Так вот, Чампи был медником.
Разные бывают истории: простые, которые раскладываются по полочкам с
помощью четких законов логики, и сложные, анализ которых не каждому по
плечу. Эта история была вывихнутая.
Чампи исполнилось двадцать пять, когда его перевели в третью зону.
Казалось бы, все просто и понятно. С достижением этого возраста все юноши
переводятся на жительство и работу в третью зону. Мудрость этого закона
очевидна. Примо, он существует с древних пор и прошел проверку временем.
Секундо, в нем заключено глубокое знание человеческой психологии. Человеку
надо к чему-то стремиться, видеть перед собой какую-то высокую, но
достижимую цель. Если не поставить перед ним эту цель централизованным,
официальным порядком, каждый начнет искать ее сам для себя, и мало ли
какое направление для приложения сил выберет не искушенный в законах
существования общества человеческий ум. Поэтому и был введен этот древний
и мудрый закон о зонах. Каждый сын обучается делу своего отца до двадцати
пяти лет, и до этого срока вся работа его - собственность отца, ибо отец
дал ему жизнь, дал профессию и дает кров, пищу и знания. В двадцать пять
лет сын переходит в третью зону, становится самостоятельным, и усердным
трудом не меньше, чем за два года, должен подтвердить свое право жить и
работать во второй зоне. До тех пор он не может жениться, да и вообще в
третьей зоне нет семей.
Вот этот закон, мудрый и справедливый, стал костью поперек тощего,
кадыкастого горла Чампи. Он не мог и не хотел с ним согласиться, потому
что - по его словам - работал ничуть не хуже своего отца, а в последние
два года - по его словам - и вовсе работал один, выполняя установленную
для отца норму и кроме того зарабатывая на жизнь всей семье. Чампи не мог
понять, почему отец его достоин жить во второй зоне, а он - нет. Он так
рассчитывал на поправку Великого Инки-реформатора, негласную и гласящую...
ведь нет правил без исключений.
Он забывал, Чампи, а может быть, впрочем, и не знал, что человека
оценивают не только по способности производить то или иное барахло более
или менее качественно, человек может быть сильным или слабым, лояльным или
враждебным, удобным в употреблении или раздражающим. Hе за побрякушки
платили его отцу второй зоной и уважением окружающих, а за то, что он
делал эти побрякушки долго и стабильно. Попав в третью зону, человек волен
изменить профессию. Тот же, кто добровольно выбрал себе дело своего отца и
на протяжении многих лет работал, пусть даже не достигая мировых
стандартов, более достоин уважения, чем тот, кто быстро и легко хватает
звезды с неба. Потому что еще не ясно с этим молодым выскочкой, в какую
сторону качнется его порыв, если вдруг разонравится ему делание экспонатов
для будущих музеев... А человек, работающий стабильно, достоин уважения,
ибо покой царит в его душе. Этому человеку нужно немного: жилье хорошее,
просторное, в удобном месте, и одежда, и скамья в амфитеатре, откуда видна
арена со зрелищами. Все это, особенно, если давать не сразу, а постепенно,
на протяжении ряда лет - за усердный труд, не так уж много для общества,
можно наскрести как-нибудь. Зато в трудную минуту заведомо ясно, как
поступит такой человек. Внешнее задано, оно известно, и если внутреннее у
человека - единица, спокойная единица, то легко сосчитать, что будет в
произведении, даже если умножить надо на тысячи единиц, миллионы единиц. А
если внутреннее - два, или 3,141592, или - 0,1. Легко ли тут производить
вычисления?
А у Чампи внутри не было единицы. Может, больше было, может - меньше,
но не единица, только не благополучная цифра, легко поддающаяся умножению.
Он был прост, Чампи, пока не пришла ему пора выбирать свой путь -
отправляться в третью зону. Терпение и выдержка нужны были там, в третьей
зоне, для достижения цели. У Чампи не хватило терпения и выдержки.
