Я же говорила, что он вылечит, а ты не верил!
Николай считал всех этих корректировщиков карм такими же жуликами, как лохотронщиков: сначала поздравляют тебя с выигрышем, потом выманивают деньги, потом исчезают.
Он даже и сейчас хотел предупредить Вику, чтобы она все-таки не очень доверялась этому Андрею Бенедиктовичу. Потянула, сколько возможно, с оплатой его камлания. Но Вика перебила:
– И еще, ты знаешь, Андрей Бенедиктович отменил все лекарства. Сказал, что если и будет кризис, то небольшой и чтобы я ни в коем случае не вызывала посторонних врачей. У него какая-то своя методика, которая не допускает вмешательств. А у нас как раз консультация у профессора послезавтра. Ты как думаешь, стоит ехать?
– Если так уж все в порядке, может, пока не стоит, – посоветовал, поддавшись ее радости Николай. – Попробуй позвонить и перенести дней на десять. А там, если все будет хорошо, тогда можно и отменить.
– Ты-то как?
– Хорошо. К Бэру вот знакомая приезжала. Бывшая невеста. Ей сейчас семьдесят пять.
– Ты только смотри, один не погружайся! Слышишь! И в волну тоже – не лезь, пожалуйста! Обещаешь?
– Обещаю, – сказал он, улыбаясь.
Он стоял одной ногой в штанине лыжных брюк и, когда положил трубку, продолжая улыбаться, немедленно стал натягивать вторую.
Через несколько минут Николай уже застегивал крепления на лыжах рядом с крыльцом, а потом, с силой отталкиваясь палками, заспешил в ту же сторону, куда уехали Бэр с бабой Марфой.
Бэра он встретил довольно скоро. Тот двигался навстречу, размеренно отталкиваясь палками, и нисколько не удивился, завидев Николая Николаевича.
– Мы простились с ней навсегда, и она пошла дальше одна, – объяснил он. И добавил: – Будем работать, мистер Горюнов. Довольно грустно знать, что ничего нового меня уже не ждет. Не будет никогда. У Марты свой долг перед прежней жизнью. И этот долг как крест она должна нести одна, без меня.
В такой ситуации принято собеседника обнадеживать. И другому Николай Николаевич объявил бы, что у него тоже все еще впереди. Но тут промолчал.
Они снова сидели допоздна в полутьме лабораторного корпуса, по очереди вглядываясь в окуляр микроскопа, время от времени включая электрический чайник и опуская очередной пакетик «липтона» в фарфоровые кружки с кипятком.
Данные эксперимента подтверждали предыдущие графики Николая и наводили обоих на кое-какие новые мысли.
Письмо шантажиста
Владлен Парамонов готовил очередное письмо. В детективных американских фильмах злодеи для этой цели все еще продолжают вырезать из газет буквы, а потом наклеивают их с помощью пинцета на лист бумаги. Это подтверждает мнение о том, что и в самой продвинутой стране далеко не все успели овладеть компьютерной грамотностью. Владлену тоже не сразу пришла мысль использовать в качестве инструмента шантажа принтер.
Хирург, который обещал прооперировать и лечить матушку, сказал вчера четко: пять тысяч баксов. И взять их Владлен мог только у этой телевизионной сучки. Но она, известив его о согласии, опять отмалчивалась. Хотя, в его представлении, выложить пять тысяч баксов ей было все равно что ему чихнуть.
Это он, пашущий на фирму, да еще играющий по заданиям Андрея то в водопроводчика, то в газовщика-электрика, не то что на приличную иномарку не заработал, даже на лечение собственной матери.
И хотя Андрей имел к ним кое-какое родственное отношение, он насчет денег был скупее скупого рыцаря.
«Напущу на тебя Андрея – не пять, пятьдесят захочешь отдать, – думал Владлен, составляя письмо, – всю жизнь будешь слезы наматывать!»
Однако слезы были ему не нужны, а нужны баксы.
Что там делал Андрей с теми дамочками, к которым посылал Владлена, – было неизвестно. Владлен не влезал в его дела, помня, что знание – не обязательно свет, но иногда и срок.
Несколько дней назад, зайдя в магазин ритуальных услуг по работе от фирмы, он незаметно приватизировал у них со стола несколько бланков. И теперь внутренне хохотал, представляя, как эта сучка Анечка будет читать его послание, напечатанное на похоронном бланке.
Послание он, по обыкновению, вложил в ее почтовый ящик и стал ждать.
Уже две недели, как Анна Филипповна Костикова, перестав получать письма от Костика, старалась гнать страшные черные мысли. Если бы не шантажист, она бы уже давно была в Чечне или в каком другом месте – может быть, в Назрани или в ростовском госпитале. Днем на работе она держалась. И только верной подруге Ленке Каравай раскрывала тот ужас, который поселился в душе.
