Не может человек чувствовать себя счастливым, пока на одной с ним
земле голодают дети!
Старик только зло сплюнул, зато мужчина за соседним столиком
отпарировал:
- Уж так-таки не может? Э, бросьте! Какое нам дело до этих детей!
И пока Поль сдавленными восклицаниями выражал свое возмущение,
художник бормотал: - Да, это так, нас делают несчастными вовсе не голод и
страдания этих людей, а смутная догадка, что нам нет дела ни до чего в мире
и ничему в мире нет дела до нас, - в сущности, мы не зависим друг от друга.
- Но это неверно! - возмутился Хорди.
Сочувственно, как показалось Полю, смотрела на него только спутница
юнца.
- Это неверно! - повторил он, обращаясь к ней. - Все мы зависим друг
от друга.
- О да! - охотно откликнулась девица. - А вы бы хотели прогуляться в
будущее?
- Но...
- У вас есть жена? Дети?
- Нет, но...
- Племянники?
- Нет... То есть да. У меня есть сестра, не очень благоразумная, так
сказать...
- О-о, - догадалась девица, - у вашей сестры внебрачный ребенок?
Только сейчас Хорди почувствовал в реплике девицы подвох, он пожал
плечами вместо ответа и решительно высвободил руку, которой было завладела
девица. Это, однако, не обескуражило ее.
- О Жан, - сокрушенно сказала она юнцу, - этот молодой человек
собрался навестить будущее, не имея детей!
.- Но тогда ничего не выйдет! - вскричал юнец с таким видом, словно
его очень волновала проблема путешествия Поля в будущее. - Он может
вылететь в трубу, о-ля-ля!
- Но у него еще не все потеряно, - сказала, подмигивая, девица, - у
этого молодого человека есть... м-м-м... неблагоразумная сестра, у
которой... э-э... не вполне законный ребенок.
Вокруг уже широко улыбались.
- Что же ты сразу не сказала, - пришел в буйный восторг юнец. - Зайцем
туда не проскочишь, не правда ли, милочка? Путь в будущее лежит через наших
детей!
- Вы говорите глупости, - заметил холодно Поль, едва смолк хохот
вокруг. - Вы просто не понимаете. Время - это так же, как пространство.
Человеку неграмотному кажется, что существует только то, что он видит. Пока
он сам не увидит Африку, ему кажется, что ее и нет. Прошлое и будущее
существуют одновременно, только мы не можем сразу быть там и здесь. А если
бы могли, мы говорили бы с нашими дедами и внуками одновременно.
- Это что же выходит, - вмешался, зловеще багровея, хозяин, - я здесь
стою, а мои внуки уже где-то рождаются и помирают? А немножко поближе я
рождаюсь и буду рождаться во веки веков, а где-то подальше во веки веков
помирать...
- Ха-ха-ха-ха!
- И если я здесь с вами стою, то это так навсегда и останется?
- O-хо-хо-хо!
- По неграмотности вам кажется, что этого быть не может, - твердо
сказал Поль.
- Хорошо, мне это понятно. Понятно, что где-то я во веки веков
рождаюсь и где-то меня пеленают, а где-то я помираю. Но неужели, тысяча
дьяволов, во веки веков на этом самом месте должен я буду слушать твои
глупые речи и доказывать тебе, что ты идиот?!!
Хозяин разошелся не на шутку и готов был под громовые раскаты смеха
выставить бедного Хорди за дверь, если бы за него не вступился художник.
Следующие дни Хорди был каким-то странным. На работе часто задумывался
и даже его расчеты приносили ему несколько раз для исправлений, чего раньше
никогда не случалось.
В кафе-автомате, куда зашел он с одним из сослуживцев закусить, Поль
неожиданно спросил, согласился бы тот, будь у него деньги, воспользоваться
машиной времени.
- Но зачем? - не понял его спутник, поглядывая с опаской на
осунувшееся лицо Поля, на его горящие глаза.
В ответ Хорди начал сбивчиво объяснять, что человеку трудно жить,
будучи неуверенным в прогрессе, что, когда человек начинает сомневаться в
будущем - не своем, а человечества, -- его личное благополучие теряет для
него смысл.
Вскоре пронесся слух, что Хорди получил большое наследство от
троюродной бабки. Сам Поль о наследстве не говорил, был угрюм, на вопросы
отвечал рассеянно и невразумительно. Поговаривали, что у него с матерью
крупные споры, как использовать наследство, считали, что теперь Хорди может
уйти с работы и жить как ему нравится. И когда он, наконец, действительно
перестал появляться по утрам в конторе, никто не удивился.
