизнью, но ведь мы никакой другой лучшей жизни не
знаем и не можем знать, и потому жизнь, какая бы они ни была, есть высшее,
доступное нам, благо.
2
Мы часто пренебрегаем благом этой жизни, рассчитывая где-то, когда-то
получить большее благо. Но такого большего блага нигде никогда не может
быть, потому что нам в жизни нашей дано такое великое благо - жизнь, выше
которого нет и не может быть.
ИСТИННОЕ БЛАГО В НАСТОЯЩЕЙ, А НЕ В "ЗАГРОБНОЙ" ЖИЗНИ
1
По ложному учению, жизнь в этом мире - зло, благо же достигается только
в будущей жизни.
По истинному христианскому учению, цель жизни - благо, и благо это
получается здесь.
Истинное благо всегда в наших руках. Оно, как тень, следует за доброй
жизнью.
2
Если рай не в тебе самом, то ты никогда не войдешь в него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177
гусеницы: сначала родимся, потом засыпаем в куколку. Бабочкой же мы сознаем
себя в другой жизни.
3
Наше тело ограничивает то божественное, духовное начало, которое мы
называем душою. И это-то ограничение, как сосуд, дает форму жидкости или
газу, заключенному в нем, дает форму этому божественному началу. Когда
разбивается сосуд, то заключенное в нем перестает иметь ту форму, которую
имело, и разливается. Соединяется ли оно с другими веществами? Получает ли
новую форму? Мы этого ничего не знаем, но знаем наверное то, что оно теряет
ту форму, которую оно имело в своем ограничении, потому что то, что
ограничивало, разрушилось. Это мы знаем, но не можем знать ничего о том, что
совершится с тем, что было ограничено. Знаем только то, что душа после
смерти становится чем-то другим и таким другим, о чем мы в этой жизни судить
не можем.
4
Говорят: "То только настоящее бессмертие, при котором удержится моя
личность". Да личность моя и есть то, что меня мучает, что мне более всего
отвратительно в этом мире, от чего я всею жизнью своей старался избавиться.
5
Если жизнь есть сон, а смерть - пробуждение, то то, что я вижу себя
отделенным от всего существом, есть сновидение, от которого я надеюсь
пробудиться, умирая.
6
Только тогда и радостно умирать, когда устанешь от своей отделенности
от мира, когда почувствуешь весь ужас отделенности и радость если не
соединения со всем, то хотя бы выхода из тюрьмы здешней отделенности, где
только изредка общаешься с людьми перелетающими искрами любви. Так хочется
сказать: "Довольно этой клетки. Дай другого, более свойственного моей душе,
отношения к миру". И я знаю, что смерть даст мне его. А меня в виде утешения
уверяют, что и там я буду личностью.
7
Под ногами морозная, твердая земля, кругом огромные деревья, над
головой пасмурное небо, тело свое чувствую, занят мыслями, а между тем знаю,
чувствую всем существом, что и крепкая, морозная земля, и деревья, и небо, и
мое тело, и мои мысли - случайно, что все это только произведение моих пяти
чувств, мое представление, мир, построенный мною, что все это таково только
потому, что я составляю такую, а не иную часть мира, что таково мое
отделение от мира. Знаю, что стоит мне только умереть, и все это для меня не
исчезнет, но видоизменится, как бывают превращения в театрах: из кустов,
камней сделаются дворцы, башни и т. п. Смерть произведет во мне такое
превращение, если я только не совсем уничтожусь, а перейду в другое, иначе
отделенное от мира, существо. И тогда весь мир, оставаясь таким же для тех,
которые живут в нем, для меня станет другим. Весь мир такой, а не иной
только потому, что я считаю собой такое, а не иное, так, а не иначе
отделенное от мира существо. А способов отделения существ от мира может быть
бесчисленное количество.