– С солдатами только и делают, что гоняют по стране туда-сюда, тут не то что матери написать, от собственного имени отвыкнешь! – в который раз успокаивала верная подруга.
Ленка и стала первым человеком, перед которым Анечка раскрыла свою страшную и стыдную тайну, показав одно за другим письма от шантажиста. Это случилось после того, как она вытащила из почтового ящика конверт с приглашением зайти в похоронное бюро.
В тот момент она прислонилась к стене и не смогла разобрать ни одной буквы на толстом желтоватом листе бумаги, – перед глазами у нее плавали темные круги. Потом она собралась, прочитала, сообразила, что это – всего-навсего очередное послание шантажиста.
Но страшная надпись на бланке стала для нее ясным сигналом судьбы. Тогда она и решилась рассказать все подруге.
– Ладно, в подробности не вдавайся, – хмуро перебила Ленка плачущую Анечку. – Что-то такое я предполагала давно. Уж слишком вы выделялись!
– Это все я сама, все сама наделала! Я же его тогда спасти хотела! – продолжала рыдать Анечка. – И я его люблю, люблю! Понимаешь. Если бы только как сына!..
Ленка полезла в сумочку, нашла там валидол и протянула большую круглую таблетку Анечке:
– Кончай свои истерики. Положи в рот и соси.
– Ты меня теперь презирать будешь? – спросила Анечка с отчаянием в голосе.
– Иди ты со своим презрением знаешь куда?! Не судите да не судимы, понятно? Думаешь, я раньше не догадывалась? Или что, думаешь, все уж всегда такие безгрешные? Главное – лишь бы этот подонок свою запись в прессу не пустил. Сколько не хватает, чтобы заплатить этому подонку, – три тысячи? – переспросила она по-деловому.
Ленка заставила Анечку вымыть холодной водой лицо, а сама стала кому-то названивать.
– Есть у меня один мужик, он ради меня готов по стене размазаться. Думаю, не откажет, – объяснила она.
Но человек этот оказался в отъезде и ждали его через несколько дней.
– Ладно, не бери в голову. Ответь своему подонку, что через неделю он точно все получит, – успокоила Ленка. – Месяца на три я займу, а за это время найдем, у кого еще перезанять. И ты кое-что получишь за свои Соловки. Выкрутимся, подруга. Заплатим, и лети сразу в эту самую Назрань.
Но человек, который был где-то в отъезде, задерживался, его ждали со дня на день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Николай считал всех этих корректировщиков карм такими же жуликами, как лохотронщиков: сначала поздравляют тебя с выигрышем, потом выманивают деньги, потом исчезают.
Он даже и сейчас хотел предупредить Вику, чтобы она все-таки не очень доверялась этому Андрею Бенедиктовичу. Потянула, сколько возможно, с оплатой его камлания. Но Вика перебила:
– И еще, ты знаешь, Андрей Бенедиктович отменил все лекарства. Сказал, что если и будет кризис, то небольшой и чтобы я ни в коем случае не вызывала посторонних врачей. У него какая-то своя методика, которая не допускает вмешательств. А у нас как раз консультация у профессора послезавтра. Ты как думаешь, стоит ехать?
– Если так уж все в порядке, может, пока не стоит, – посоветовал, поддавшись ее радости Николай. – Попробуй позвонить и перенести дней на десять. А там, если все будет хорошо, тогда можно и отменить.
– Ты-то как?
– Хорошо. К Бэру вот знакомая приезжала. Бывшая невеста. Ей сейчас семьдесят пять.
– Ты только смотри, один не погружайся! Слышишь! И в волну тоже – не лезь, пожалуйста! Обещаешь?
– Обещаю, – сказал он, улыбаясь.
Он стоял одной ногой в штанине лыжных брюк и, когда положил трубку, продолжая улыбаться, немедленно стал натягивать вторую.
Через несколько минут Николай уже застегивал крепления на лыжах рядом с крыльцом, а потом, с силой отталкиваясь палками, заспешил в ту же сторону, куда уехали Бэр с бабой Марфой.
Бэра он встретил довольно скоро. Тот двигался навстречу, размеренно отталкиваясь палками, и нисколько не удивился, завидев Николая Николаевича.
– Мы простились с ней навсегда, и она пошла дальше одна, – объяснил он. И добавил: – Будем работать, мистер Горюнов. Довольно грустно знать, что ничего нового меня уже не ждет. Не будет никогда. У Марты свой долг перед прежней жизнью. И этот долг как крест она должна нести одна, без меня.
В такой ситуации принято собеседника обнадеживать. И другому Николай Николаевич объявил бы, что у него тоже все еще впереди. Но тут промолчал.
Они снова сидели допоздна в полутьме лабораторного корпуса, по очереди вглядываясь в окуляр микроскопа, время от времени включая электрический чайник и опуская очередной пакетик «липтона» в фарфоровые кружки с кипятком.
