Такие воспоминания не шутка, это тебе не больной зуб, задевать который нарочно может только человек извращенный. А когда натворишь такого, так и сам диву даешься, как ты на это пошел.
Ему почти всегда удавалось отгонять от себя омерзительные картины. Легче, чем забыть Жэна и Луизу, от которой по-прежнему он не имел сведений. Должно быть, она снова вернулась в заведение.
Он прочитывал рубрику происшествий и допивал остывший кофе. Затем, насвистывая, шел одеваться, и весь день, один из прозрачных и теплых дней вселенной, сведенной к маленькому островку, пока принадлежал ему.
Малыш Луи не считал ни дней, ни часов, он забывал, что отпуск его не вечен, и с нетерпением ждал ста пятидесяти тысяч франков, которые позволят ему избрать жизнь, какую он захочет. А пока, не строя планов на будущее, он присаживался за столик, пропускал стаканчик-другой, присоединялся к игрокам, включал радиолу иди прогуливался по площади.
Как-то вечером он попытался войти в комнату к служанке; та не рассердилась, но и не впустила его. И Луи было обидно — главным образом оттого, что он потратил на нее пятьсот франков. В тот день он долго оставался на солнце и на следующее утро проснулся с сильной головной болью. У него не было дурных предчувствий.
Он не учел, что на видневшемся вдали материке газеты продавались с четырех утра. На остров их привозили неразобранными на белом пароходике, который неторопливо причаливал к берегу.
— Ну как, хорошо выспались? — лукаво спросила служанка.
Он нахмурился и отвернулся. Он смотрел на людей, только что сошедших с парохода, ожидая, пока продавец рассортирует газеты, и минут через пятнадцать прочел первую и вторую полосы «Эклерер», а затем дошел до рубрики происшествий в Ницце:
«Таинственное исчезновение на вилле Карно. Полиция предполагает зверское убийство».
Почему Малыш Луи машинально подумал об утюге?
Он ведь мог вспомнить о чем угодно, только не об этой мелочи. Впрочем, ему не требовалось дочитывать статью, чтобы представить себе, какое место в ней отведено утюгу.
Но он же принял все возможные меры предосторожности.
Раз десять, перед тем как в шесть утра покинуть квартиру, он осмотрел все, чтобы удостовериться, что не осталось никаких следов. Часто впоследствии, восстанавливая в памяти мельчайшие подробности, он задавал себе один и тот же вопрос. И внезапно Луи вспомнил, что забыл утюг.
Утюг представился ему словно наяву, на нижней полке ночного столика, куда он его поставил, с тем чтобы потом унести. Это случилось в самый ужасный момент, когда Малыша Луи чуть не вырвало и ему пришлось подойти к окну, чтобы подышать свежим воздухом.
Он продолжал сидеть, держа в руке газету, не читая, смотрел на белые и черные строки, и внезапно перед ним снова появился утюг. А в это время за соседним столиком молодая женщина в шортах макала хлеб с маслом в чашку шоколада.
Самое занятное, что виноватой во всем оказалась Нюта. Как обычно, она вышла накануне из дому около одиннадцати утра. Минут тридцать спустя врач-швейцарец, живший через три двери от квартиры Нюты, позвал консьержку:
— Где-то утечка газа. Надо бы проверить.
Консьержка поднялась наверх, постучала в две-три квартиры. Несколько жильцов собралось в коридоре, и кто-то заметил:
— Скорее всего это у госпожи д'Орваль. Она все еще в отъезде?
— И вернется не раньше чем через месяц, а то и два, — ответила консьержка.
Пустячный случай, но от нечего делать жильцы не расходились.
— У вас нет второго ключа от квартиры?
— Нет, его забрал молодой человек.
— Понятно: секретарь, — съязвила толстая дама с вытравленными белыми волосами.
— Не позвать ли слесаря?
Но врач-швейцарец осмотрел замок:
— Погодите. Похож на мой… Я попробую, не подойдет ли мой ключ.
Ключ подошел. До тех пор никто не замечал, что у доброй дюжины дверей в доме одинаковые замки.
Несколько человек вошли в квартиру.
— Странный запах.
— Пахнет затхлостью, а не газом.
Они не упустили случая осмотреть всю квартиру.
— Вам не кажется, что она просторнее нашей? А я думал, что все квартиры здесь одинаковые.
— Не совсем. Из-за лоджий.
— Они спали в одной комнате?
— Да нет, за этой комнатой есть еще каморка.
Жильцы собрались уже выйти и искать утечку газа в другом месте, но консьержка задела ногой шнур и нагнулась. Это был шнур от электрического утюга. Она подняла утюг, чтобы поставить его на место.
— Вроде бы волосы, — воскликнула она, и на лице ее появилось брезгливое выражение.
