Быть может, глупо было брать их
с собой, но все это как бы составляло с ним единое целое и по праву должно
было последовать за ним. У него было так мало собственных вещей - только
деньги, которые он скопил по доллару, да эта его сумка.
Зажав под мышкой сумку, он прикрыл дверь каморки и направился по
коридору к выходу.
У массивной парадной двери он в нерешительности остановился и,
обернувшись, бросил взгляд вглубь дома, но увидел лишь темную пустую
пещеру, из которой исчезло все, что некогда наполняло ее жизнью. Здесь не
осталось ничего, что могло бы удержать его, ничего, кроме воспоминаний, а
воспоминания он уносил с собой.
Он вышел на крыльцо и закрыл за собой дверь.
И теперь, подумал он, как только за ним закрылась дверь дома, вся
ответственность за его будущие поступки легла на его собственные плечи. Он
убегал. На нем было надето платье. Он ночью вышел на улицу без разрешения
хозяина. И все это было нарушением закона.
Его мог остановить любой полицейский, даже просто первый встречный. У
него не было абсолютно никаких прав. И сейчас, когда не осталось никого из
Баррингтонов, за него некому было замолвить слово.
Он спокойно прошествовал по дорожке, открыл ворота и медленно пошел
до улице, и ему почудилось, будто дом зовет его и просит вернуться. Его
потянуло назад, его сознание твердило, что он должен вернуться, но ноги
его упрямо продолжали шагать вперед.
Он одинок, подумал он, и теперь одиночество из мысленной абстракции,
которая много дней владела его сознанием, превратилось в действительность.
Вот он идет по улице - громоздкое неприкаянное созданье, которому в эту
минуту не для чего жить, нечего начинать и нечего кончать, некое безликое,
беззащитное существо, затерянное в бесконечности пространства и времени.
Но он все шел и шел, и с каждым остававшимся позади кварталом он
медленно, точно ощупью, возвращался к своему "я", вновь становился старым
роботом в старой одежде, роботом, бегущим из дома, который уже более не
был домом.
Он поглубже запахнул на себе плащ и устремился дальше по улице, и
сейчас он шел быстро, потому что уже пора было поспешить.
Ему встретилось несколько человек, но они не обратили на него
внимания. Мимо проезжали машины, но его никто не побеспокоил.
Он вышел к ярко освещенному торговому центру и остановился, с ужасом
вглядываясь в это залитое светом открытое пространство. Он мог обойти его
стороной, но на это ушло бы много времени, и он стоял в нерешительности,
собираясь с духом, чтобы выйти из мрака.
Наконец он решил, и, еще плотнее запахнув плащ и низко надвинув на
лоб шляпу, быстрым шагом двинулся вперед.
Кое-кто из покупателей обернулся и посмотрел в его сторону, и он
почувствовал, как по спине его забегали мурашки. Внезапно галоши
показались ему в три раза больше, чем они были на самом деле, и - что его
особенно стесняло - при ходьбе они громко и неприятно чавкали.
Он спешил, до конца торговой части улицы оставалось не более
квартала.
Раздался пронзительный полицейский свисток, и Ричард Дэниел,
подскочив от неожиданности, в панике бросился бежать. Он бежал без
оглядки, подгоняемый унизительным, бессмысленным страхом, в развевающемся
за спиной плаще, звучно шлепая галошами по тротуару.
Вырвавшись из освещенной полосы, он нырнул в благодатную тьму жилого
квартала и побежал дальше.
Где-то вдалеке завыла сирена, и он, перемахнув через забор, помчался
по чьему-то двору. Он прогрохотал по дорожке, по садику, находившемуся
позади дома. Откуда-то с визгливым лаем выскочила собака и включилась в
общий гвалт погони.
Ричард Дэниел с размаху ударился об изгородь и, пробив ее, прошел
насквозь под трескучий аккомпанемент ломающихся прутьев и перекладин.
Собака но отставала, и к ней теперь присоединились другие.
Он пересек еще один двор, выбежал из ворот и тяжело затопал по улице.
Завернул в другие ворота; пробежал новый двор, опрокинул таз с водой и,
наткнувшись на бельевую веревку, разорвал ее в своем безудержном беге.
За его спиной в окнах домов начали вспыхивать огни и захлопали
входные двери, выпуская на улицу людей, которым не терпелось узнать, из-за
чего весь этот шум и гам.
Он пробежал еще несколько кварталов, ворвался в еще один двор и,
забившись в куст сирени, замер и прислушался. Издалека еще доносился
редкий собачий лай и крики, но сирены уже не было слышно.
Он преисполнился благодарностью за то, что больше не слышит сирены,
благодарностью и стыдом. Ибо он знал, что причиной его панического бегства
был он сам; он бежал от призраков, бежал от вины.
Но он поднял на ноги всю округу и был уверен, что и сейчас еще
раздаются тревожные телефонные звонки и очень скоро это место наводнят
полицейские.
Он потревожил осиное гнездо, и ему необходимо было убраться отсюда
подальше. Поэтому он потихоньку вылез из куста сирени и быстро пошел по
улице по направлению к окраине.