Он сбежал и прошел во вторую зону обратно, у него легко это
получилось, такой он был маленький, невидный, незаметный. Он сбежал, чтоб
посмотреть на свою девушку - на девушку, с которой он разговаривал чаще и
которая больше ему нравилась, хотя - чем они там разнятся - отличаются
одна от другой, эти дочери ремесленников, одинаково невидные в пору
юности, а потом сразу делящиеся на две категории, на две половины: худые и
толстые, потому что - им ли заботиться о фигуре, заниматься гимнастикой и
купаться в прохладной воде по утрам? Кухонный чад, заботы по хозяйству. И
рожать детей, рожать без остановки, потому что богаче тот дом, где больше
детей. Потому что потом, когда у главы семьи сил станет меньше, сыновья
помогут ему в работе, и быстрее справится он с заданной нормой, и
останется еще для себя, на рост благосостояния семьи, на обед посытнее и
одежду добротнее. Hо все связано в цепь, кольцо за кольцом, ничто не
пропадает зря, и лишняя безделушка, лишняя охапка кукурузы, хвороста или
овечьей шерсти совсем не лишни под этим небом, где живут и пекутся о своем
доме ремесленник и крестьянин, и где под тем же небом живут писарь, солдат
и губернатор, и всем им будет лучше, если из земли, из природы, из мешка
богов, вознаграждая за труд, появится лишняя вещь. Появится и станет на
баланс государства. И они рожают детей. И потому слишком толстые. Или
слишком худые, - все одинаковые, в конечном счете.
Почему Чампи тянуло именно к той, которая стать его женой никак не
могла? Ей уже пришла пора выходить замуж, а он еще не заработал права
содержать семью, он был из третьей зоны, где женам делать нечего. Конечно,
государство не жестоко, оно благоразумно - в третьей зоне тоже были
женщины, специальные женщины третьей зоны со стриженными коротко волосами.
Их были там сотни, и все общие, значит, и его, Чампи. Богач, сотни женщин.
А ему нужна одна. И все потому, что не было у него внутри спокойной,
кроткой единицы.
В третьей зоне предоставлялась возможность делать любые изделия,
работать, а ему нужна была женщина и своя мастерская, хотя не все ли
равно, чья комната, в которой ты трудишься, была бы только для работы
твоей приспособлена. Он зря ушел из третьей зоны, этот Чампи. И писарь,
конечно же, выполнил свой долг, сообщив об этом по инстанции, ведь он был
писарем на испытании, писарем третьей зоны. И полицейские, полицейские на
испытании, взяли его, когда он вернулся. И палач третьей зоны вкатил ему
на площади между бараков тридцать палок. И люди третьей зоны, все как один
на испытании, смотрели на его позор, посмеиваясь вслух и боясь про себя, и
в каждом крепла решимость делать все, что требуется, чтобы в положенный
час стать настоящими людьми - людьми второй зоны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Разные бывают истории: простые, которые раскладываются по полочкам с
помощью четких законов логики, и сложные, анализ которых не каждому по
плечу. Эта история была вывихнутая.
Чампи исполнилось двадцать пять, когда его перевели в третью зону.
Казалось бы, все просто и понятно. С достижением этого возраста все юноши
переводятся на жительство и работу в третью зону. Мудрость этого закона
очевидна. Примо, он существует с древних пор и прошел проверку временем.
Секундо, в нем заключено глубокое знание человеческой психологии. Человеку
надо к чему-то стремиться, видеть перед собой какую-то высокую, но
достижимую цель. Если не поставить перед ним эту цель централизованным,
официальным порядком, каждый начнет искать ее сам для себя, и мало ли
какое направление для приложения сил выберет не искушенный в законах
существования общества человеческий ум. Поэтому и был введен этот древний
и мудрый закон о зонах. Каждый сын обучается делу своего отца до двадцати
пяти лет, и до этого срока вся работа его - собственность отца, ибо отец
дал ему жизнь, дал профессию и дает кров, пищу и знания. В двадцать пять
лет сын переходит в третью зону, становится самостоятельным, и усердным
трудом не меньше, чем за два года, должен подтвердить свое право жить и
работать во второй зоне. До тех пор он не может жениться, да и вообще в
третьей зоне нет семей.
Вот этот закон, мудрый и справедливый, стал костью поперек тощего,
кадыкастого горла Чампи. Он не мог и не хотел с ним согласиться, потому
что - по его словам - работал ничуть не хуже своего отца, а в последние
два года - по его словам - и вовсе работал один, выполняя установленную
для отца норму и кроме того зарабатывая на жизнь всей семье. Чампи не мог
понять, почему отец его достоин жить во второй зоне, а он - нет. Он так
рассчитывал на поправку Великого Инки-реформатора, негласную и гласящую...
ведь нет правил без исключений.
