Но что оно придёт когда-либо, когда внутренние и международные позиции Советского государства укрепятся окончательно, в этом не может быть сомнения.
Вот почему мы, предвидя дальнейшее расширение демократии в будущем, считаем, однако, необходимым ограничить в данный момент уступки по линии демократии рамками, очерченными XIV конференцией РКП(б) и III съездом Советов СССР.
Меняют ли эти уступки характер власти в стране?
Нет, не меняют.
Вносят ли они изменения в систему диктатуры пролетариата в смысле её ослабления?
Нисколько, ни в какой степени.
Диктатура пролетариата не ослабляется, а лишь укрепляется оживлением Советов и привлечением к делу лучших людей из крестьянства. Руководство пролетариата в отношении крестьянства не только сохраняется, благодаря расширению демократии, но приобретает еще новую силу, создавая атмосферу доверия вокруг пролетариата. А ведь это главное в диктатуре пролетариата, когда речь идёт о взаимоотношениях пролетариата и крестьянства в системе диктатуры.
Не правы товарищи, утверждающие, что понятие диктатуры пролетариата исчерпывается понятием насилия. Диктатура пролетариата есть не только насилие, но и руководство трудящимися массами непролетарских классов, но и строительство социалистического хозяйства, высшего по типу, чем хозяйство капиталистическое, с большей производительностью труда, чем хозяйство капиталистическое. Диктатура пролетариата есть:
1) неограниченное законом насилие в отношении капиталистов и помещиков, 2) руководство пролетариата в отношении крестьянства, 3) строительство социализма в отношении всего общества. Ни одна из этих трёх сторон диктатуры не может быть исключена без риска исказить понятие диктатуры пролетариата. Только все эти три стороны, взятые вместе, дают нам полное и законченное понятие диктатуры пролетариата.
Вносит ли какие-либо ухудшения в систему диктатуры пролетариата новый курс партии по линии советской демократии?
Нет, не вносит. Наоборот! Новый курс только улучшает дело, укрепляя систему диктатуры пролетариата. Если речь идёт об элементе насилия в системе диктатуры, а выражением насилия является Красная Армия, то едва ли нужно доказывать, что насаждение советской демократии в деревне может лишь улучшить состояние Красной Армии, сплачивая её вокруг Советской власти, ибо армия у нас по преимуществу крестьянская. Если речь идёт об элементе руководства в системе диктатуры, то едва ли можно сомневаться в том, что лозунг оживления Советов может лишь облегчить пролетариату это руководство, укрепив доверие крестьян к рабочему классу. Если же речь идёт об элементе строительства в системе диктатуры, едва ли нужно доказывать, что новый курс партии может лишь облегчить строительство социализма, ибо он пущен в ход для укрепления смычки, а строительство социализма без смычки невозможно.
Вывод один: уступки крестьянству в данной обстановке усиливают пролетариат и упрочивают его диктатуру, не меняя ни на йоту характера власти в стране.
Так обстоит дело с пятым вопросом.
Перейдём к шестому вопросу.
VI
Делает ли наша партия уступки правому уклону в Коминтерне в связи со стабилизацией капитализма, и если да,—действительно ли это необходимый тактический манёвр?
Речь идёт, очевидно, о чехословацкой компартии и соглашении с группой тт. Шмераля и Запотоцкого против правых элементов этой партии.
Я думаю, что никаких уступок правому уклону в Коминтерне не сделала наша партия. Наоборот, весь расширенный пленум Исполкома Коминтерна 36 прошёл под знаком изоляции правых элементов Коминтерна. Прочтите резолюцию Коминтерна о чехословацкой компартии, прочтите резолюцию о большевизации, и вы поймёте без труда, что основной мишенью Коминтерна были правые элементы в коммунизме.
Вот почему нельзя говорить об уступках нашей партии правому уклону в Коминтерне.
Тов. Шмераль и Запотоцкий, строго говоря, не правые. Они не разделяют платформу правых, платформу брюнцев. Они, скорее всего, колеблющиеся между ленинцами и правыми, с уклоном в сторону правых. Особенность их поведения на расширенном пленуме Исполкома Коминтерна состоит в том, что они, под давлением нашей критики, с одной стороны, и под угрозой перспективы раскола, созданной правыми, с другой стороны, колебнулись на этот раз в нашу сторону, в сторону ленинцев, обязавшись держать союз с ленинцами против правых. Это им делает честь. Но думают ли товарищи, что мы не должны были пойти навстречу колеблющимся, когда они колебнулись в сторону ленинцев, когда они пошли на уступки ленинцам против правых? Было бы странно и печально, если бы среди нас оказались люди, неспособные понять азбучных истин большевистской тактики. Разве практика не показала уже, что политика Коминтерна в вопросе о чехословацкой компартии является единственно правильной политикой? Разве тт. Шмераль и Запотоцкий не продолжают бороться против правых в одних рядах с ленинцами? Разве брюнцы в чехословацкой партии не изолированы уже?
