— У тебя есть интересы на той стороне?
— Ты хочешь сказать…
— Вот видишь, ты опять финтишь. Я спрашиваю: да или нет?
— Все зависит от того, что ты называешь интересами.
— Ну, деньги, если тебе угодно. Или возможность выплатить их определенному лицу.
От его беспощадно накаленного взгляда нельзя было спрятаться.
— Это непросто, но…
— Отлично. Так ты и сделаешь. Сейчас я объясню тебе ситуацию. Эмили небогата. Она истратила значительную долю своих сбережений на мой побег. Остальное отдала Милдред, но это гроши.
— Милдред без денег?
— Хуже. За комнату не плачено. Два дня она работала подавальщицей в кафе.
— В мексиканском кафе?
— Да. Больше не выдержала, и я понимаю почему.
Помолчи! И не воображай, что я пытаюсь тебя разжалобить. Ты не знаешь Фрэнка. Ему пятнадцать. Он тоже пытался подработать. Насколько я понял, по ту сторону это почти нереально. Мексиканцы бедны. Чтобы прожить, жители Ногалеса должны искать себе место в американской части города.
— Верно. Даже на наших ранчо служат почти сплошь мексиканцы.
— Остановка за одним: чтобы утром и вечером пересекать границу, надо иметь постоянный пропуск, а Милдред не может его выправить — ей пришлось бы назвать свою настоящую фамилию. Полиция сразу насторожилась бы, так что, пока я не перебрался…
— Ясно.
Такое обсуждение технических в известном смысле вопросов — уже разрядка.
— Фрэнк попробовал стать чистильщиком сапог, но его побили конкуренты — туземные мальчишки. Деньги нужны моей семье самое позднее завтра утром, иначе хозяйка выбросит их на улицу. О чем ты задумался?
— Об этом.
— Это так сложно?
— Ты способен соображать?
— Я совершенно спокоен.
— Тогда брось пить и послушай минутку. Ты появился, когда я меньше всего на свете ждал тебя, и ты потребовал, чтобы я переправил тебя через границу. Ты не спросил, подвергаюсь я риску или нет.
Не подумал даже, что одно твое присутствие может стать для меня форменной катастрофой. Нора того и гляди догадается.
— Понял.
— Ничего ты не понял: если бы понимал, не стал бы напускать на себя угрожающий вид. Что касается границы, я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь тебе перебраться.
— Я переберусь.
— Тем лучше. Денег я тебе тоже дам — и достаточно, чтобы ты продержался, пока не устроишься.
— Благодарю.
Доналд вложил в слово целый заряд иронии.
— Ты требуешь их у меня для своей жены сейчас же, еще до утра. Отвечаю тебе: попробую, но это сложнее, чем ты полагаешь. У Норы есть интересы в Мексике — она совладелица одного ранчо в Соноре, если хочешь знать. Но только совладелица. В дела она не вмешивается. Я не могу позвонить управляющему и поручить ему отвезти деньги по такому-то адресу; он живет в горах, в пятидесяти милях от Ногалеса. Это тебе понятно?
У меня лично есть по ту сторону деньги в банке. Но пока вода не спала, я не могу послать чек. К тому же предпочитаю не оставлять следов.
— Это означает?..
— …одно: вопрос надо рассмотреть со всем хладнокровием. Мне жаль Милдред и детей.
— Еще раз благодарю.
— Убежден, что еще сегодня вечером придумаю, как им помочь.
— Убежден?
— Разумеется, дорогой мой Доналд.
Может быть, именно потому, что Пи-Эм уже был напуган, что страх сидел в нем до сих пор, он и взял неожиданно этот развязный, снисходительный тон.
— Разумеется, я попытаюсь. И поверь: я не сделал бы больше даже для собственной жены, окажись она в таком положении.
— Ты имеешь в виду Нору или Пегги?
Несмотря на все свое бешенство, Пи-Эм ответил:
— Нору.
— Разреши в этой связи задать тебе один вопрос.
Даже несколько. Мы ведь все равно разговариваем о Норе, правда?
Доналд откровенно издевался над ним, откровенно искал ссоры. Пи-Эм охотно помешал бы ему пить, но было уже поздно: Доналд не спускал свирепого взгляда с бутылки, которую поставил рядом с собой.
— Сколько было Hope, когда она в первый раз вышла замуж?
— Точно не помню. Года двадцать два.
— А ее мужу?
— Мак-Миллану? Верных сорок пять.
— Она была богата?
— Не очень, хотя из хорошей семьи.
— Брак по любви?
Пи-Эм сухо процедил:
— Мне это неизвестно.
— Хорошо, продолжим. Умирает ее муж, и она выходит за тебя. Брак по любви?
— По-моему, это касается только ее.
— Ладно. А с твоей стороны?
— А это касается только меня.
— Понимаю.
На этот раз кровь ударила Пи-Эм в голову, и он в свой черед перешел в атаку:
— Что ты хочешь сказать?
— Ничего. Не злись. Мы же впервые после такого долгого перерыва говорим как брат с братом, верно?
— Ты выпил.
— Ты тоже. Я наблюдал за тобой с тех пор, как попал к тебе в дом, и вижу, что ты пьешь не меньше, чем я в прошлом. Пожалуй, и больше. А теперь мой главный вопрос. Предположим, что завтра ты окажешься обесчещен: обнаружится, например, что ты замешан в разных неблагонравных историях, как это бывает с адвокатами или с мужьями богатых жен. Предположим, что полиция арестует тебя и упрячет за решетку…
— Договаривай.
— Как поступит Нора?
Пи-Эм понял и предпочел отвести глаза. Речь Доналда стала еще более прерывистой. Он почти задыхался.
— Предположим, что ты всю свою жизнь был гадиной. Нет, не крупной. Маленькой, просто мразью! Конечно, среди вас таких не встретишь — вы все делаете по-крупному. Предположим, словом, что ты жалкая тварь, неспособная противостоять соблазну, тварь, которая тащится за приятелями в бар и, попав туда, забывает, что дома ждут жена и дети, что деньги, просаживаемые в кабаке, нужны им на пропитание. Так ведь могло и с тобой случиться…
— Нет.
— А со мной случилось. И я считал нормальным, что Милдред надрывается, лишь бы дети, несмотря ни на что, жили прилично. И я терял работу, не желая сознаться себе, что сам кругом виноват.
— Все это я знаю.
— Ты знаешь? Ты? Ничего ты не знаешь. В теории, может быть, да, но в жизни ты не способен понять другого.
— Это тебе тоже Эмили сказала?
— Может быть.
— Ты что, пришел ко мне в дом, чтобы оскорблять меня?
— Я не собираюсь тебя оскорблять и очень сожалею, если ты обижаешься на правду. Мне просто нужно, чтобы ты понял. Так будет благоразумней. Глупость, которую я сделал, тут ни при чем. Да, я сделал ее и с чистой совестью могу заявить, что заплатил за это достаточно дорого. Но я прежде всего помню, что у меня есть обязанности перед Милдред и детьми. Помню потому, что, придя на свидание в тюрьму, Милдред ни словом не упрекнула меня. Потому что ей не пришло в голову обратиться к тебе или кому-нибудь еще. Потому что она просто ждала. И прождала бы двадцать лет, если бы все шло своим чередом. Это ты понимаешь?.. Так вот, моя Милдред в девятнадцати милях отсюда, в девятнадцати, Пэт! От меня скрыли, как она зарабатывала на жизнь последние два года. Даже Эмили отказалась говорить об этом. Вчера она была подавальщицей в мексиканском кафе, а мой сын чистил ботинки на улице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34