Едва она упала,
тут же преобразилась. Помолодела.
- Видение, - сказала Висенна задумчиво.
- Что?
- Ничего, - Висенна встала и подошла к лежащему в
папоротнике трупу.
- Ты только посмотри, - Корин стоял рядом. - Словно
статуя с дворцового фонтана.. А была скрюченная, вся в
морщинах, как столетняя. Чтоб мне на этом месте...
- Корин, - оборвала Висенна, - нервы у тебя крепкие? .
- А? Причем тут мои нервы? Ну, если тебя это интересует,
я на них не жалуюсь.
Висенна сняла со лба ремешок. Самоцвет в диадеме налился
молочным блескам. Она стояла над трупом, вытянув руки, зажмурив
глаза. Корин таращился, разинув рот. Она склонила голову,
шептала что-то, чего он не понимал.
- Греалхан! - выкрикнула.
Папоротник вдруг зашевелился. Корин отскочил, выхватил
меч, изготовился к защите. Труп затрепетал.
- Греалхан! Говори!
- Аааааааа! - раздался из папоротника нарастающий
хриплый вой. Труп выгнулся в дугу, парил в воздухе, касаясь
земли лишь пятками и затылком. Вой прервался, перешел в
заглушенное бормотанье, прерывистые, стоны и крики, громкие, но
совершенно нечленораздельные. По спине Корина, словно гусеницы,
поползли холодные струйки пота. Собрав всю силу воли, он едва
удерживался, чтобы не припуститься в лес.
- Огггг... нннн... ннгаррррр... - бормотал труп, драл
землю ногтями, кровавые пузыри булькали на его губах. Нарр...
еее...
- Говори!
Из протянутой ладони Висенны брызнул туманный лучик света,
в нем клубилась пыль. Из зарослей папоротника взлетели рухие
листья и ветки. Труп поперхнулся, захлюпал и вдруг явственно
выговорил:
- ...шесть миль от ключа на юг. Поо... посылал. В Круг.
Парнишку. Прика... а... зал.
- Кто?! - вскрикнула Висенна.- Кто тебе приказал?
Говори!
- Ффффф... ггг... генал. Все письмена, бумаги, амулеты.
Перс...стень.
- Говори!
- ...ревала. Кащей. Ге...нал. Забрать бумаги. Пер...
гаменты. Придет е маааааа! Ээээээээ! Ыыыыыыы!
Голос сорвался на пронзительный визг. Корин не выдержал,
бросил меч, зажмурил глаза и зажал ладонями уши. Так он стоял,
пока не ощутил на плече чужую ладонь. Задрожал всем телом.
- Уже все, - сказала Висенна, вытирая пот со лба. - Я
ведь спрашивала, как у тебя с нервами.
- Ну и денек! - выдохнул Корин. Поднял меч и вложил его
в ножны, стараясь не смотреть в сторону неподвижного трупа.
- Висенна?
- Слушаю.
- Пойдем отсюда. И подальше.
Они ехали вдвоем на коне Висенны лесной просекой,
заросшей, в рытвинах. Она впереди, в седле, Корин сзади, на
крупе, обнимая ее за талию. Висенна давно уже привыкла без
стеснения утешаться случайными связями, время от времени
жертвуемыми ей судьбой и сейчас с удовольствием прислонилась к
груди мужчины. Оба молчали.
- Висенна, - почти через час решился Корин.
- Слушаю.
- Ты ведь не только целительница. Ты из Круга?
- Да.
- Судя по тому... зрелищу, ты из Мастеров?
- Да.
Корин убрал руки с ее талии и взялся за луку седла.
Висенна зажмурилась от гнева. Он, понятно, этого не увидел.
- Висенна?
- Слушаю.
- Ты поняла что-нибудь из того, что она... что это
говорило?
- Не так уж много.
Снова молчание. Пестрокрылая птица, пролетая над ними в
листве, громко закричала.
- Висенна?
- Корин, сделай одолжение.
- Да?
- Не болтай. Дай мне подумать.
Просека спускалась вниз, в ущелье где неглубокий ручей
лениво струился среди черных пней и валунов; остро пахло мятой
и крапивой. Конь оскальзывался на камнях, покрытых илом и
глиной. Чтобы не свалиться, Корин снова обхватил талию Висенны.
Отогнал навязчивые воспоминания о том, что слишком долго
странствует в одиночестве по лесам и дорогам.
Деревня состояла из одной улочки, приткнувшейся к горному
склону и вытянувшейся вдоль тракта - солома, дерево, грязь,
покривившиеся заборы. Едва они подъехали, псы подняли гвалт.
Конь Висенны спокойно стоял посреди дороги, не обращая внимания
на вившихся вокруг него собак.
Сначала никого не было видно. Потом из-за заборов по
ведущим с гумна тропкам к ним осторожно приблизились жители,
босые и хмурые. С вилами, кольями, цепами. Кто-то наклонился,
поднял камень.
Висенна подняла руку. Корин увидел, что она держит золотой
ножик, маленький, серповидный.
- Я - врачевательница, - сказала она ясно и звонко,
хоть и негромко.
