Правду сказать, мне всегда казалось, что он
делает это для того, чтобы произвести впечатление на наших старушек.
Очень легко я соединился с его разумом, и так тесно, что мне
показалось, будто не он, а я сам прохаживаюсь по саду. И, скажу я вам,
странное это было ощущение: я ведь превосходно знал, что сижу за оградой.
Благочестивых размышлений у проповедника Мартина в голове и в помине
не было. Он, оказывается, обдумывал доводы, которые собирался привести на
приходском совете, чтобы ему повысили жалованье. Он мысленно осыпал
проклятиями некоторых членов совета за их скупость, и я согласился с ним,
потому что они и в самом деле скряги.
Я заставил его подумать о том, что прихожане верят ему и видят в нем
своего духовного наставника. Я заставил его вспомнить о том, как в молодые
годы, только что окончив семинарию, он считал, что жизнь - сплошное
подвижничество. Я внушил ему мысль, что он предал все то, во что верил
тогда, и довел его до такой степени самоуничижения, что он чуть не
разрыдался. Тогда я заставил его прийти к выводу, что спастись может лишь
покаявшись и начав другую, праведную, жизнь.
Решив, что я неплохо поработал над проповедником, я пошел дальше. Но
я знал, что время от времени мне придется еще проверять проповедника
Мартина.
Я зашел в лавку, сел и понаблюдал, как Берт Джонс подметает пол. Пока
мы с ним разговаривали, я пробрался к нему в разум и напомнил ему, что он
сплошь и рядом платит фермерам за яйца меньше положенного. Заставил я его
вспомнить и о привычке приписывать лишнее в счетах, которые он посылает
покупателям, берущим в кредит, и о жульничестве с подоходным налогом. При
мысли о подоходном диалоге он перепугался, а я продолжал обработку, пока
не почувствовал, что он почти решил возместить убытки всем, кого
обманывал. На этом я ушел из лавки, уверенный, что могу вернуться в любое
время и сделать из Берта честного человека.
В парикмахерской я понаблюдал за Джейком, который кого-то подстригал.
Меня не очень интересовал человек, которого стриг Джейк: он жил милях в
пяти от нас, а я решил пока обрабатывать жителей только нашей деревни.
Когда я уходил, Джейк уже горько раскаивался в том, что увлекается
азартными играми в клубе. Он был готов во всем чистосердечно признаться
жене.
Я направился в клуб. Майк сидел в углу и читал в утренней газете
отчет о бейсболе. Я взял вчерашнюю газету и сделал вид, что тоже читаю.
Майк засмеялся и спросил, когда это я научился читать. За это ему,
конечно, здорово достанется. Я знал, что стоит мне выйти за дверь, как он
помчится в подвал и спустит весь запас самогона в канализацию, а немного
погодя, когда я еще поработаю над ним, прикроет азартные игры в задней
комнате клуба.
На сыроварне, куда я пошел, у меня не было возможности поработать над
Беном. Фермеры везли молоко, и Бен был слишком занят, чтобы я мог
по-настоящему пробраться к нему в голову. Но я все-таки заставил его
подумать о том, что случится, если парикмахер Джейк когда-нибудь застанет
его со своей женой. И я знал, что, как только мы останемся с ним одни, я
его обработаю как миленького: он ведь очень труслив.
Так вот все и шло.
Это была тяжелая работа, и порой мне хотелось бросить ее. Тогда я
напоминал себе, что это мой долг, ведь недаром мне дана такая власть.
Значит, надо сделать все, что от меня зависит. Кроме того, я должен
применять ее не в своих эгоистических интересах, а только на благо других
людей.
Кажется, я обработал в нашей деревне всех до единого.
