Сколько ни перечитывал Хорди эти страницы, он не мог воспроизвести потом ни
одной фразы. Однажды книга просто растаяла в его руках, и уже через минуту
Хордя не был уверен, держал ли он ее в руках. Он стоял посреди комнаты,
боясь сдвинуться с места, словно и пол мог исчезнуть под ним, как исчезла
из рук его эта вещь... эта... эта... как исчезло что-то из самой памяти
его...
Магда, которой по возможности небрежно сказал он о преследующем его
ощущении потери чего-то, что он уже не может и вспомнить, не только не
рассмеялась (он подумывал, не подшучивают ли над ним), но как будто даже
встревожилась. Глядя на нее, Поль уже забыл о разговоре, у него было
чувство, что девушка, стоящая перед ним необычна.
Каждая черта в ней его волновала. Это было так не похоже на все,
испытанное им до этого в жизни, что сама эта девушка казалась ему
нереальной. Он не мог совладеть с собой и коснулся пальцами ее лица. Лицо
было нежно, чуть влажно. Да и сама Магда густо покраснела, как покраснела
бы на ее место любая девушка в любом веке.
- Простите... - пролепетал Поль.
И долго еще после того, как девушка ушла, рассматривал, растерянно
улыбаясь, пальцы своей руки.
Несколько раз приходили трое мужчин и две женщины.
На вопросы и они не отвечали, зато много расспрашивали сами: известен
ли ему принцип действия аппарата времени, кто он такой, Поль Хорди, чем
занимался в прошлой жизни, имел ли не увидевшие свет научные идеи или
изобретения, каковы были его политические убеждения и социальная
активность, были ли у него дети, безразлично - брачные или внебрачные, и
думал ли он их иметь, любил ли какую-нибудь женщину и любила ли
какая-нибудь женщина его. Хорди сердили эти по нескольку раз задаваемые
вопросы. Он никак не ожидал, что его будут так настойчиво расспрашивать о
нем самом. Он многое мог бы порассказать о быте и нравах прошлого века, мог
напомнить забытые песенки и стихи, наведать о том, во что верили и чему
были преданны его современники, но все это, по-видимому, людей двадцать
первого века почти не интересовало. Вместо того они снова допытывались, что
он сделал и что еще думал сделать в той прежней жизни, и любил ли он, и
любили ли его.
Поль вспоминал последнее, что видел в той жизни: девушку с
перекошенным бледным лицом, ее крик: "Он мой! Он мой!", и взрыв,
опрокинувший ее. Он отгонял от себя воспоминания, стряхивал их с себя и,
поднимая голову, видел профиль другой девушки - из этой, новой жизни, -
тонкий профиль почти детского лица.
- Род занятий в прошлом - студент, - он просто не в состоянии был,
пока в комнате находилась Магда, напряженно прислушивающаяся к опросу,
признаться, что несколько лет занимался трудом, не требующим творческих
усилий. - Нет, изобретений не имел. Нереализованные идеи? Ну, у кого их
нет! Какие именно? Разве это существенно? Существенно? Странно, в самом
деле... Да нет, собственно, так, не идеи, а мысли очень общего порядка...
Нет, нет.. Можно даже сказать, не имел. Существенных идей не было... Что?
Нет, принцип действия транссюдативного аппарата хранился изобретателем в
тайне.
Вопросы о любви особенно раздражали своей назойливостью, своей
бестактностью, своей несерьезностью наконец.
Порой Хорди казалось, что его мистифицируют, над ним потешаются. Но
при всей несхожести людей будущего - живых и сдержанных, внимательных и
рассеянных - было в них нечто общее: казалось, их всех снедает глубокая
тревога. И еще он чувствовал к себе с их стороны холодность, насмешливое
удивление, даже брезгливость - все что угодно, только не дружелюбие.
Отправляясь в будущее, Хорди в глубине души надеялся попасть в
Аркадию, страну безмятежных улыбок и вечного блаженства. Встреть его
прекрасные, радостные люди, начни тут же расспрашивать про его время,
интересоваться, не был ли он знаком с их предками, рассказывать о том
новом, что успело сделать человечество за сто лет, - и все было бы так, как
он и представлял. Но эта необъяснимая неприязнь, их тревога и сдержанность,
наконец, эти бесконечные допросы, любил ли он, любили ли его, имел ли он
печатные работы или хотя бы идеи, - от всего этого можно было взбеситься.
Наконец он не выдержал и на все тот же вопрос о любви и детях ответил
язвительно, что, к сожалению (ироническая улыбка), не испытал в былой жизни
чувства, которое так интересует их. В прошлом веке, между прочим, прибавил
он, некоторые женщины из породы любопытствующих проявляли не меньшее
внимание к чужим романам. Так вот он, Поль Хорди, до сих пор не любил. Но
надеется (он зло и твердо посмотрел на Магду), надеется полюбить в этой
жизни. Нельзя, правда, сказать, что женщины двадцать первого века
приветливы и жизнерадостны. А его современницы улыбались, да, да,
улыбались! А ведь улыбка и сейчас украсит любую женщину гораздо вернее, чем
изысканнейший туалет...
Самый старый из опрашивающих сидел, наклонив голову, обхватив лоб
ладонями. Молодой человек смотрел на Хордп с любопытством. Одна из женщин,
казалось, едва сдерживала гнев, другая казалась удивленной. Когда Поль
кончил свою саркастическую речь, гневная женщина процедила сквозь зубы:
- Надеюсь, мой прадед был умней.
Молодой человек сказал задумчиво:
- В сущности, они не притворяются.
А женщина, которая казалась удивленной, вдруг рассмеялась. Она
смеялась, а остальные смотрели на нее кто сердито, кто рассеянно.
В конце концов мне тоже около ста тридцати...
Однажды Магда объяснила, что, акклиматизация закончена и вскоре вместе
с другими эмигрантами из прошлого, или, как их здесь называли,
переселенцами, он должен будет явиться в большой зал биолечебницы, где с
ними будут говорить.
- Как, все еще существуют собрания? - шутливо вскричал Хорди, но
девушка не поддержала шутки. Она собиралась уйти, и Поль испугался, что
теперь, когда акклиматизация закончена, она может больше не появиться.
- Постойте! - окликнул он. - Я... я должен поблагодарить вас за
внимание...
Магда, хотя и остановилась, никак не ответила ему, и, чтобы продлить
разговор, он брякнул первое, что пришло ему в голову:
- Правда, мне показалось как-то, что вы хотите меня убить...
Он собирался весело рассмеяться, но девушка вдруг вскинула на него
мгновенно наполнившиеся слезами глаза, и он уже не мог рассмеяться, не мог
не думать, что она действительно хотела его убить.
- Но за что?! За что?! - прошептал он, потрясенный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11