В СМЕРТИ РАСКРЫВАЕТСЯ ТО, ЧТО БЫЛО НЕПОСТИЖИМО
1
Всякому человеку, чем дольше он живет, тем больше раскрывается жизнь:
то, что было неизвестным, становится известным. И так до самой смерти. В
смерти же раскрывается все, что только может познать человек.
2
Для умирающего человека раскрывается что-то в минуту смерти. "Ах, так
вот что!" - говорит почти всегда выражение лица умирающего. Мы же,
остающиеся, не можем видеть того, что раскрылось ему. Для нас раскроется
после, в свое время.
3
Все открывается, пока живешь, как будто все выше и выше равномерно
подвигаешься по равным ступеням. Но наступает смерть, и вдруг или перестает
открываться то, что открывалось, или тот, кому открывалось, перестает видеть
то, что открывалось прежде, потому что он видит что-то новое, совершенно
другое.
4
То, что умирает, отчасти причастно уже вечности. Кажется, что умирающий
говорит с нами из-за гроба. То, что он говорит нам, кажется нам повелением.
Мы представляем его себе почти пророком. Очевидно, что для того, который
чувствует уходящую жизнь и открывающийся гроб, наступило время значительных
речей. Сущность его природы должна проявиться. То божественное, которое
находится в нем, не может уже скрываться.
Амиель
5
Все бедствия открывают нам в нас то божественное, бессмертное,
самодовлеющее, которое составляет основу нашей жизни. Главное же, по
людскому суждению, бедствие - смерть - открывает нам вполне наше истинное я.
XXXI. ЖИЗНЬ - БЛАГО
1
Жизнь человека и благо его во все большем соединении души, отделенной
телом от других душ и от Бога, с тем, от чего она отделена. Соединение это
делается тем, что душа, проявляясь любовью, все больше и больше
освобождается от тела. И потому, если человек понимает то, что в этом
освобождении души от тела и жизнь и ее благо, то жизнь его, несмотря ни на
какие бедствия, страдания и болезни, не может быть ничем иным, как только
ненарушимым благом.
2
Сделать возможно лучшим каждое мгновение жизни, из какой бы руки
судьбы, благоприятной или неблагоприятной, оно нам ни выпадало на долю, это
и есть искусство жизни и истинное преимущество разумного существа.
Лихтенберг
3
Человек несчастлив потому, что не знает, что он счастлив. Достоевский
4
Нельзя сказать, чтобы служение Богу составляло назначение жизни.
Назначение жизни человека всегда есть и будет его благо. Но так как Бог
хотел дать благо людям, то люди, достигая своего блага, делают то, что хочет
от них Бог, исполняют Его волю.
ЖИЗНЬ ЕСТЬ ВЫСШЕЕ, ДОСТУПНОЕ ЧЕЛОВЕКУ, БЛАГО
1
Жизнь, какая бы ни была, есть благо, выше которого нет никакого. Если
мы говорим, что жизнь зло, то мы говорим это только в сравнении с другой,
воображаемой, лучшей, жизнью, но ведь мы никакой другой лучшей жизни не
знаем и не можем знать, и потому жизнь, какая бы они ни была, есть высшее,
доступное нам, благо.
2
Мы часто пренебрегаем благом этой жизни, рассчитывая где-то, когда-то
получить большее благо. Но такого большего блага нигде никогда не может
быть, потому что нам в жизни нашей дано такое великое благо - жизнь, выше
которого нет и не может быть.
ИСТИННОЕ БЛАГО В НАСТОЯЩЕЙ, А НЕ В "ЗАГРОБНОЙ" ЖИЗНИ
1
По ложному учению, жизнь в этом мире - зло, благо же достигается только
в будущей жизни.
По истинному христианскому учению, цель жизни - благо, и благо это
получается здесь.
Истинное благо всегда в наших руках. Оно, как тень, следует за доброй
жизнью.
2
Если рай не в тебе самом, то ты никогда не войдешь в него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177