Поль шел по одной из улиц окраины города. Уже желтели листья, а в
палисадниках, тщательно ухоженных хозяйками, цвели георгины. Все окружающее
вызывало у Хорди умиленную грусть, впрочем, тоже тревожную и торопливую,
как и все чувства, владевшие им в последнее время.
Собственно, Хорди шел проститься. С тех пор как он получил наследство
и решил воспользоваться машиной времени, дни проходили сначала в поисках, а
затем уговорах изобретателя, у которого начались в это время неприятные
объяснения с властями. Дома у Поля тоже было неладно. Он скрыл от матери
свое истинное намерение, сказав, что думает поездить по миру, но само его
сообщение о решении попутешествовать вызвало бурный протест: мать желала
использовать наследство другим, более разумным способом. Первый раз в жизни
они скандалили, и Поль чувствовал себя совершенно измученным.
Наконец назначен день отбытия в будущее. В снедавшей его тревоге Поль
жаждал благожелательного напутствия, элегического прощания, чего-нибудь,
что сделало бы риск красивым.
По условию контракта с изобретателем он должен был сохранять полную
тайну предстоящего отлета, но Поль справедливо полагал, что можно
попрощаться, и не сообщая, куда именно собираешься, только так, слегка
намекнув.
Была в жизни Хорди девушка, которая, казалось, понимает его лучше
других. Не то чтобы она высказывала когда-нибудь мысли, близкие мыслям
Поля, - Мадлем вообще не высказывала ничего такого, что принято называть
мыслями. Но когда, гуляя с ней по вечерам, Поль развивал какую-нибудь идею,
она слушала его так благоговейно, так послушно восклицала "О-о!" каждый
раз, когда Хорди на нее взглядывал, что идея его обрастала новыми и новыми
доказательствами, становясь все гармоничнее. Однажды, правда, слушая его,
Мадлен заснула возле Поля на скамейке, и, проснувшись, так забавно
воскликнула "О-о!", что Хорди на нее даже не рассердился.
Жениться на Мадлен Хорди не собирался. Этого никогда не возводила бы
его мать. Да и сам он мечтал о другой - прекрасной л изнурительной - любви.
Но проститься он хотел именно с Мадлен. Сентиментальный, как большинство
мужчин, склонных больше, чем это принято считать, к декоративным чувствам,
Поль находил, что ему должно быть устроено судьбою романтическое
расставание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
земле голодают дети!
Старик только зло сплюнул, зато мужчина за соседним столиком
отпарировал:
- Уж так-таки не может? Э, бросьте! Какое нам дело до этих детей!
И пока Поль сдавленными восклицаниями выражал свое возмущение,
художник бормотал: - Да, это так, нас делают несчастными вовсе не голод и
страдания этих людей, а смутная догадка, что нам нет дела ни до чего в мире
и ничему в мире нет дела до нас, - в сущности, мы не зависим друг от друга.
- Но это неверно! - возмутился Хорди.
Сочувственно, как показалось Полю, смотрела на него только спутница
юнца.
- Это неверно! - повторил он, обращаясь к ней. - Все мы зависим друг
от друга.
- О да! - охотно откликнулась девица. - А вы бы хотели прогуляться в
будущее?
- Но...
- У вас есть жена? Дети?
- Нет, но...
- Племянники?
- Нет... То есть да. У меня есть сестра, не очень благоразумная, так
сказать...
- О-о, - догадалась девица, - у вашей сестры внебрачный ребенок?
Только сейчас Хорди почувствовал в реплике девицы подвох, он пожал
плечами вместо ответа и решительно высвободил руку, которой было завладела
девица. Это, однако, не обескуражило ее.
- О Жан, - сокрушенно сказала она юнцу, - этот молодой человек
собрался навестить будущее, не имея детей!
.- Но тогда ничего не выйдет! - вскричал юнец с таким видом, словно
его очень волновала проблема путешествия Поля в будущее. - Он может
вылететь в трубу, о-ля-ля!
- Но у него еще не все потеряно, - сказала, подмигивая, девица, - у
этого молодого человека есть... м-м-м... неблагоразумная сестра, у
которой... э-э... не вполне законный ребенок.
Вокруг уже широко улыбались.
- Что же ты сразу не сказала, - пришел в буйный восторг юнец. - Зайцем
туда не проскочишь, не правда ли, милочка? Путь в будущее лежит через наших
детей!
- Вы говорите глупости, - заметил холодно Поль, едва смолк хохот
вокруг. - Вы просто не понимаете. Время - это так же, как пространство.