Крестьяне опустили оружие, переглянулись. Подходили все
новые. Те, ко стоял ближе, сняли шапки.
- Как называется деревня?
- Ключ,- раздалось из толпы.
- Кто над вами старший?
- Топин, милостивая госпожа. Вон его дом.
Сквозь толпу протолкалась женщина с младенцем на руках.
- Госпожа...- робко коснулась она колена Висенны. -
Дочка у меня... Горячка...
Висенна спрыгнула наземь, потрогала головку ребенка,
зажмурилась.
- Завтра будет здорова. Не кутай ее так.
- Спасибо вам, милостивая... Уж так спасибо...
Староста Топин был уже здесь: казалось, он раздумывал, что
ему делать с зажатыми в руке вилами. Наконец сбросил ими с
крыльца куриный помет.
- Здравствуйте, госпожа, и вы, рыцарь, - сказал он,
поставив вилы к стене. - Извините, времена нынче такие
смутные... прошу в дом, окажите такую честь.
Они вошли.
Жена Топина (за юбку ее цеплялись две светловолосые
девочки) подала яичницу, хлеб и простоквашу. Висенна, в отличие
от Корина, ела мало, сидела тихая и угрюмая. Топин не находил
себе места и говорил, говорил:
- Смутные времена. Ох, смутные. Беда у нас, благородные
господа. Мы овец разводим, на шерсть, и шерсть ту продаем, а
купцов теперь не стало, вот и приходится овец резать, это
рунных-то овец, да что делать, есть что-то надо. Раньше купцы
за яшмой, за зелеными камнями ездили в Амелл, за перевал, где
копальни. Там яшму копают. А как проезжали они, то и шерсть у
нас брали, платили хорошо, добро разное оставляли. Да не стало
теперь купцов. Даже соли нет, убоину теперь за три дня съесть
нужно, чтоб не пропала.
- Караваны здесь больше не ходят? Почему? - Висенна,
задумавшись, касалась ремешка на лбу...
- Ох, не ходят,- сказал Топин. - Закрыт путь в Амелл, на
перевале расселся проклятый Кащей, ни одной живой души не
пропускает. Что ж купцам туда идти? На смерть?
Корин не донес ложку до рта:
- Кащей? Что за кащей?
- А я откуда знаю, господин? Говорят, Кащей, людоед. На
перевале будто бы засел.
- Караваны не пропускает?
Топин бегал по избе:
- Смотря какие. Свои. Свои, говорят, пропускает.
Висенна нахмурилась:
- Как это - свои?
- Свои, - сказал бледный Топин. - Людям в Амелле еще
горше, чем нам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
тут же преобразилась. Помолодела.
- Видение, - сказала Висенна задумчиво.
- Что?
- Ничего, - Висенна встала и подошла к лежащему в
папоротнике трупу.
- Ты только посмотри, - Корин стоял рядом. - Словно
статуя с дворцового фонтана.. А была скрюченная, вся в
морщинах, как столетняя. Чтоб мне на этом месте...
- Корин, - оборвала Висенна, - нервы у тебя крепкие? .
- А? Причем тут мои нервы? Ну, если тебя это интересует,
я на них не жалуюсь.
Висенна сняла со лба ремешок. Самоцвет в диадеме налился
молочным блескам. Она стояла над трупом, вытянув руки, зажмурив
глаза. Корин таращился, разинув рот. Она склонила голову,
шептала что-то, чего он не понимал.
- Греалхан! - выкрикнула.
Папоротник вдруг зашевелился. Корин отскочил, выхватил
меч, изготовился к защите. Труп затрепетал.
- Греалхан! Говори!
- Аааааааа! - раздался из папоротника нарастающий
хриплый вой. Труп выгнулся в дугу, парил в воздухе, касаясь
земли лишь пятками и затылком. Вой прервался, перешел в
заглушенное бормотанье, прерывистые, стоны и крики, громкие, но
совершенно нечленораздельные. По спине Корина, словно гусеницы,
поползли холодные струйки пота. Собрав всю силу воли, он едва
удерживался, чтобы не припуститься в лес.
- Огггг... нннн... ннгаррррр... - бормотал труп, драл
землю ногтями, кровавые пузыри булькали на его губах. Нарр...
еее...
- Говори!
Из протянутой ладони Висенны брызнул туманный лучик света,
в нем клубилась пыль. Из зарослей папоротника взлетели рухие
листья и ветки. Труп поперхнулся, захлюпал и вдруг явственно
выговорил:
- ...шесть миль от ключа на юг. Поо... посылал. В Круг.
Парнишку. Прика... а... зал.
- Кто?! - вскрикнула Висенна.- Кто тебе приказал?
Говори!
- Ффффф... ггг... генал. Все письмена, бумаги, амулеты.
Перс...стень.
- Говори!
- ...ревала. Кащей. Ге...нал. Забрать бумаги. Пер...
гаменты. Придет е маааааа! Ээээээээ! Ыыыыыыы!
Голос сорвался на пронзительный визг. Корин не выдержал,
бросил меч, зажмурил глаза и зажал ладонями уши. Так он стоял,
пока не ощутил на плече чужую ладонь. Задрожал всем телом.
