Он набрел на эту штуковину в зарослях ежевики, когда искал отбившихся
коров. Темнота уже сеялась сквозь кроны высоких тополей, и он не смог
хорошенько все разглядеть. Да, собственно, на разглядывание и времени-то
не было: дядя Эйб ужасно злился, что потерялись две телки, и если их
искать слишком долго, то порки наверняка не миновать. И без того ему
пришлось отправиться на поиски без ужина, потому как он забыл сходить к
роднику за водой. Да и тетя Эм весь день ругала его за то, что он медленно
и небрежно полол огород.
- В жизни не видала такого никчемного мальчишки! - визгливо начинала
она и потом заводила про то, что, как ей думается, он должен бы век им с
дядей Эйбом руки целовать, раз они взяли его из сиротского приюта, но ведь
нет - он ни вот на столько не испытывает благодарности, зато каждую минуту
того и жди от него какой-нибудь шкоды, на это он мастер, а ленив - спасу
нет, и она - вот как перед богом! - и помыслить боится, что же из него в
конце концов выйдет.
Телок он нашел в дальнем конце пастбища возле поросли орешника и
опять, в который уже раз, задумался - а не удрать ли из дому, да только
знал, что никогда ему на такое не решиться, потому что идти некуда. Хотя,
сказал он себе, наверно, в любом другом месте будет лучше, чем оставаться
с тетей Эм и дядей Эйбом, которые на самом-то деле даже не были ему
настоящими дядей и тетей, а просто взяли его из приюта.
Когда, гоня перед собой телок, он вошел в коровник, дядя Эйб кончал
дойку и все еще злился, что эти телки отбились от стада.
- Вот и выходит, - сказал дядя Эйб, - что из-за тебя, паршивца, мне
пришлось доить за двоих, а все потому, что ты не пересчитал коров, как я
тебе вечно твержу, недоумок. Так что давай-ка выдои этих двух, которых ты
пригнал, это тебе будет уроком.
Поэтому Джонни взял свою трехногую табуретку и подойник и принялся за
дело. Телок доить - руки отмотаешь, да и хлопотно, потому что они
баловницы, и красная телка, к примеру, лягнулась и сбросила и сбросила
Джонни с табуретки прямо в сток, подойник перевернулся, и молоко
разлилось.
Дядя Эйб, как увидел это, снял из-за двери ремень и врезал Джонни
пару раз, чтоб была ему наука впредь быть осторожнее, поскольку молоко -
оно денежек стоит. А после этого велел поскорей заканчивать дойку.
Потом они пошли домой, и по пути дядя Эйб все брюзжал, что от
ребятишек больше беспокойства, чем пользы, а в дверях их встретила тетя Эм
и приказала Джонни получше вымыть ноги перед сном, потому как ей вовсе не
улыбается, чтобы он изгваздал ее чистые белые простыни.
- Тетя Эм, мне есть хочется, - сказал Джонни.
- Не дам, - отрезала она, сурово сжав губы. - Походишь голодным, у
тебя и с памятью лучше станет.
- Ну хоть кусочек хлеба, - попросил Джонни. - Без масла, без всего -
просто кусочек хлеба...
- Молодой человек, - вмешался дядя Эйб, - ты слышал, что сказала твоя
тетя. Мой ноги и марш в постель!
- Да чтоб как следует вымыл! - добавила тетя Эм.
Ну, так он и сделал, и улегся, и уже в постели вспомнил про ту
штуковину в зарослях ежевики, и еще вспомнил, что он никому не заикнулся о
находке, потому что у него времени на это не было - дядя Эйб и тетя Эм то
и дело шпыняют, да так, что и не вспомнишь ни о чем.
И тут он сразу и бесповоротно решил ни за какие коврижки не
рассказывать им о своей находке, потому что они враз ее отберут, они
всегда все у него отбирают. А не отберут, так что-нибудь сделают такое,
что не будет ему от этой штуковины ни радости, ни удовольствия.
Единственное, что принадлежало ему безраздельно, был старый
перочинный ножик с обломанным маленьким лезвием. И больше всего на свете
он хотел бы иметь взамен этого другой ножик, только целый, но теперь ему и
в голову не приходило попросить об этом - он хорошо знал, чем это
кончится. Однажды он уже заикнулся было, и тогда дядя Эйб и тетя Эм пилили
его, что вот они, можно сказать, с улицы его подняли, а ему все мало, и
теперь вот еще взбрело, чтобы они выкинули немалые деньги на какой-то там
перочинный нож... Джонни долго волновался и недоумевал насчет того, что
они подняли его с улицы - насколько ему было известно, никогда он ни на
какой улице не валялся.
Лежа в постели и глядя в окошко на звезды, он принялся вспоминать,
что же такое привиделось ему в зарослях ежевики, но никак не мог
представить себе хорошенько, что именно, потому что второпях не разглядел,
а задержаться подольше времени не было. Но что-то там было не так, и чем
больше он об этом думал, тем сильнее ему хотелось рассмотреть эту
штуковину поосновательнее.
"Завтра, - думал он, - я посмотрю как следует. Завтра - как только
выпадет случай". Но потом он понял, что никакого такого случая завтра не
представится, потому что с самого утра тетя Эм заставит его полоть огород
и все время будет за ним следить, и улизнуть не удастся.
Он еще немного подумал обо всем этом, и ему стало ясно, что, коли он
хочет узнать, что же там такое, то идти туда надо нынче же ночью.
По доносившемуся храпу он знал, что дядя Эйб и тетя Эм спят, поэтому
встал с постели, быстро натянул рубашку и штаны и крадучись спустился по
лестнице, осторожно переступая через скрипучие ступеньки. На кухне он
взобрался на стул, чтобы достать коробок спичек со старой печки. Сперва он
взял было из коробка целую пригоршню, но потом передумал и почти все
положил обратно, оставив себе штук пять - боялся, что тетя Эм заметит,
если он заберет слишком много.
От росы трава была мокрая и холодная, и ему пришлось закатать
штанины, чтобы не промочить их, и после этого он наискосок через пастбище
направился к лесу.
Идти лесом было страшновато - там, говорят, водились привидения - но
он не очень боялся, хотя, наверное, никто не смог бы идти по ночному лесу
и не трусить ни капельки.
В конце концов он добрался до зарослей ежевики и остановился в
раздумье, как бы пробраться через кусты, не изодрав в темноте одежду и не
занозив голые ноги колючками. И все гадал, лежит ли на месте та штуковина,
но почти сразу понял, что она еще здесь, ощутив вдруг исходящее от нее
тепло дружелюбия, как будто она ему говорила, что - да, она еще здесь и
бояться не надо.
Ему уже и не было страшно - просто он немного волновался, потому что
не привык к дружелюбию. У него был единственный приятель - Бенни Смит,
мальчик его же возраста, но с ним он виделся только в школе, да и то не
каждый день, потому что Бенни часто болел и порой целыми неделями
оставался дома. А во время каникул они вообще не встречались, поскольку
Бенни жил на другом конце школьного округа.
1 2 3