Утюг был запачкан какой-то темной массой, к которой прилипли волосы.
— Что вы говорите?
— Говорю, похоже на…
Врач, не менее любопытный, чем все остальные, нагнулся над утюгом и немедленно объявил:
— Это, без сомнения, волосы госпожи д'Орваль — она как-то была у меня. А это…
— Вы утверждаете…
— Да, утверждаю: тут кровь, а утюгом воспользовались, чтобы…
Пять минут спустя явился вызванный консьержкой полицейский. Он ничего не стал делать до прибытия комиссара полиции, только запер квартиру. Комиссар задал несколько вопросов и позвонил в уголовную полицию.
Суматоха продолжалась весь день. Сначала приехал судебный врач вместе с инспектором, потом, около пяти вечера, собрались сотрудники прокуратуры, согласно требованиям закона: товарищ прокурора, судебный следователь и письмоводители. Никто больше не вспоминал о запахе газа, и Нюта, возвратившаяся в половине первого, обнаружила, что у нее открыта газовая конфорка.
Все время в коридорах и на лестницах толпились люди. Раз десять консьержку вызывали наверх, чтобы задать ей одни и те же вопросы. В конце концов она не выдержала:
— Я ведь уже все сказала. Уезжали утром, в шесть, на такси, я слышала шум мотора.
— Вы их видели?
— Я же толкую вам, что молодой человек разбудил меня и сказал, что они уезжают.
— Значит, вы его видели?
— Вот как вас вижу.
— Вы видели госпожу д'Орваль, я хотел сказать — госпожу Ропике?
— Можете называть ее д'Орваль, тут все ее так называли.
— Ее вы тоже видели?
— Да.
Она не лгала, но на мгновение заколебалась, словно уличенная в дурном намерении. Да, по правде говоря, она не была уверена в своих словах.
— Это очень важный вопрос, прошу вас, подумайте.
Вы подтверждаете, что в то утро видели госпожу д'Орваль?
— Да, видела.
Ну и что? Пусть будет так, она не станет отрекаться от своих слов.
— Как была одета госпожа д'Орваль?
— Этого я не заметила.
— Она говорила с вами?
— Не помню… Нет.
— Она простилась с вами?
— Да где мне все это упомнить? Вы с вашими вопросами совсем меня затуркали, а у меня ребенок один.
«Эклерер» печатал не все подробности, а лишь часть их вместе со старой фотографией Констанс Ропике, обнаруженной в одном из ящиков комода. В конце заметки сообщалось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Ему почти всегда удавалось отгонять от себя омерзительные картины. Легче, чем забыть Жэна и Луизу, от которой по-прежнему он не имел сведений. Должно быть, она снова вернулась в заведение.
Он прочитывал рубрику происшествий и допивал остывший кофе. Затем, насвистывая, шел одеваться, и весь день, один из прозрачных и теплых дней вселенной, сведенной к маленькому островку, пока принадлежал ему.
Малыш Луи не считал ни дней, ни часов, он забывал, что отпуск его не вечен, и с нетерпением ждал ста пятидесяти тысяч франков, которые позволят ему избрать жизнь, какую он захочет. А пока, не строя планов на будущее, он присаживался за столик, пропускал стаканчик-другой, присоединялся к игрокам, включал радиолу иди прогуливался по площади.
Как-то вечером он попытался войти в комнату к служанке; та не рассердилась, но и не впустила его. И Луи было обидно — главным образом оттого, что он потратил на нее пятьсот франков. В тот день он долго оставался на солнце и на следующее утро проснулся с сильной головной болью. У него не было дурных предчувствий.
Он не учел, что на видневшемся вдали материке газеты продавались с четырех утра. На остров их привозили неразобранными на белом пароходике, который неторопливо причаливал к берегу.
— Ну как, хорошо выспались? — лукаво спросила служанка.
Он нахмурился и отвернулся. Он смотрел на людей, только что сошедших с парохода, ожидая, пока продавец рассортирует газеты, и минут через пятнадцать прочел первую и вторую полосы «Эклерер», а затем дошел до рубрики происшествий в Ницце:
«Таинственное исчезновение на вилле Карно. Полиция предполагает зверское убийство».
Почему Малыш Луи машинально подумал об утюге?
Он ведь мог вспомнить о чем угодно, только не об этой мелочи. Впрочем, ему не требовалось дочитывать статью, чтобы представить себе, какое место в ней отведено утюгу.
Но он же принял все возможные меры предосторожности.
Раз десять, перед тем как в шесть утра покинуть квартиру, он осмотрел все, чтобы удостовериться, что не осталось никаких следов. Часто впоследствии, восстанавливая в памяти мельчайшие подробности, он задавал себе один и тот же вопрос. И внезапно Луи вспомнил, что забыл утюг.