- Уже все, - сказала Висенна, вытирая пот со лба. - Я
ведь спрашивала, как у тебя с нервами.
- Ну и денек! - выдохнул Корин. Поднял меч и вложил его
в ножны, стараясь не смотреть в сторону неподвижного трупа.
- Висенна?
- Слушаю.
- Пойдем отсюда. И подальше.
Они ехали вдвоем на коне Висенны лесной просекой,
заросшей, в рытвинах. Она впереди, в седле, Корин сзади, на
крупе, обнимая ее за талию. Висенна давно уже привыкла без
стеснения утешаться случайными связями, время от времени
жертвуемыми ей судьбой и сейчас с удовольствием прислонилась к
груди мужчины. Оба молчали.
- Висенна, - почти через час решился Корин.
- Слушаю.
- Ты ведь не только целительница. Ты из Круга?
- Да.
- Судя по тому... зрелищу, ты из Мастеров?
- Да.
Корин убрал руки с ее талии и взялся за луку седла.
Висенна зажмурилась от гнева. Он, понятно, этого не увидел.
- Висенна?
- Слушаю.
- Ты поняла что-нибудь из того, что она... что это
говорило?
- Не так уж много.
Снова молчание. Пестрокрылая птица, пролетая над ними в
листве, громко закричала.
- Висенна?
- Корин, сделай одолжение.
- Да?
- Не болтай. Дай мне подумать.
Просека спускалась вниз, в ущелье где неглубокий ручей
лениво струился среди черных пней и валунов; остро пахло мятой
и крапивой. Конь оскальзывался на камнях, покрытых илом и
глиной. Чтобы не свалиться, Корин снова обхватил талию Висенны.
Отогнал навязчивые воспоминания о том, что слишком долго
странствует в одиночестве по лесам и дорогам.
Деревня состояла из одной улочки, приткнувшейся к горному
склону и вытянувшейся вдоль тракта - солома, дерево, грязь,
покривившиеся заборы. Едва они подъехали, псы подняли гвалт.
Конь Висенны спокойно стоял посреди дороги, не обращая внимания
на вившихся вокруг него собак.
Сначала никого не было видно. Потом из-за заборов по
ведущим с гумна тропкам к ним осторожно приблизились жители,
босые и хмурые. С вилами, кольями, цепами. Кто-то наклонился,
поднял камень.
Висенна подняла руку. Корин увидел, что она держит золотой
ножик, маленький, серповидный.
- Я - врачевательница, - сказала она ясно и звонко,
хоть и негромко.
Крестьяне опустили оружие, переглянулись. Подходили все
новые. Те, ко стоял ближе, сняли шапки.
- Как называется деревня?
- Ключ,- раздалось из толпы.
- Кто над вами старший?
- Топин, милостивая госпожа. Вон его дом.
Сквозь толпу протолкалась женщина с младенцем на руках.
- Госпожа...- робко коснулась она колена Висенны. -
Дочка у меня... Горячка...
Висенна спрыгнула наземь, потрогала головку ребенка,
зажмурилась.
- Завтра будет здорова. Не кутай ее так.
- Спасибо вам, милостивая... Уж так спасибо...
Староста Топин был уже здесь: казалось, он раздумывал, что
ему делать с зажатыми в руке вилами. Наконец сбросил ими с
крыльца куриный помет.
- Здравствуйте, госпожа, и вы, рыцарь, - сказал он,
поставив вилы к стене. - Извините, времена нынче такие
смутные... прошу в дом, окажите такую честь.
Они вошли.
Жена Топина (за юбку ее цеплялись две светловолосые
девочки) подала яичницу, хлеб и простоквашу. Висенна, в отличие
от Корина, ела мало, сидела тихая и угрюмая. Топин не находил
себе места и говорил, говорил:
- Смутные времена. Ох, смутные. Беда у нас, благородные
господа. Мы овец разводим, на шерсть, и шерсть ту продаем, а
купцов теперь не стало, вот и приходится овец резать, это
рунных-то овец, да что делать, есть что-то надо. Раньше купцы
за яшмой, за зелеными камнями ездили в Амелл, за перевал, где
копальни. Там яшму копают. А как проезжали они, то и шерсть у
нас брали, платили хорошо, добро разное оставляли. Да не стало
теперь купцов. Даже соли нет, убоину теперь за три дня съесть
нужно, чтоб не пропала.
- Караваны здесь больше не ходят? Почему? - Висенна,
задумавшись, касалась ремешка на лбу...
- Ох, не ходят,- сказал Топин. - Закрыт путь в Амелл, на
перевале расселся проклятый Кащей, ни одной живой души не
пропускает. Что ж купцам туда идти? На смерть?
Корин не донес ложку до рта:
- Кащей? Что за кащей?
- А я откуда знаю, господин? Говорят, Кащей, людоед. На
перевале будто бы засел.
- Караваны не пропускает?
Топин бегал по избе:
- Смотря какие. Свои. Свои, говорят, пропускает.
Висенна нахмурилась:
- Как это - свои?
- Свои, - сказал бледный Топин. - Людям в Амелле еще
горше, чем нам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10