- Ты как?, - спрашивает Джим.
- Спасибо, все хорошо.
- Отлично. Сегодня мы отправляемся в Санта-Фе, по дороге возьмем еще денег.
Они завтракают в пончиковой, делают три остановки у телефонов. Джим предпочитает телефоны у шоссе - так легче сматываться.
Оказывается, он уже вскрывал эти телефоны раньше - Штуковина оставляет почти незаметные характерные царапинки. По виду этим царапинкам не меньше трех лет.
Джим останавливается у пригородного отделения банка и отправляет туда Айрин со звенящей сумкой. Возвращается она с четырьмя двадцатками и победной улыбкой.
- Отлично, - говорит он ей, дает ей одну бумажку и прячет остальные три в кошелек. - Они задавали вопросы?
- Нет.
- Обычно так и бывает. Испугалась?
- Нет. - Она извлекает из сумки гидеоновскую Библию. - Джим, я украла ее.
- Ты украла гидеоновскую Библию?!
- Да. Как цыганка.
- Да… В следующий раз ты срежешь этикетки с матрасов.
Она задумалась над его словами:
- Хорошо, Джим.
Это должно было быть смешным, но ему почему-то стало очень грустно.
После обеда они обработали еще три телефона. Больше, чем обычно - но двоим и нужно больше. В придорожном магазинчике Джим купил им новые джинсы, рубашки и носки.
У кассы он вдруг замечает дешевую соломенную ковбойскую шляпу и покупает ее. Надевает ее на голову Айрин. Она все равно выглядит дикой и почти отчаявшейся - но теперь очень по-американски, времен Великой Депрессии.
Может быть, она и страшна - но Джима это не очень волнует. Он знает, что настоящие женщины не похожи на девочек из телевизора.
Да и сам он выглядит страшновато. Бывают дни, когда он смотрит на себя в зеркало и думает - что же случилось? Тогда он выглядит загнанным и испуганным неудачником с глубокими морщинами вокруг глаз. Любому копу и служащему мотеля по всей Америке сразу должно быть ясно - жулик. В такие дни он просто не выходит из фургончика, прячется за тонированными стеклами - и едет.
Вечером они выезжают из Санта-Фе по шоссе 25 на Юг. Горы сменяются равнинами. Около десяти вечера они подъезжают к Альбукерку, останавливаются в маленьком мотеле. Заведение пятидесятых годов под названием Sagebrush.
Тридцать лет назад оно обслуживало огромные грузовики и сияющие хромом универсалы. Теперь вокруг мотеля разросся город, вместо огромных грузовиков используются самолеты - и теперь здесь грустные женатые пьяницы обманывают друг друга. Резные рамы ковбойских картин покрылись пылью.
Джим чувствует себя немного лучше, не таким разбитым и усталым - и он приносит из фургончика свои игрушки. Видеомагнитофон с коробкой кассет, «макинтош» с модемом и жестким диском. Включает подавитель помех в розетку около одной из кроватей.
Айрин садится на край матраса, вглядывается в телевизор.
- Когда мы в ГУЛАГе наматывали портянки - не беспокоились о помехах.
- Да уж… Сейчас я уберу эту чушь с экрана. Поразвлекаемся. - Джим подключает кабель к телевизору, включает видеомагнитофон. На экране шипение серого снега. - Видела такую штуку?
- Конечно. Видео, - она произносит это слово как «вииди-о», - я знаю, как им пользоваться.
- А как насчет «макинтоша»? Видела когда-нибудь такое?
- Мой муж был инженером, он знал все про компьютеры.
- Это хорошо.
- Он проводил расчеты на большом государственном компьютере.
- Серьезный был человек, - грустно говорит Джим. Открывает коробку с видеокассетами, вынимает одну. - Смотрела «Every Which Way But Loose»? Очень люблю его.
Айрин заглядывает в коробку, вытаскивает наугад кассету, разглядывает коробку.
