4. Ордонансами от 21 июня и 6 июля был учрежден Государственный совет, которому вопреки статье 63 были присвоены функции чрезвычайного суда. 5. 27 мая статья 15, самая важная из всех, гласящая, что законодательная власть принадлежит королю, пэрам и депутатам, была нарушена, по ничтожному поводу, изданием ордонанса об отмене налога, установленного законом от 22 вантоза XII года[1]. 6. 16 декабря офицеры, не состоявшие на действительной службе, были переведены на половинный оклад, что прямо противоречило статье 63. Эта мера, быть может, и являлась необходимой, но следовало подготовить соответствующий закон, подготовить его с душевным трепетом, с благоговением, ввести его на один год. С этого момента армия была утрачена для Бурбонов. Во Франции из каждых десяти человек восемь в тот или иной период побывали на войне, а остальные два удовлетворяют свое тщеславие тем, что разделяют чувства, царящие в армии. В эти годы из уст в уста передавались рассказы, возбуждавшие недовольство. Один из герцогов, член царствующего дома, спрашивает офицера, в каких кампаниях тот участвовал. "Во всех". "В какой должности?" "В качестве адъютанта императора". Герцог оборачивается к нему спиной. Другой офицер на тот же вопрос отвечает, что он прослужил двадцать пять лет. "Двадцать пять лет разбоя!" На одном из смотров остались недовольны гвардией, и этим старым воякам, прославившимся таким множеством побед, было сказано, что их следует отправить в Англию поучиться там у гвардии английского короля. В Париж выписывают солдат из Швейцарии, а французов переводят на половинный оклад. Шестьсот дворян, для которых парижане придумали приобретшее затем такую известность прозвище "вольтижеров Людовика XIV", и такое же число юнцов, только что окончивших коллеж, были наряжены в шутовские мундиры, придуманные Ришелье, и приставлены охранять особу короля, по-видимому, побаивавшегося своей гвардии. А ведь как только в Париже учреждается какая-нибудь привилегированная корпорация, дерзкие выходки неизбежны, и надо уметь их предотвратить, как это делал Наполеон. Сцены, разыгравшиеся в кафе Монтозье, живо задели национальную гордость. Старая императорская гвардия, это доблестное войско, которое так легко удалось бы расположить к себе, было самым оскорбительным образом удалено из столицы; военный министр, маршал Сульт, распорядился вернуть ее в Париж: новым приказом, в тысячу раз более оскорбительным, нежели первый, это распоряжение было отменено, и гвардию остановили на полпути. Шуанов, людей, связанных с иностранными державами, осыпали милостями[2]. Сиротский дом для детей кавалеров ордена Почетного Легиона был упразднен, а затем, совершив этим еще большую нелепость, его по слабоволию восстановили. Открыто торгуют орденом Почетного Легиона, мало того - чтобы его принизить, жалуют им людей, не имеющих никаких заслуг перед обществом, например, лавочников, торгующих духами в Пале-Рояле. Численность армии Бурбонов едва достигает восьмидесяти четырех тысяч человек, а командирами ее состоят пять тысяч стариков-эмигрантов и юных, безусых дворян.
[1] Гобгауз, т.I, стр. 63. [2] Гобгауз, т. I, стр. 88
ГЛАВА LXXX
Вот еще несколько нарушений Хартии: 7. 30 июля была учреждена военная школа с целью дать возможность дворянам воспользоваться преимуществами, какие даровал им ордонанс 1751 года. 8. Канцлер собственной властью установил налог на патенты судей, на свидетельства о натурализации и на газеты. 9. Вопреки точному тексту Хартии правительство, когда ему не удалось провести закон о реорганизации кассационного суда, преобразовало его путем ордонанса и уволило нескольких судей, пользовавшихся большим уважением; с этого момента судьи стали продажными. Этот суд обеспечивает во Франции соблюдение законов; он представляет собою весьма важный рычаг системы внутреннего управления и до того времени, о котором идет речь, превосходно выполнял свою задачу.
ГЛАВА LXXXI
Хартия - хотя лица, составлявшие ее, и не подозревали об этом состоит из двух частей. В первой своей части она подлинная конституция, иными словами - руководство к составлению законов, закон о порядке издания законов; во второй - она является мировой сделкой между партиями, разъединяющими Францию. 10. Самая важная статья этой второй части - статья 11-я, которая гласит: "Запрещается преследовать за мнения и за голосования, имевшие место до Реставрации". Забвение прошлого предписывается как судам, так и всем гражданам[1]. Поскольку речь идет о народе ребячливом и тщеславном, статья эта была одною из тех, которые имели меньше всего значения для авторитета королевской власти. Во Франции всегда презирают тех, кто в немилости, и лица, охраняемые этой статьей, выказали бы себя самыми бесстыдными льстецами. Но министры проявляли то же недомыслие, что и весь народ. Они хотели во что бы то ни стало удалять некоторых членов кассационного суда. Во дворцах монархов люди всегда стараются заранее выполнить предполагаемые намерения властителя[2]. 11. Для людей, не знавших заправил того времени еще более удивительной глупостью было исключение из Академии пятнадцати ее членов. Этот столь смехотворный переворот оказался значительным по своим последствиям. Он ошеломил народ; то была предпоследняя капля в чаше, переполненной до краев: французский народ и на другой же день прогнал бы Бурбонов, если б он мог это сделать. Какое значение имело как для Бурбонов, так и для французов, состояли ли в числе членов Института следующие лица: Гюитон-Морво, Карно, Монж, Наполеон Бонапарт, Камбасерес, Мерлен, Редерер, Гара, Сьейес, кардинал Мори, Люсьен Бонапарт, Лаканаль, Грегуар, Жозеф Бонапарт и Давид? Невероятно во всем этом то, что устраненных удалось заменить другими лицами. Нашлись люди, которые согласились на основании ордонанса стать членами корпорации, вся сила которой основана на общественном мнении. Во времена д'Аламбера и Дюкло этого бы не случилось. А еще удивляются тому, что наибольшее нравственное падение в Париже наблюдается среди литераторов[3].
[1] Сравните закон, именуемый амнистией, согласно которому лица, голосовавшие за казнь Людовика XVI, были изгнаны из Франции. [2] Свободу печати не любят, по слишком слабы, чтобы ей воспрепятствовать. Видимость вызывающего отношения к правительству придает известную остроту газете "Желтый карлик". [3] В этом причина того, что люди, себя уважающие, неохотно становятся писателями и не желают ставить свое имя на заголовках своих книг. Я привел одиннадцать нарушений; "Edinburgh Review" насчитывает их, если не ошибаюсь, четырнадцать или пятнадцать.
ГЛАВА LXXXII
Хорошо известно, каким способом при Наполеоне составлялся Законодательный корпус. Сенаторы назначали людей, которым покровительствовали кухарки этих сенаторов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54