Человеку неграмотному кажется, что существует только то, что он видит. Пока
он сам не увидит Африку, ему кажется, что ее и нет. Прошлое и будущее
существуют одновременно, только мы не можем сразу быть там и здесь. А если
бы могли, мы говорили бы с нашими дедами и внуками одновременно.
- Это что же выходит, - вмешался, зловеще багровея, хозяин, - я здесь
стою, а мои внуки уже где-то рождаются и помирают? А немножко поближе я
рождаюсь и буду рождаться во веки веков, а где-то подальше во веки веков
помирать...
- Ха-ха-ха-ха!
- И если я здесь с вами стою, то это так навсегда и останется?
- O-хо-хо-хо!
- По неграмотности вам кажется, что этого быть не может, - твердо
сказал Поль.
- Хорошо, мне это понятно. Понятно, что где-то я во веки веков
рождаюсь и где-то меня пеленают, а где-то я помираю. Но неужели, тысяча
дьяволов, во веки веков на этом самом месте должен я буду слушать твои
глупые речи и доказывать тебе, что ты идиот?!!
Хозяин разошелся не на шутку и готов был под громовые раскаты смеха
выставить бедного Хорди за дверь, если бы за него не вступился художник.
Следующие дни Хорди был каким-то странным. На работе часто задумывался
и даже его расчеты приносили ему несколько раз для исправлений, чего раньше
никогда не случалось.
В кафе-автомате, куда зашел он с одним из сослуживцев закусить, Поль
неожиданно спросил, согласился бы тот, будь у него деньги, воспользоваться
машиной времени.
- Но зачем? - не понял его спутник, поглядывая с опаской на
осунувшееся лицо Поля, на его горящие глаза.
В ответ Хорди начал сбивчиво объяснять, что человеку трудно жить,
будучи неуверенным в прогрессе, что, когда человек начинает сомневаться в
будущем - не своем, а человечества, -- его личное благополучие теряет для
него смысл.
Вскоре пронесся слух, что Хорди получил большое наследство от
троюродной бабки. Сам Поль о наследстве не говорил, был угрюм, на вопросы
отвечал рассеянно и невразумительно. Поговаривали, что у него с матерью
крупные споры, как использовать наследство, считали, что теперь Хорди может
уйти с работы и жить как ему нравится. И когда он, наконец, действительно
перестал появляться по утрам в конторе, никто не удивился.
Поль шел по одной из улиц окраины города. Уже желтели листья, а в
палисадниках, тщательно ухоженных хозяйками, цвели георгины. Все окружающее
вызывало у Хорди умиленную грусть, впрочем, тоже тревожную и торопливую,
как и все чувства, владевшие им в последнее время.
Собственно, Хорди шел проститься. С тех пор как он получил наследство
и решил воспользоваться машиной времени, дни проходили сначала в поисках, а
затем уговорах изобретателя, у которого начались в это время неприятные
объяснения с властями. Дома у Поля тоже было неладно. Он скрыл от матери
свое истинное намерение, сказав, что думает поездить по миру, но само его
сообщение о решении попутешествовать вызвало бурный протест: мать желала
использовать наследство другим, более разумным способом. Первый раз в жизни
они скандалили, и Поль чувствовал себя совершенно измученным.
Наконец назначен день отбытия в будущее. В снедавшей его тревоге Поль
жаждал благожелательного напутствия, элегического прощания, чего-нибудь,
что сделало бы риск красивым.
По условию контракта с изобретателем он должен был сохранять полную
тайну предстоящего отлета, но Поль справедливо полагал, что можно
попрощаться, и не сообщая, куда именно собираешься, только так, слегка
намекнув.
Была в жизни Хорди девушка, которая, казалось, понимает его лучше
других. Не то чтобы она высказывала когда-нибудь мысли, близкие мыслям
Поля, - Мадлем вообще не высказывала ничего такого, что принято называть
мыслями. Но когда, гуляя с ней по вечерам, Поль развивал какую-нибудь идею,
она слушала его так благоговейно, так послушно восклицала "О-о!" каждый
раз, когда Хорди на нее взглядывал, что идея его обрастала новыми и новыми
доказательствами, становясь все гармоничнее. Однажды, правда, слушая его,
Мадлен заснула возле Поля на скамейке, и, проснувшись, так забавно
воскликнула "О-о!", что Хорди на нее даже не рассердился.
Жениться на Мадлен Хорди не собирался. Этого никогда не возводила бы
его мать. Да и сам он мечтал о другой - прекрасной л изнурительной - любви.
Но проститься он хотел именно с Мадлен. Сентиментальный, как большинство
мужчин, склонных больше, чем это принято считать, к декоративным чувствам,
Поль находил, что ему должно быть устроено судьбою романтическое
расставание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11