Могут спросить—надолго ли? Я не знаю, конечно, надолго ли,— я не берусь пророчествовать. Ясно, во всяком случае, что, пока есть борьба шмералевцев с правыми, будет и соглашение со шмералевцами, причём, коль скоро нынешняя позиция шмералевцев изменится, должно потерять силу и соглашение с ними. Но дело теперь вовсе не в этом. Дело теперь в том, что нынешнее соглашение против правых усиливает ленинцев, даёт им новую возможность вести за собой колеблющихся. В этом теперь главное, а не в том, какие колебания могут ещё случиться с тт. Шмералем и Запотоцким.
Есть люди, думающие, что ленинцы обязаны поддерживать каждого левого крикуна и неврастеника, что ленинцы являются везде и во всём присяжными левыми среди коммунистов. Это неверно, товарищи. Мы левые в сравнении с некоммунистическими партиями рабочего класса. Но мы никогда не обязывались быть “левее всех”, как требовал этого одно время покойный Парвус, и за что он получил тогда же нахлобучку от Ленина. Среди коммунистов мы — не левые и не правые,— мы просто ленинцы. Ленин знал что делал, когда он боролся на два фронта, и против левого уклона в коммунизме, и против правого уклона. Недаром одна из лучших брошюр Ленина написана на тему о “Детской болезни “левизны” в коммунизме”.
Я думаю, что товарищи не задали бы мне шестого вопроса, если бы они своевременно обратили внимание на это последнее обстоятельство.
Так обстоит дело с шестым вопросом.
Перейдём к седьмому вопросу.
VII
Нет ли опасности идеологического, оформления антисоветской агитации в деревне в связи с новым курсом, благодаря слабости партийных организаций в деревне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Вот почему мы, предвидя дальнейшее расширение демократии в будущем, считаем, однако, необходимым ограничить в данный момент уступки по линии демократии рамками, очерченными XIV конференцией РКП(б) и III съездом Советов СССР.
Меняют ли эти уступки характер власти в стране?
Нет, не меняют.
Вносят ли они изменения в систему диктатуры пролетариата в смысле её ослабления?
Нисколько, ни в какой степени.
Диктатура пролетариата не ослабляется, а лишь укрепляется оживлением Советов и привлечением к делу лучших людей из крестьянства. Руководство пролетариата в отношении крестьянства не только сохраняется, благодаря расширению демократии, но приобретает еще новую силу, создавая атмосферу доверия вокруг пролетариата. А ведь это главное в диктатуре пролетариата, когда речь идёт о взаимоотношениях пролетариата и крестьянства в системе диктатуры.
Не правы товарищи, утверждающие, что понятие диктатуры пролетариата исчерпывается понятием насилия. Диктатура пролетариата есть не только насилие, но и руководство трудящимися массами непролетарских классов, но и строительство социалистического хозяйства, высшего по типу, чем хозяйство капиталистическое, с большей производительностью труда, чем хозяйство капиталистическое. Диктатура пролетариата есть:
1) неограниченное законом насилие в отношении капиталистов и помещиков, 2) руководство пролетариата в отношении крестьянства, 3) строительство социализма в отношении всего общества. Ни одна из этих трёх сторон диктатуры не может быть исключена без риска исказить понятие диктатуры пролетариата. Только все эти три стороны, взятые вместе, дают нам полное и законченное понятие диктатуры пролетариата.
Вносит ли какие-либо ухудшения в систему диктатуры пролетариата новый курс партии по линии советской демократии?
