Мысль жениться, например, на Моне никогда не пришла бы мне в голову, если бы я и познакомился с ней, когда был холостяком. Также не думал бы я вступать в рекламное агентство на Мэдисон-авеню.
Свой выбор тогда я сделал не из подлости и не из трусости.
Все это — куда сложнее. Я подхожу к той области, где рискую наткнуться на неприятные открытия.
Возьмем хотя бы случай с Изабель. Я познакомился с ней на балу в Литчфилде, где она жила со своими родителями. Ее отец, Ирвинг Уайттекер, был хирургом, которого часто вызывали на консилиумы в Бост он и другие места. Мать ее из рода Клэйбэрнов, тех Клэйбернов, которые прибыли на «Мэфлауере».
Но на мой выбор не повлияло ни положение отца, ни имя матери, ни красота Изабель, ни какие-либо ее физические качества.
Другие девушки влекли меня к себе куда больше, чем она.
Ее спокойствие, безмятежность, которые уже и тогда угадывались в ней?
Ее кротость? Всепрощение?
Но к чему было мне ее всепрощение, если я не совершал никаких дурных поступков?
Вероятно, я хотел, чтобы все вокруг меня было хорошо, добротно организовано и спокойно.
Но ведь влекло-то меня до безумия к женщинам, подобным Моне, которые полная противоположность всему этому!
— Самое важное, — говаривал мой отец, — не ошибиться в самом начале.
Он имел в виду не только выбор жены, но и профессии, образа жизни, убеждений и верований.
Мне казалось, что я правильно выбрал — Старался изо всех сил, до полного изнеможения.
И мало-помалу я пришел к тому, что стал просто выискивать одобрение во взгляде Изабель!
В конце концов в ее лице я выбрал всего лишь соглядатая, благорасположенного, но все же соглядатая, который одобрительным взглядом давал мне понять, что я на правильном пути.
И вот все это полетело к черту в ту ночь. Рэю и Эшбриджу я завидовал потому, что им наплевать на всех и они не ищут ничьего одобрения.
Какое дело Эшбриджу, если над ним посмеиваются, когда его жены (у него их было три) обманывают его? Он выбирал молодых, красивых, чувственных и заранее знал, чего от них можно ждать.
Так ли уж ему было на все наплевать?
А Рэй, любил ли он Мону? Было ли ему безразлично, что до встречи с ним она уже прошла через столько мужских рук?
Были ли они сильными, а я слабым только потому, Что выбрал жизнь, в которой мог существовать спокойно и в мире с самим собой?
Да, но ведь я не нашел этого мира. Я всего лишь притворялся. Целых семнадцать лет своей жизни я только-то и делал, что притворялся.
До моего слуха донесся отдаленный шум мотора. Я открыл наружную дверь, и он стал более различимым. Я понял, что к нам приближаются машины, и мне даже показалось, что я слышу голоса.
Найдут ли Рэя сегодня же? Маловероятно. Мона проведет у нас по крайней мере еще одну ночь, и я сожалел, что на этот раз она не будет спать, как в первую ночь, на матрасе в гостиной.
Я вновь мысленно увидел на паркете ее руку, руку, которой мне гак хотелось коснуться, которая стала для меня как бы символом.
Я пытался избежать. Избежать чего?
Вот уже больше суток, как я убедился в своей жестокости, обнаружил, что способен радоваться смерти человека, которого всегда считал своим лучшим другом, и, если потребуется, даже вызвать ее.
— Ты нас заморозишь…
Я быстро захлопнул дверь, и передо мной предстали принарядившиеся женщины. Мона надела красное платье, моя жена — бледно-голубое. Глядя на них, было понятно, что они стараются войти в нормальную жизнь.
Но все выглядело как нельзя более фальшиво.
Глава 3
Часам к четырем мы увидели через окно машины, которые медленно пробирались по снегу, проделывая в нем траншею, со стенками такими же гладкими, как отвесные скалы. Зрелище было захватывающим. Мы смотрели молча, смотрели, ни о чем не думая. Во всяком случае, я смотрел, не думая ни о чем. Начиная с субботнего вечера я как бы выпал из своей обычной жизни, а может быть, и из жизни вообще.
Лучше всего я отдавал себе отчет в том, что в моем доме находится самка. Можно сказать, что я принюхивался к ней, словно собака, что я отыскивал ее глазами, едва она выходила из поля моего зрения, что я вился вокруг нее, выжидая случая коснуться.
Я испытывал безумное, бессмысленное, животное желание касаться ее.
Понимала ли это Мона? Она не заговаривала о Рэе, если не считать двух-трех раз. Может быть, и ей самой нужна была физическая разрядка?
А тут еще Изабель, которая надзирала за нами обоими, без тревоги, но с некоторым удивлением во взгляде. Она так привыкла к тому человеку, каким я был на протяжении стольких лет, что обычно ей почти незачем было смотреть на меня.
Она явно чувствовала перемену. Не могла не почувствовать. Но и понять сразу она Тоже не могла.
Я так и вижу огромную снегоочистительную машину, возникшую в нескольких метрах от дома и не остановившуюся, как будто бы она хотела проложить дорогу сквозь гостиную. Но остановилась все же вовремя. Я открыл дверь.
— Заходите, выпейте чего-нибудь…
Их было трое. Еще двое в той машине, что шла за ними следом. Вошли все пятеро, неуклюжие в своих канадках и огромных сапогах, у одного из них обледенели усы. Их присутствие сразу остудило комнату.
Изабель пошла за стаканами и за виски. Они оглядывались, пораженные спокойствием, царившем в доме. Потом они уставились на Мону. Не на Изабель, а на Мону. Даже и они, вышедшие из молчаливой схватки со снегом, ощутили воздействие ее манящей женственности.
— Ваше здоровье… И спасибо, что освободили нас.
— Скоро приедет лейтенант… Мы известили его, что дорога очищена.
То были люди, которых видишь только в исключительных случаях, как, например, трубочистов, и которые в остальное время скрываются Бог знает где. Только у одного было как будто знакомое лицо, но я не мог вспомнить, где его видел.
— Спасибо и вам. Это согревает.
— Еще по стаканчику?
— Не откажемся, но нам ведь предстоит потрудиться…
Чудовищные, густо запудренные снегом машины медленно отбыли.
Наступили сумерки, и мы различили в глубине траншеи фары идущей к нам машины.
Из нее вышли двое в форме: лейтенант Олсен и незнакомый мне полицейский. Я открыл им дверь, а женщины продолжали сидеть в креслах.
— Здравствуйте, лейтенант, мне очень неприятно, что я вас побеспокоил…
— Ничего нового о вашем друге?
Он поклонился Изабель, которую встречал несколько раз прежде. Я представил ему Мону.
— Жена моего друга Рэя Сэндерса…
Он сел на придвинутый ему стул. Его юный компаньон тоже уселся.
— Разрешите, госпожа Сэндерс?
Он вытащил из кармана записную книжку и ручку.
— Вы сказали: Рэй Сэндерс…
— Его адрес?
— Мы живем на Сэттон Плейс в Манхаттане.
— Чем занимается ваш муж?
— Он руководит рекламным агентством. Мэдисонавеню, Миллер, Миллер и Сэндерс…
— Давно?
— Вначале он был адвокатом-консультантом у Миллеров, а три года тому назад стал их компаньоном…
— Адвокат… — повторил Олсен как бы для себя самого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34