Она все знала. Но в ее голубых глазах не прибавилось жесткости, не прибавилось и осуждения. Всего лишь удивление и любопытство.
Разгадав мой поступок, она смотрела на меня вовсе не отчужденно, но как бы не совсем узнавая меня, как бы открыв во мне новое существо, о котором она и не подозревала, хотя знала меня так долго.
Мы позавтракали под шум, производимый людьми и машиной у подножия скалы. Мона, заинтригованная нашим непонятным молчанием, смотрела на нас, переводя взгляд с одного на другого, и, возможно, заподозрила, что моя жена приревновала меня к ней.
Но вслух она только произнесла:
— Мне очень стыдно обременять вас так долго…
— Не сходите с ума, Мона… Вы отлично знаете, что мы всегда относились и к Рэю, и к вам как к членам нашей семьи…
Я быстро поел, ощущая всевозрастающую неловкость. Вставая из-за стола, я заявил:
— Пойду взглянуть, нельзя ли привести машину домой…
Я надел канадку, сапоги, меховую шапку. У меня было такое чувство, что Моне хочется предложить проводить меня, чтобы освежиться, но она не решается.
Люди там, внизу, работали с большой тщательностью, потому что именно на том месте было больше всего шансов обнаружить тело.
Я пошел по траншее, дно которой обледенело и стало скользким. На воздухе я сразу почувствовал себя лучше, да и вид привычной, пусть и несколько изменившейся окрестности действовал на нервы успокаивающе.
Они отодвинули мою машину к обледеневшей ограде, и она все еще была вся засыпана снегом. С ветрового стекла пришлось сколоть обледеневший снег. Я не представлял себе, заведется ли мотор. Мне казалось, что прошло уже так много времени и в машине должны были произойти какие-то необратимые нарушения.
Но «Крайслер» завелся как ни в чем ни бывало, и с предосторожностями мне удалось довести его до гаража, маленького деревянного строения, покрашенного в белый цвет и стоявшего напротив сарая.
Мне пришлось отгребать лопатой снег от ворот гаража, открыв которые я сразу увидел спортивный «Линкольн», на котором Рэй и Мона приехали в прошлую субботу из Канады.
Поставив свою машину в гараж, я направился в сарай, огромная дверь которого окончательно повалилась внутрь. В сарай набилось много снега, но он не достигал до скамейки. Я посмотрел на землю.
Окурки исчезли.
Вернувшись домой, я первым долгом хотел взглянуть в глаза жене, и она не отвернулась от меня, а спокойно встретила мой ищущий взгляд. Но что мог я прочитать в ее глазах?
— Да!.. Я знаю!.. Я подозревала это… Когда ты отвечал Олеену на его вопрос о сарае, я все поняла…
Я пошла туда и приняла меры, чтобы другие удостоверились…
Чтобы они не удостоверились в моей подлости? Думает ли она, что я из позорной трусости укрылся в сарае, испугавшись возможности заблудиться в пурге?
Почему же в таком случае не читаю я презрения в ее взгляде? Но и жалости в нем нет. Гнева тоже. Ничего.
Нет! Есть в ее взгляде любопытство.
Она едва выговорила:
— С машиной не было затруднений?
— Нет…
— Ты не поедешь в контору?
— Я позвоню Элен, чтобы она забрала на почте корреспонденцию…
Впрочем, вряд ли почтовые машины могли нормально циркулировать…
Мы говорили обо всем этом для отвода глаз. Она видела, что я ходил в сарай. Значит, мне уже известно, что она убрала оттуда окурки.
Посуда была уже вымыта. Все трое, мы смотрели друг на друга, не зная, куда себя девать и чем заняться. Мона чувствовала, что между нами что-то происходит, и смущенно сказала:
— Пойду уберу свою комнату…
Приходящая работница не явилась. Она жила за холмом, а дорога в ее поселок проходит лесом, вероятно, ее еще не расчистили.
— В конце концов, почему бы мне не съездить в контору?..
Было совершенно невыносимо сидеть взаперти и ждать, пока люди там, внизу, обнаружат тело. Я вывел машину, которую только что поставил на место.
Выехав со своего участка, я обнаружил, что дорога довольно хорошо расчищена, и заметил следы многих, уже проехавших по ней машин. Главная дорога выглядела почти нормально, за исключением высоченных валов снега по обочинам.
Торговцы, вооружившись лопатами, проделывали в снегу траншеи к входам в свои магазины. Почта была открыта, и я вошел туда, приветствуя привратника обычным жестом, как будто ничего особенного за это время и не произошло.
В нашем почтовом ящике я нашел всего несколько писем и пачку проспектов. Потом я направился в свою контору.
Там тоже ничего не изменилось. Хиггинс сидел в своем кабинете и удивленно уставился на меня.
— Значит, его наконец нашли?
Я нахмурил брови.
— Я говорю о вашем друге Сэндерсе… Они все еще прочесывают снег?..
Пять лет назад мы построили на месте старой конторы кокетливое здание из розового кирпича с окнами, облицованными белым камнем. Дверь тоже выкрасили в белый цвет. Здание окружал хорошо содержащийся газон, которого сейчас, разумеется, не было видно, но который ежегодно зеленел пои первых теплых лучах в середине или конце марта.
Элен, наша секретарша, стучала на машинке и, не отрываясь от работы, поздоровалась со мной.
Все было спокойно, размеренно, мои книги по юриспруденции стояли на своих местах в шкафу красного дерева. Стрелки электрических часов скользили бесшумно.
Я уселся в кресло и стал один за другим вскрывать конверты.
— Элен…
— Да, господин Додд…
Ей двадцать пять лет, и она довольно хороша собой. Это дочь одного из наших клиентов, подрядчика по строительству каменных домов, полгода назад она вышла замуж.
Будет ли Элен продолжать работать у нас, если у нее появится ребенок?
Она уверяла, что будет продолжать, Я в этом не столь уверен и предвидел, что придется искать ей замену.
Продиктовал три малозначительных письма.
— Остальная корреспонденция для Хиггинса…
Потрясло ли открытие Изабель? Изменит ли это нашу жизнь? Я задавал себе вопросы, сам не зная, чего же я хочу. Возбуждение, охватившее меня той ночью, в сарае, поутихло, но какая-то доля его все еще оставалась.
Жена имела все основания смотреть на меня с любопытством. Я уже был не тем человеком, что прежде. Хиггинс этого не заметил. Моя секретарша тоже, но рано или поздно все обнаружат произошедшую во мне перемену.
Я посматривал на часы так, как если бы у меня было назначено свидание. Да так оно и было в действительности. Мне не терпелось, чтобы поскорее нашли наконец тело Рэя, Мне не терпелось отделаться от него.
Что произойдет, когда его наконец найдут? Меня это уже не касается.
Это дело Моны. А она сейчас застилает постель и прибирает комнату.
Газет не было. Поезд не пришел из Нью-Йорка. Куда скорее, чем я ожидал, Элен принесла мне на подпись три продиктованных мною письма.
— Я еду к себе. Если понадоблюсь, позвоните мне…
Зашел в кабинет к Хиггинсу, чтобы на прощание пожать ему руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34