Данные эксперимента подтверждали предыдущие графики Николая и наводили обоих на кое-какие новые мысли.
Письмо шантажиста
Владлен Парамонов готовил очередное письмо. В детективных американских фильмах злодеи для этой цели все еще продолжают вырезать из газет буквы, а потом наклеивают их с помощью пинцета на лист бумаги. Это подтверждает мнение о том, что и в самой продвинутой стране далеко не все успели овладеть компьютерной грамотностью. Владлену тоже не сразу пришла мысль использовать в качестве инструмента шантажа принтер.
Хирург, который обещал прооперировать и лечить матушку, сказал вчера четко: пять тысяч баксов. И взять их Владлен мог только у этой телевизионной сучки. Но она, известив его о согласии, опять отмалчивалась. Хотя, в его представлении, выложить пять тысяч баксов ей было все равно что ему чихнуть.
Это он, пашущий на фирму, да еще играющий по заданиям Андрея то в водопроводчика, то в газовщика-электрика, не то что на приличную иномарку не заработал, даже на лечение собственной матери.
И хотя Андрей имел к ним кое-какое родственное отношение, он насчет денег был скупее скупого рыцаря.
«Напущу на тебя Андрея – не пять, пятьдесят захочешь отдать, – думал Владлен, составляя письмо, – всю жизнь будешь слезы наматывать!»
Однако слезы были ему не нужны, а нужны баксы.
Что там делал Андрей с теми дамочками, к которым посылал Владлена, – было неизвестно. Владлен не влезал в его дела, помня, что знание – не обязательно свет, но иногда и срок.
Несколько дней назад, зайдя в магазин ритуальных услуг по работе от фирмы, он незаметно приватизировал у них со стола несколько бланков. И теперь внутренне хохотал, представляя, как эта сучка Анечка будет читать его послание, напечатанное на похоронном бланке.
Послание он, по обыкновению, вложил в ее почтовый ящик и стал ждать.
Уже две недели, как Анна Филипповна Костикова, перестав получать письма от Костика, старалась гнать страшные черные мысли. Если бы не шантажист, она бы уже давно была в Чечне или в каком другом месте – может быть, в Назрани или в ростовском госпитале. Днем на работе она держалась. И только верной подруге Ленке Каравай раскрывала тот ужас, который поселился в душе.
– С солдатами только и делают, что гоняют по стране туда-сюда, тут не то что матери написать, от собственного имени отвыкнешь! – в который раз успокаивала верная подруга.
Ленка и стала первым человеком, перед которым Анечка раскрыла свою страшную и стыдную тайну, показав одно за другим письма от шантажиста. Это случилось после того, как она вытащила из почтового ящика конверт с приглашением зайти в похоронное бюро.
В тот момент она прислонилась к стене и не смогла разобрать ни одной буквы на толстом желтоватом листе бумаги, – перед глазами у нее плавали темные круги. Потом она собралась, прочитала, сообразила, что это – всего-навсего очередное послание шантажиста.
Но страшная надпись на бланке стала для нее ясным сигналом судьбы. Тогда она и решилась рассказать все подруге.
– Ладно, в подробности не вдавайся, – хмуро перебила Ленка плачущую Анечку. – Что-то такое я предполагала давно. Уж слишком вы выделялись!
– Это все я сама, все сама наделала! Я же его тогда спасти хотела! – продолжала рыдать Анечка. – И я его люблю, люблю! Понимаешь. Если бы только как сына!..
Ленка полезла в сумочку, нашла там валидол и протянула большую круглую таблетку Анечке:
– Кончай свои истерики. Положи в рот и соси.
– Ты меня теперь презирать будешь? – спросила Анечка с отчаянием в голосе.
– Иди ты со своим презрением знаешь куда?! Не судите да не судимы, понятно? Думаешь, я раньше не догадывалась? Или что, думаешь, все уж всегда такие безгрешные? Главное – лишь бы этот подонок свою запись в прессу не пустил. Сколько не хватает, чтобы заплатить этому подонку, – три тысячи? – переспросила она по-деловому.
Ленка заставила Анечку вымыть холодной водой лицо, а сама стала кому-то названивать.
– Есть у меня один мужик, он ради меня готов по стене размазаться. Думаю, не откажет, – объяснила она.
Но человек этот оказался в отъезде и ждали его через несколько дней.
– Ладно, не бери в голову. Ответь своему подонку, что через неделю он точно все получит, – успокоила Ленка. – Месяца на три я займу, а за это время найдем, у кого еще перезанять. И ты кое-что получишь за свои Соловки. Выкрутимся, подруга. Заплатим, и лети сразу в эту самую Назрань.
Но человек, который был где-то в отъезде, задерживался, его ждали со дня на день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94