УТРАЧЕННАЯ ВЕЧНОСТЬ
М-р Ривз. По моему убеждению, возникшая ситуация требует разработки
хорошо продуманной системы мер, препятствующих тому, чтобы продление жизни
попало в зависимость от политических или каких-либо иных влиятельных
организаций.
Председательствующий м-р Леонард. Вы опасаетесь, что продление жизни
может стать средством политического шантажа?
М-р Ривз. И не только этого, сэр. Я опасаюсь, что организации начнут
продлевать сверх разумных пределов жизнь отдельным деятелям старшего
поколения лишь потому, что такие фигуры нужны ради престижа, ради того,
чтобы организация сохраняла вес в глазах общественного мнения.
Из стенографического отчета о заседаниях подкомиссии
по делам науки комиссии по социальному развитию при
Всемирной палате представителей.
Посетители явились неспроста. Сенатор Гомер Леонард чувствовал, как
они нервничают, сидя у него в кабинете и потягивая его выдержанное виски.
Они толковали о том о сем по обыкновению своему с многозначительным видом,
но ходили вокруг да около того единственного разговора, с которым пришли.
Они кружили, как охотничьи собаки подле енота, выжидая удобного случая,
подбираясь к теме исподтишка, чтобы она, едва выдастся повод, всплыла как
бы экспромтом, словно только что вспомнилась, словно они добивались
встречи с сенатором вовсе не ради этой единственной цели.
"Странно", - подумал сенатор. Ведь он знаком с ними обоими
давным-давно. И их знакомство с ним ничуть не короче. Не должно бы
оставаться ничего, просто ничего такого, что они постеснялись бы сказать
ему напрямик. В прошлом они, обсуждая с ним его политические дела, не раз
бывали прямолинейны до жестокости.
"Наверное, скверные новости из Америки", - решил он. Но и скверные
новости для него тоже отнюдь не новость. "В конце концов, - философски
поучал он себя, - никто, если он в здравом уме, не вправе рассчитывать,
что пробудет на выборной должности вечно. Рано или поздно придет день,
когда избиратели - просто со скуки, если не подвернется других причин, -
проголосуют против того, кто служил им верой и правдой". И сенатор был
достаточно честен с самим собой, чтобы признать, хотя бы в глубине души,
что подчас не служил избирателям ни верой, ни правдой.
"И все равно, - решил он, - я еще не повержен. До выборов еще
несколько месяцев, и в запасе есть еще парочка трюков, каких я раньше не
пробовал, парочка свеженьких уловок, чтобы сохранить за собой сенаторское
кресло. Стоит лишь точно рассчитать время и место удара, и победа не
уплывет из рук. Точный расчет, - сказал он себе, - вот и все, что от меня
требуется".
Крупный, неповоротливый, он спокойно утонул в кресле и на какое-то
мгновение прикрыл глаза, чтоб не видеть ни комнаты, ни солнечного света за
окном. "Точный расчет", - повторил он про себя. Да, точный расчет и еще
знание людей, умение слышать пульс общественного мнения, способность
угадывать наперед, к чему избиратель склонится с течением времени, - вот
компоненты тактического мастерства. Угадывать наперед, обгонять
избирателей в выводах, чтобы через неделю, через месяц, через год они
твердили друг другу: "Послушай, Билл, а ведь старый сенатор Леонард
оказался прав! Помнишь, что он заявил на прошлой неделе - или месяц, или
год назад - в Женеве? Вот именно, будто в воду глядел. Такого старого
лиса, как Леонард, не проведешь..."
Он чуть приподнял веки, чтобы дать посетителям понять, что они не
смеживались, а лишь оставались все время полуприкрыты. Это было неучтиво и
просто глупо - закрывать глаза на виду у посетителей. Они могли
вообразить, что ему не интересно. Или воспользоваться случаем и перерезать
ему глотку.
"Все потому, что я опять старею, - сказал себе сенатор. - Старею и
впадаю в дрему. Но соображаю я четко, как никогда. Да, сэр, - повторил
сенатор, беседуя сам с собой, - соображаю я четко, и голыми руками меня не
возьмешь".
По напряженному выражению лиц посетителей сенатор понял что они
наконец решились вымолвить то, с чем явились к нему. Они примеривались,
принюхивались - не помогло. Теперь приходится хочешь не хочешь выложить
карты на стол.
- Есть одно дело, - сказал Александр Джиббс, - одна проблема,
вставшая перед нашей организацией уже довольно давно. Мы надеялись, что
все утрясется и обстоятельства позволят нам не привлекать к ней вашего
внимания, сенатор. Однако позавчера на заседании исполнительного комитета
в Нью-Йорке принято решение довести суть дела до вашего сведения.
"Плохо, - подумал сенатор, - даже хуже, чем мне представлялось, раз
Джиббс заговорил в такой окольной манере".
Помогать гонцам сенатор по стал. Он невозмутимо откинулся в кресле,
твердой рукой сжимая стакан с виски, и не спрашивал, о чем речь, словно
ему это было совершенно безразлично. Джиббс слегка запнулся, потом выдавил
из себя:
- Дело касается лично вас, сенатор.
- Продления вашей жизни, - выпалил Эндрю Скотт.
Воцарилась неловкая тишина, все трое были потрясены, и Скотт в том
числе: ему не следовало бы называть вещи своими именами. В политике ни к
чему идти напролом, куда удобнее выбирать уклончивые, нечеткие
формулировки.
- Понятно, - произнес сенатор в конце концов. - Организация полагает,
что избиратели предпочли бы видеть меня обычным человеком, которому
суждено умереть обычной смертью.
Джиббс кое-как стер с лица выражение растерянности.
- Простые люди, - объявил он, - не любят тех, кто живет дольше
предначертанного природой.
- Особенно, - перебил сенатор, - тех, кто ничем не заслужил подобной
чести.
- Я не ставил вопрос так резко, - запротестовал Джиббс.
- Может, и нет, - согласился сенатор. - Но в какую бы форму вы его ни
облекли, в виду-то вы имели именно это.
Кабинетные кресла вдруг стали казаться чертовски жесткими, - а в окна
по-прежнему било яркое солнце Женевы.
- Итак, - сказал сенатор, - организация пришла к выводу, что делать
ставку на меня более не стоит, и решила не возобновлять ходатайства о
продлении моей жизни. Таков смысл того, что вам поручено мне сообщить.
"С тем же успехом можно и не тянуть волынку, - подумал он мрачно. -
Теперь, когда все окончательно прояснилось, что толочь воду в ступе".
- Да, сенатор, примерно так, - согласился Скотт.
- Именно так, - подтвердил Джиббс.
Сенатор оторвал отяжелевшее тело от кресла, потянулся за бутылкой
виски, наполнил стаканы.
- Вы огласили смертный приговор с большим искусством, - сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10