С тех пор как Берт исправился, он стал самым счастливым человеком на
свете. Его не тревожит даже потеря покупателей, которые обиделись на него,
узнав, что он обжуливал их. Он рассказал им все, когда возвращал деньги. Я
не знаю, как поживает Бен: он исчез сразу же после того, как Джейк стрелял
в него. Все в один голос говорят, что Бен перестарался, попросив у Джейка
прощения за то, что крутил с его женой. Впрочем, жена Джейка тоже исчезла.
Говорят, она ушла с Беном.
По правде говоря, я очень доволен тем, как все получилось. Все стали
честные, не жульничают, не пьянствуют, не играют в азартные игры. Мэплтон,
наверное, стал самой праведной деревней в Соединенных Штатах.
Я думаю, все это вышло потому, что начал я с искоренения собственных
дурных мыслей, и вместо того, чтобы поубивать всех, кого ненавидел, я
превратил их в хороших людей.
Когда вечерами я хожу по улице, меня удивляет одно: почему это у
людей все меньше становится светлых мыслей? Порой приходится трудиться
весь вечер, чтобы развеселить их. Казалось бы, честные люди должны быть
счастливыми. Ведь, по-моему, теперь они не плохие, а хорошие, теперь они
не убивают время на легкомысленные развлечения, а заняты разумными,
серьезными делами.
Только о себе вот немного беспокоюсь. Я сделал много добра, но,
наверно, руководствовался эгоистическими побуждениями. Хотел искупить
убийство Алфа и банкира Пэттона. Кроме того, я делал добро не людям
вообще, а тем, кого знаю лично. Наверно, это неправильно. Почему я должен
помогать только знакомым?
Я провел ночь в раздумьях, и теперь мне все стало ясно.
Приняв решение, я чувствую себя одновременно и могучим и робким. Я
знаю, что призван творить добро, и меня ничто не остановит. Я знаю, что
деревня была всего лишь пробным камнем: здесь я познал, на что способен. И
теперь я намерен осчастливить все человечество.
Мама уже давно копит деньги на приличные похороны.
Я знаю, где она их прячет.
Этого мне хватит, чтобы добраться до ООН. Там я развернусь вовсю!
1 2 3 4
делает это для того, чтобы произвести впечатление на наших старушек.
Очень легко я соединился с его разумом, и так тесно, что мне
показалось, будто не он, а я сам прохаживаюсь по саду. И, скажу я вам,
странное это было ощущение: я ведь превосходно знал, что сижу за оградой.
Благочестивых размышлений у проповедника Мартина в голове и в помине
не было. Он, оказывается, обдумывал доводы, которые собирался привести на
приходском совете, чтобы ему повысили жалованье. Он мысленно осыпал
проклятиями некоторых членов совета за их скупость, и я согласился с ним,
потому что они и в самом деле скряги.
Я заставил его подумать о том, что прихожане верят ему и видят в нем
своего духовного наставника. Я заставил его вспомнить о том, как в молодые
годы, только что окончив семинарию, он считал, что жизнь - сплошное
подвижничество. Я внушил ему мысль, что он предал все то, во что верил
тогда, и довел его до такой степени самоуничижения, что он чуть не
разрыдался. Тогда я заставил его прийти к выводу, что спастись может лишь
покаявшись и начав другую, праведную, жизнь.
Решив, что я неплохо поработал над проповедником, я пошел дальше. Но
я знал, что время от времени мне придется еще проверять проповедника
Мартина.
Я зашел в лавку, сел и понаблюдал, как Берт Джонс подметает пол. Пока
мы с ним разговаривали, я пробрался к нему в разум и напомнил ему, что он
сплошь и рядом платит фермерам за яйца меньше положенного. Заставил я его
вспомнить и о привычке приписывать лишнее в счетах, которые он посылает
покупателям, берущим в кредит, и о жульничестве с подоходным налогом. При
мысли о подоходном диалоге он перепугался, а я продолжал обработку, пока
не почувствовал, что он почти решил возместить убытки всем, кого
обманывал. На этом я ушел из лавки, уверенный, что могу вернуться в любое
время и сделать из Берта честного человека.