Он забывал, Чампи, а может быть, впрочем, и не знал, что человека
оценивают не только по способности производить то или иное барахло более
или менее качественно, человек может быть сильным или слабым, лояльным или
враждебным, удобным в употреблении или раздражающим. Hе за побрякушки
платили его отцу второй зоной и уважением окружающих, а за то, что он
делал эти побрякушки долго и стабильно. Попав в третью зону, человек волен
изменить профессию. Тот же, кто добровольно выбрал себе дело своего отца и
на протяжении многих лет работал, пусть даже не достигая мировых
стандартов, более достоин уважения, чем тот, кто быстро и легко хватает
звезды с неба. Потому что еще не ясно с этим молодым выскочкой, в какую
сторону качнется его порыв, если вдруг разонравится ему делание экспонатов
для будущих музеев... А человек, работающий стабильно, достоин уважения,
ибо покой царит в его душе. Этому человеку нужно немного: жилье хорошее,
просторное, в удобном месте, и одежда, и скамья в амфитеатре, откуда видна
арена со зрелищами. Все это, особенно, если давать не сразу, а постепенно,
на протяжении ряда лет - за усердный труд, не так уж много для общества,
можно наскрести как-нибудь. Зато в трудную минуту заведомо ясно, как
поступит такой человек. Внешнее задано, оно известно, и если внутреннее у
человека - единица, спокойная единица, то легко сосчитать, что будет в
произведении, даже если умножить надо на тысячи единиц, миллионы единиц. А
если внутреннее - два, или 3,141592, или - 0,1. Легко ли тут производить
вычисления?
А у Чампи внутри не было единицы. Может, больше было, может - меньше,
но не единица, только не благополучная цифра, легко поддающаяся умножению.
Он был прост, Чампи, пока не пришла ему пора выбирать свой путь -
отправляться в третью зону. Терпение и выдержка нужны были там, в третьей
зоне, для достижения цели. У Чампи не хватило терпения и выдержки.
Он сбежал и прошел во вторую зону обратно, у него легко это
получилось, такой он был маленький, невидный, незаметный. Он сбежал, чтоб
посмотреть на свою девушку - на девушку, с которой он разговаривал чаще и
которая больше ему нравилась, хотя - чем они там разнятся - отличаются
одна от другой, эти дочери ремесленников, одинаково невидные в пору
юности, а потом сразу делящиеся на две категории, на две половины: худые и
толстые, потому что - им ли заботиться о фигуре, заниматься гимнастикой и
купаться в прохладной воде по утрам? Кухонный чад, заботы по хозяйству. И
рожать детей, рожать без остановки, потому что богаче тот дом, где больше
детей. Потому что потом, когда у главы семьи сил станет меньше, сыновья
помогут ему в работе, и быстрее справится он с заданной нормой, и
останется еще для себя, на рост благосостояния семьи, на обед посытнее и
одежду добротнее. Hо все связано в цепь, кольцо за кольцом, ничто не
пропадает зря, и лишняя безделушка, лишняя охапка кукурузы, хвороста или
овечьей шерсти совсем не лишни под этим небом, где живут и пекутся о своем
доме ремесленник и крестьянин, и где под тем же небом живут писарь, солдат
и губернатор, и всем им будет лучше, если из земли, из природы, из мешка
богов, вознаграждая за труд, появится лишняя вещь. Появится и станет на
баланс государства. И они рожают детей. И потому слишком толстые. Или
слишком худые, - все одинаковые, в конечном счете.
Почему Чампи тянуло именно к той, которая стать его женой никак не
могла? Ей уже пришла пора выходить замуж, а он еще не заработал права
содержать семью, он был из третьей зоны, где женам делать нечего. Конечно,
государство не жестоко, оно благоразумно - в третьей зоне тоже были
женщины, специальные женщины третьей зоны со стриженными коротко волосами.
Их были там сотни, и все общие, значит, и его, Чампи. Богач, сотни женщин.
А ему нужна одна. И все потому, что не было у него внутри спокойной,
кроткой единицы.
В третьей зоне предоставлялась возможность делать любые изделия,
работать, а ему нужна была женщина и своя мастерская, хотя не все ли
равно, чья комната, в которой ты трудишься, была бы только для работы
твоей приспособлена. Он зря ушел из третьей зоны, этот Чампи. И писарь,
конечно же, выполнил свой долг, сообщив об этом по инстанции, ведь он был
писарем на испытании, писарем третьей зоны. И полицейские, полицейские на
испытании, взяли его, когда он вернулся. И палач третьей зоны вкатил ему
на площади между бараков тридцать палок. И люди третьей зоны, все как один
на испытании, смотрели на его позор, посмеиваясь вслух и боясь про себя, и
в каждом крепла решимость делать все, что требуется, чтобы в положенный
час стать настоящими людьми - людьми второй зоны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13