- Это же порно! - Роняет кассету, как будто та обожгла ей пальцы. - Я не смотрю порно!
- О Господи, расслабься, ладно? Никто тебе и не предлагает.
Айрин перебирает кассеты, на лице - отвращение.
- Эй, это мое, личное. Не бери в голову, - говорит Джим.
Она вскакивает с кровати, тонкие руки дрожат. Джим видит на ее лице настоящий ужас. Он не понимает, что с ней происходит - она чертовски тяжело воспринимает безобидные мелочи.
Они молча смотрят друг на друга.
Наконец из нее вырывается поток слов:
- Джим, ты очень болен? У тебя СПИД?
- Да какого черта?! У меня простуда, понимаешь? Простуда! Нет у меня никакого СПИДа! Кто я, по-твоему?
- У тебя нет друзей, - Айрин говорит с подозрением, - ты живешь один, всегда бежишь, прячешься…
- Ну и? Это мое дело! А где твои друзья? Наверное, ты и Товарищ Муж были очень популярны там, в Магнетвилле? Поэтому ты здесь, разве не так?
Она смотрит на него широко распахнутыми глазами.
Эмоциональная вспышка уходит, оставляя Джиму усталость и злость - на себя больше, чем на нее.
- Ладно, - говорит он, встряхиваясь. - Сядь, хорошо? Ты меня нервируешь.
Айрин опирается о стену с обоями в цветочек, обхватывает свои плечи. Тяжело смотрит в пол.
- Послушай, - говорит Джим, - если у тебя ко мне такое параноидальное отношение, давай расстанемся. У тебя теперь хватит денег на автобус. Возвращайся в Лос-Аламос.
Айрин тяжело вздыхает, теперь она выглядит измученной. Собирает силы, ровно произносит:
- Джим, я тебе не позволю.
- Не позволишь - что?
Она собралась. Решительный взгляд - пути назад нет.
- На самом деле ты хочешь этого, да? Именно поэтому я здесь. Ты хочешь, чтобы я тебе позволила, - она видит, что он не понимает, - позволила тебе сделать это, - от напряжения ее голос хрипнет, - мужчина и женщина.
- А. Это. Я понял. - Джим моргает, обдумывает сказанное и снова впадает в бешенство. - Да?! А кто тебя, черт побери, просит?
- Ты попросишь, - уверенно отвечает Айрин. - Женщины разбираются в таких вещах.
- Да? Что ж, может быть, я попрошу, а может быть, и нет. Но сейчас - я не попрошу. По крайней мере не сейчас, когда у меня этот чертов насморк. - Он пинает ковер носком каблука. От всего этого начинает болеть шея. - Послушай, мне не 18 лет. Я не пытаюсь раздевать всех женщин подряд.
Она приглаживает волосы, как-то по-утиному двигает головой:
- Хорошо, я воровка. Я цыганка. Но, Джим, я не шлюха!
- Если бы мне нужна была шлюха - я бы ее и снял. Зачем мне возить с собой шлюху?
- Тогда - в чем дело? Если ты не хочешь, чтобы я позволила тебе - зачем ты взял меня с собой?
- Черт. - Джим удивлен сам себе. - Мне стало жаль тебя. Я просто подумал, что тебе нужно быть свободной. Свободной, как я.
Она смотрит на него.
- Это так странно?
- Да.
- Правда?
- Да.
- Ну, может быть. Не знаю.
Айрин роется в своей куртке, зажигает «Мальборо» спичкой из мотельного коробка. Руки у нее побледнели. Похоже, она уже не так боится его, не то чтобы верит ему - но наблюдает.
Джим разводит руками:
- Я уже перестал понимать, что странно, а что нет. Все было так давно… Оценки других для меня мало что значили.
- Я все равно не понимаю - зачем?
- Я не думал о том - зачем. Просто сделал так.
Это мало что проясняет. Айрин прищуривается и выпускает дым. Он пробует еще раз:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10