В парикмахерской я понаблюдал за Джейком, который кого-то подстригал.
Меня не очень интересовал человек, которого стриг Джейк: он жил милях в
пяти от нас, а я решил пока обрабатывать жителей только нашей деревни.
Когда я уходил, Джейк уже горько раскаивался в том, что увлекается
азартными играми в клубе. Он был готов во всем чистосердечно признаться
жене.
Я направился в клуб. Майк сидел в углу и читал в утренней газете
отчет о бейсболе. Я взял вчерашнюю газету и сделал вид, что тоже читаю.
Майк засмеялся и спросил, когда это я научился читать. За это ему,
конечно, здорово достанется. Я знал, что стоит мне выйти за дверь, как он
помчится в подвал и спустит весь запас самогона в канализацию, а немного
погодя, когда я еще поработаю над ним, прикроет азартные игры в задней
комнате клуба.
На сыроварне, куда я пошел, у меня не было возможности поработать над
Беном. Фермеры везли молоко, и Бен был слишком занят, чтобы я мог
по-настоящему пробраться к нему в голову. Но я все-таки заставил его
подумать о том, что случится, если парикмахер Джейк когда-нибудь застанет
его со своей женой. И я знал, что, как только мы останемся с ним одни, я
его обработаю как миленького: он ведь очень труслив.
Так вот все и шло.
Это была тяжелая работа, и порой мне хотелось бросить ее. Тогда я
напоминал себе, что это мой долг, ведь недаром мне дана такая власть.
Значит, надо сделать все, что от меня зависит. Кроме того, я должен
применять ее не в своих эгоистических интересах, а только на благо других
людей.
Кажется, я обработал в нашей деревне всех до единого.
С тех пор как Берт исправился, он стал самым счастливым человеком на
свете. Его не тревожит даже потеря покупателей, которые обиделись на него,
узнав, что он обжуливал их. Он рассказал им все, когда возвращал деньги. Я
не знаю, как поживает Бен: он исчез сразу же после того, как Джейк стрелял
в него. Все в один голос говорят, что Бен перестарался, попросив у Джейка
прощения за то, что крутил с его женой. Впрочем, жена Джейка тоже исчезла.
Говорят, она ушла с Беном.
По правде говоря, я очень доволен тем, как все получилось. Все стали
честные, не жульничают, не пьянствуют, не играют в азартные игры. Мэплтон,
наверное, стал самой праведной деревней в Соединенных Штатах.
Я думаю, все это вышло потому, что начал я с искоренения собственных
дурных мыслей, и вместо того, чтобы поубивать всех, кого ненавидел, я
превратил их в хороших людей.
Когда вечерами я хожу по улице, меня удивляет одно: почему это у
людей все меньше становится светлых мыслей? Порой приходится трудиться
весь вечер, чтобы развеселить их. Казалось бы, честные люди должны быть
счастливыми. Ведь, по-моему, теперь они не плохие, а хорошие, теперь они
не убивают время на легкомысленные развлечения, а заняты разумными,
серьезными делами.
Только о себе вот немного беспокоюсь. Я сделал много добра, но,
наверно, руководствовался эгоистическими побуждениями. Хотел искупить
убийство Алфа и банкира Пэттона. Кроме того, я делал добро не людям
вообще, а тем, кого знаю лично. Наверно, это неправильно. Почему я должен
помогать только знакомым?
Я провел ночь в раздумьях, и теперь мне все стало ясно.
Приняв решение, я чувствую себя одновременно и могучим и робким. Я
знаю, что призван творить добро, и меня ничто не остановит. Я знаю, что
деревня была всего лишь пробным камнем: здесь я познал, на что способен. И
теперь я намерен осчастливить все человечество.
Мама уже давно копит деньги на приличные похороны.
Я знаю, где она их прячет.
Этого мне хватит, чтобы добраться до ООН. Там я развернусь вовсю!
1 2 3 4