Утюг представился ему словно наяву, на нижней полке ночного столика, куда он его поставил, с тем чтобы потом унести. Это случилось в самый ужасный момент, когда Малыша Луи чуть не вырвало и ему пришлось подойти к окну, чтобы подышать свежим воздухом.
Он продолжал сидеть, держа в руке газету, не читая, смотрел на белые и черные строки, и внезапно перед ним снова появился утюг. А в это время за соседним столиком молодая женщина в шортах макала хлеб с маслом в чашку шоколада.
Самое занятное, что виноватой во всем оказалась Нюта. Как обычно, она вышла накануне из дому около одиннадцати утра. Минут тридцать спустя врач-швейцарец, живший через три двери от квартиры Нюты, позвал консьержку:
— Где-то утечка газа. Надо бы проверить.
Консьержка поднялась наверх, постучала в две-три квартиры. Несколько жильцов собралось в коридоре, и кто-то заметил:
— Скорее всего это у госпожи д'Орваль. Она все еще в отъезде?
— И вернется не раньше чем через месяц, а то и два, — ответила консьержка.
Пустячный случай, но от нечего делать жильцы не расходились.
— У вас нет второго ключа от квартиры?
— Нет, его забрал молодой человек.
— Понятно: секретарь, — съязвила толстая дама с вытравленными белыми волосами.
— Не позвать ли слесаря?
Но врач-швейцарец осмотрел замок:
— Погодите. Похож на мой… Я попробую, не подойдет ли мой ключ.
Ключ подошел. До тех пор никто не замечал, что у доброй дюжины дверей в доме одинаковые замки.
Несколько человек вошли в квартиру.
— Странный запах.
— Пахнет затхлостью, а не газом.
Они не упустили случая осмотреть всю квартиру.
— Вам не кажется, что она просторнее нашей? А я думал, что все квартиры здесь одинаковые.
— Не совсем. Из-за лоджий.
— Они спали в одной комнате?
— Да нет, за этой комнатой есть еще каморка.
Жильцы собрались уже выйти и искать утечку газа в другом месте, но консьержка задела ногой шнур и нагнулась. Это был шнур от электрического утюга. Она подняла утюг, чтобы поставить его на место.
— Вроде бы волосы, — воскликнула она, и на лице ее появилось брезгливое выражение.
Утюг был запачкан какой-то темной массой, к которой прилипли волосы.
— Что вы говорите?
— Говорю, похоже на…
Врач, не менее любопытный, чем все остальные, нагнулся над утюгом и немедленно объявил:
— Это, без сомнения, волосы госпожи д'Орваль — она как-то была у меня. А это…
— Вы утверждаете…
— Да, утверждаю: тут кровь, а утюгом воспользовались, чтобы…
Пять минут спустя явился вызванный консьержкой полицейский. Он ничего не стал делать до прибытия комиссара полиции, только запер квартиру. Комиссар задал несколько вопросов и позвонил в уголовную полицию.
Суматоха продолжалась весь день. Сначала приехал судебный врач вместе с инспектором, потом, около пяти вечера, собрались сотрудники прокуратуры, согласно требованиям закона: товарищ прокурора, судебный следователь и письмоводители. Никто больше не вспоминал о запахе газа, и Нюта, возвратившаяся в половине первого, обнаружила, что у нее открыта газовая конфорка.
Все время в коридорах и на лестницах толпились люди. Раз десять консьержку вызывали наверх, чтобы задать ей одни и те же вопросы. В конце концов она не выдержала:
— Я ведь уже все сказала. Уезжали утром, в шесть, на такси, я слышала шум мотора.
— Вы их видели?
— Я же толкую вам, что молодой человек разбудил меня и сказал, что они уезжают.
— Значит, вы его видели?
— Вот как вас вижу.
— Вы видели госпожу д'Орваль, я хотел сказать — госпожу Ропике?
— Можете называть ее д'Орваль, тут все ее так называли.
— Ее вы тоже видели?
— Да.
Она не лгала, но на мгновение заколебалась, словно уличенная в дурном намерении. Да, по правде говоря, она не была уверена в своих словах.
— Это очень важный вопрос, прошу вас, подумайте.
Вы подтверждаете, что в то утро видели госпожу д'Орваль?
— Да, видела.
Ну и что? Пусть будет так, она не станет отрекаться от своих слов.
— Как была одета госпожа д'Орваль?
— Этого я не заметила.
— Она говорила с вами?
— Не помню… Нет.
— Она простилась с вами?
— Да где мне все это упомнить? Вы с вашими вопросами совсем меня затуркали, а у меня ребенок один.
«Эклерер» печатал не все подробности, а лишь часть их вместе со старой фотографией Констанс Ропике, обнаруженной в одном из ящиков комода. В конце заметки сообщалось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38