Нет, не вносит. Наоборот! Новый курс только улучшает дело, укрепляя систему диктатуры пролетариата. Если речь идёт об элементе насилия в системе диктатуры, а выражением насилия является Красная Армия, то едва ли нужно доказывать, что насаждение советской демократии в деревне может лишь улучшить состояние Красной Армии, сплачивая её вокруг Советской власти, ибо армия у нас по преимуществу крестьянская. Если речь идёт об элементе руководства в системе диктатуры, то едва ли можно сомневаться в том, что лозунг оживления Советов может лишь облегчить пролетариату это руководство, укрепив доверие крестьян к рабочему классу. Если же речь идёт об элементе строительства в системе диктатуры, едва ли нужно доказывать, что новый курс партии может лишь облегчить строительство социализма, ибо он пущен в ход для укрепления смычки, а строительство социализма без смычки невозможно.
Вывод один: уступки крестьянству в данной обстановке усиливают пролетариат и упрочивают его диктатуру, не меняя ни на йоту характера власти в стране.
Так обстоит дело с пятым вопросом.
Перейдём к шестому вопросу.
VI
Делает ли наша партия уступки правому уклону в Коминтерне в связи со стабилизацией капитализма, и если да,—действительно ли это необходимый тактический манёвр?
Речь идёт, очевидно, о чехословацкой компартии и соглашении с группой тт. Шмераля и Запотоцкого против правых элементов этой партии.
Я думаю, что никаких уступок правому уклону в Коминтерне не сделала наша партия. Наоборот, весь расширенный пленум Исполкома Коминтерна 36 прошёл под знаком изоляции правых элементов Коминтерна. Прочтите резолюцию Коминтерна о чехословацкой компартии, прочтите резолюцию о большевизации, и вы поймёте без труда, что основной мишенью Коминтерна были правые элементы в коммунизме.
Вот почему нельзя говорить об уступках нашей партии правому уклону в Коминтерне.
Тов. Шмераль и Запотоцкий, строго говоря, не правые. Они не разделяют платформу правых, платформу брюнцев. Они, скорее всего, колеблющиеся между ленинцами и правыми, с уклоном в сторону правых. Особенность их поведения на расширенном пленуме Исполкома Коминтерна состоит в том, что они, под давлением нашей критики, с одной стороны, и под угрозой перспективы раскола, созданной правыми, с другой стороны, колебнулись на этот раз в нашу сторону, в сторону ленинцев, обязавшись держать союз с ленинцами против правых. Это им делает честь. Но думают ли товарищи, что мы не должны были пойти навстречу колеблющимся, когда они колебнулись в сторону ленинцев, когда они пошли на уступки ленинцам против правых? Было бы странно и печально, если бы среди нас оказались люди, неспособные понять азбучных истин большевистской тактики. Разве практика не показала уже, что политика Коминтерна в вопросе о чехословацкой компартии является единственно правильной политикой? Разве тт. Шмераль и Запотоцкий не продолжают бороться против правых в одних рядах с ленинцами? Разве брюнцы в чехословацкой партии не изолированы уже?
Могут спросить—надолго ли? Я не знаю, конечно, надолго ли,— я не берусь пророчествовать. Ясно, во всяком случае, что, пока есть борьба шмералевцев с правыми, будет и соглашение со шмералевцами, причём, коль скоро нынешняя позиция шмералевцев изменится, должно потерять силу и соглашение с ними. Но дело теперь вовсе не в этом. Дело теперь в том, что нынешнее соглашение против правых усиливает ленинцев, даёт им новую возможность вести за собой колеблющихся. В этом теперь главное, а не в том, какие колебания могут ещё случиться с тт. Шмералем и Запотоцким.
Есть люди, думающие, что ленинцы обязаны поддерживать каждого левого крикуна и неврастеника, что ленинцы являются везде и во всём присяжными левыми среди коммунистов. Это неверно, товарищи. Мы левые в сравнении с некоммунистическими партиями рабочего класса. Но мы никогда не обязывались быть “левее всех”, как требовал этого одно время покойный Парвус, и за что он получил тогда же нахлобучку от Ленина. Среди коммунистов мы — не левые и не правые,— мы просто ленинцы. Ленин знал что делал, когда он боролся на два фронта, и против левого уклона в коммунизме, и против правого уклона. Недаром одна из лучших брошюр Ленина написана на тему о “Детской болезни “левизны” в коммунизме”.
Я думаю, что товарищи не задали бы мне шестого вопроса, если бы они своевременно обратили внимание на это последнее обстоятельство.
Так обстоит дело с шестым вопросом.
Перейдём к седьмому вопросу.
VII
Нет ли опасности идеологического, оформления антисоветской агитации в деревне в связи с новым курсом, благодаря слабости партийных организаций в деревне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84