И как только он выдержал там свой медовый месяц?
Щеголял в белых шерстяных брюках, рубашке с вырезом, веревочных сандалиях и каждое утро, вкупе со всей семейкой, восседал на пляже подле зонтика с красными разводами!
Он даже выучил плавать жену Оскара, женщину с дряблой грудью и костлявыми бедрами.
— Муанар!
Старший помощник, невидимый в темноте, шагнул к капитану.
— Спустись посмотри, что они там копаются.
Ланглуа вслушивался в шум, доносящийся из трюма, и на душе у него было неспокойно. Видимо, штуковина сорвалась не маленькая, и принайтовить ее надо любой ценой.
Такие вещи ему не внове. Еще когда он ходил вторым помощником, у них на Балтике стронулись с места бочки с вином и, как безумные, заплясали по палубе, гоняясь за матросами. Те с воплями бросились, кто куда… Одному раздробило ногу…
— Жиль, загляни к Ланглуа. Впрочем, нет, оставайся здесь. Я сам схожу.
Ланнек рывками распахнул дверь и отыскал глазами жену. Матильда, все так же сидя в кресле, наклонилась над ветром — ее рвало; радист не отрывался от аппарата.
— Что нового?
— Феканская портовая рация запрашивает подробности. Жена Жаллю извещена и прибежала на станцию.
Сейчас сидит у приемника.
— А «Глийн»?
— Не подает признаков жизни.
— Норвежец?
— Просил известить его в случае успеха — тогда од ляжет на прежний курс.
Точками и тире был исписан уже весь блокнот. Ланнек взглянул на жену, которая сотрясалась в икоте и, видимо, не замечала его. На столе, рядом с инструментами Ланглуа, остывала нетронутая чашка бульона.
— Продолжай давать наши координаты. На всякий случай… Передатчик у них накрылся, но, может быть, цел приемник.
Оставалось только ждать. Вернувшись на мостик, Ланнек занялся единственным возможным сейчас делом — стал всматриваться вперед. Потом услышал, как захлопнулась крышка трюма, и через минуту Муанар вернулся на свое место.
— Милу размозжило палец. Я уложил, ста у себя в каюте.
— Милу? Кто это?
— Наш матрос. Такой высокий, худой, заика. Три вагонные оси сорвались с места. Мы закрепили, как могли…
Кто наплел Матильде, что он намерен перепродать судно в Америке и остаться там? Хоть смейся, хоть плачь! И все-таки Ланнек чувствовал: жена говорила искренне. Кто-то действительно придумал эту небылицу, Но с какой целью?
— Ты ничего не видишь?
Ланнеку показалось, что он различил зеленый огонь.
Еще четверть часа они пребывали в сомнении, потом сигнал внезапно стад отчетливо виден, и капитан ринулся в радиорубку.
— Запроси судно, что впереди по курсу. Кто они такие?
Потрескивание. Искры. Матильда с закрытыми глазами в кресле.
— Отвечают?
— Пока нет.
Матильда приподняла веки и посмотрела на Ланнека, но лицо ее не выразило ничего, кроме беспредельной усталости.
Еще секунда, и, сжалившись над женой, Ланнек отвес бы ее в каюту, но тут заговорило радио.
— Это немец. Послушайте?
«Зетойфель» заметил их. Прежним, озлобленным тоном радист пролаял в микрофон, чтобы «Гром небесный» взял мили на полторы мористей, иначе он порвет им сети.
Зеленый сигнал, потом белый — вот и все, что удалось разглядеть французам: черный корпус немецкого траулера даже не угадывался во мраке.
— Всех наверх! — приказал Ланнек Муанару. — Сто франков тому, кто первым заметит «Франсуазу».
Он набил трубку, хлебнул спиртного, удостоверился, что рулевой у штурвала не дремлет.
«Гром небесный» находился сейчас в самом сердце Папа-банки и в любой момент мог наскочить на тонущую «Франсуазу». Мороз крепчал. Сапоги Ланнека промокли, горло болело все сильней.
О еде никто не думал, зато к бутылке кальвадоса все прикладывались так усердно, что Кампуа вынужден был сбегать за новой.
Время от времени в приемнике слышалось потрескивание, и Ланнек представлял себе радио в Фекане: жена Жаллю в углу, рядом с ней наверняка ее первенец, паренек лет шестнадцати. От станции рукой подать до кафе Леона, куда сходятся ловцы сельди и трески, чтобы посидеть в тепле, вдыхая аромат свежего кофе.
Сейчас в заведении без конца хлопает дверь: каждому хочется услышать новости. Собравшиеся все до одного знают Папа-банку и ее буруны, почти все знакомы с Лавнеком, — им, несомненно, уже сообщили, что он в тамошних водах.
На «Громе небесном» царило молчание. Повсюду торчали неподвижные фигуры матросов, все глаза буравившие мглу — авось в ней удастся разглядеть более темной или — более светлое пятно.
— Сирену! — скомандовал Ланнек.
Не то ли это? После первых же гудков морякам почудилось, что они слышат ответный зов, хотя никто не решился бы сказать, из какой точки пространства доносится звук.
— Ищите северней, — лаял в микрофон радист «Зетойфеля».
Ланнек искал повсюду — северней и южней, западней и восточней, едва не зацепив сети немецкого парохода, к которому невзначай подошел слишком близко. «Франсуаза» была где-то неподалеку. Иногда французам казалось, что они отчетливо слышат ее сирену. «Гром небесный» устремлялся то туда, то сюда, но встречал лишь пустоту и немедленно разворачивался.
— Дай ракету!
Муанар выполнил команду, но с опаской; он не забыл, как такая же ракета взорвалась в руках одного из его офицеров. Вспышка получилась тусклая — воздух был слишком влажен, но через несколько секунд с левого борта была замечена ответная вспышка.
Машина сбавила обороты. Ланнек самолично встал к штурвалу и, заметив у себя за спиной Матильду, рявкнул:
— А ты марш к себе и ложись!
Он не проверил, подчинилась ли она его распоряжению. Стиснув трубку зубами, напрягшись и наклонив голову, он во все глаза смотрел вперед.
— Сирену!
Сирена издала долгий вой, словно заранее возвещавший победу. На этот раз ей ответило не эхо, а другой пароход.
— Слышишь, Муанар?
— Еще четверть румба влево! — срываясь на фальцет, прокричал Муанар: грохот мешал им слышать самих себя.
И вдруг из мглы выступила черная масса, возникшая так близко, что избежать столкновения удалось лишь крутым поворотом штурвала. «Гром небесный» прошел меньше чем в кабельтове от «Франсуазы». Был момент, когда волны сблизили суда настолько, что еще немного — и они сцепились бы бортами.
— Людей разглядел?
— Нет. Траулер почти завалился на бек.
— Спустим шлюпку?
Молчание. Каждый ясно понимал, чем чревато это глубокой ночью при волне в семь-восемь метров. Ланнек и сам тут же отказался от своего замысла.
— Посемафорь им фонарями. Передай, что мы обойдем их справа и попытаемся подать буксир.
Несмотря ни на что, он ухитрился набить и раскурить трубку, взглянуть на жену и распорядиться:
— Отправляйся спать, гром небесный!
Матильда не пошевелилась. Она стояла, прижавшись к переборке, глухая ко всему, как лунатик.
— Готов буксир? — окликнул Ланнек палубную команду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29