Наконец он выбрался из города, отыскал шоссе и заковылял по его
терявшейся вдали пустынной полосе. Когда появлялась легковая машина или
грузовик, он сходил с дороги и степенно шествовал по обочине. Когда же
машина или грузовик благополучно проезжали мимо, он снова переходил на
свою неуклюжую рысь.
За много миль он увидел огни космопорта. Добравшись наконец туда, он
оставил шоссе, подошел к ограде и, стоя в темноте, стал смотреть, что
делается по ту сторону.
Группа роботов занималась погрузкой большого звездолета, и там были
еще и другие космические корабли, темными массами вздымавшиеся из своих
шахт.
Он внимательно разглядывал роботов, тащивших тюки со склада через
ярко освещенную прожекторами площадку. Это была именно та ситуация, на
которую он рассчитывал, хоть он и не надеялся, что она так быстро
подвернется, - он боялся, что ему придется день-два скрываться, пока не
представится такой удобный случай. И хорошо, что он сразу же наткнулся на
такие благоприятные обстоятельства: ведь сейчас уже вовсю идет охота на
беглого робота в человеческом платье. Он сбросил плащ, снял брюки и
галоши, отшвырнул в сторону шляпу. Из сумки с инструментом он вынул резак,
отвинтил кисть руки и вставил резак на ее место.
Прорезал в ограде дыру, протиснулся через нее, обратно приделал кисть
и положил резак в сумку. Осторожно ступая в темноте, он подошел к складу,
все время держась в его тени.
Все очень просто, сказал он себе. Нужно только выйти на свет,
схватить какой-нибудь тюк или ящик, втащить его вверх по трапу и
спуститься в трюм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
с собой, но все это как бы составляло с ним единое целое и по праву должно
было последовать за ним. У него было так мало собственных вещей - только
деньги, которые он скопил по доллару, да эта его сумка.
Зажав под мышкой сумку, он прикрыл дверь каморки и направился по
коридору к выходу.
У массивной парадной двери он в нерешительности остановился и,
обернувшись, бросил взгляд вглубь дома, но увидел лишь темную пустую
пещеру, из которой исчезло все, что некогда наполняло ее жизнью. Здесь не
осталось ничего, что могло бы удержать его, ничего, кроме воспоминаний, а
воспоминания он уносил с собой.
Он вышел на крыльцо и закрыл за собой дверь.
И теперь, подумал он, как только за ним закрылась дверь дома, вся
ответственность за его будущие поступки легла на его собственные плечи. Он
убегал. На нем было надето платье. Он ночью вышел на улицу без разрешения
хозяина. И все это было нарушением закона.
Его мог остановить любой полицейский, даже просто первый встречный. У
него не было абсолютно никаких прав. И сейчас, когда не осталось никого из
Баррингтонов, за него некому было замолвить слово.
Он спокойно прошествовал по дорожке, открыл ворота и медленно пошел
до улице, и ему почудилось, будто дом зовет его и просит вернуться. Его
потянуло назад, его сознание твердило, что он должен вернуться, но ноги
его упрямо продолжали шагать вперед.
Он одинок, подумал он, и теперь одиночество из мысленной абстракции,
которая много дней владела его сознанием, превратилось в действительность.
Вот он идет по улице - громоздкое неприкаянное созданье, которому в эту
минуту не для чего жить, нечего начинать и нечего кончать, некое безликое,
беззащитное существо, затерянное в бесконечности пространства и времени.
Но он все шел и шел, и с каждым остававшимся позади кварталом он
медленно, точно ощупью, возвращался к своему "я", вновь становился старым
роботом в старой одежде, роботом, бегущим из дома, который уже более не
был домом.
Он поглубже запахнул на себе плащ и устремился дальше по улице, и
сейчас он шел быстро, потому что уже пора было поспешить.
Ему встретилось несколько человек, но они не обратили на него
внимания. Мимо проезжали машины, но его никто не побеспокоил.
Он вышел к ярко освещенному торговому центру и остановился, с ужасом
вглядываясь в это залитое светом открытое пространство. Он мог обойти его
стороной, но на это ушло бы много времени, и он стоял в нерешительности,
собираясь с духом, чтобы выйти из мрака.
Наконец он решил, и, еще плотнее запахнув плащ и низко надвинув на
лоб шляпу, быстрым шагом двинулся вперед.
Кое-кто из покупателей обернулся и посмотрел в его сторону, и он
почувствовал, как по спине его забегали мурашки. Внезапно галоши
показались ему в три раза больше, чем они были на самом деле, и - что его
особенно стесняло - при ходьбе они громко и неприятно чавкали.
Он спешил, до конца торговой части улицы оставалось не более
квартала.
Раздался пронзительный полицейский свисток, и Ричард Дэниел,
подскочив от неожиданности, в панике бросился бежать. Он бежал без
оглядки, подгоняемый унизительным, бессмысленным страхом, в развевающемся
за спиной плаще, звучно шлепая галошами по тротуару.
Вырвавшись из освещенной полосы, он нырнул в благодатную тьму жилого
квартала и побежал дальше.
Где-то вдалеке завыла сирена, и он, перемахнув через забор, помчался
по чьему-то двору. Он прогрохотал по дорожке, по садику, находившемуся
позади дома. Откуда-то с визгливым лаем выскочила собака и включилась в
общий гвалт погони.
Ричард Дэниел с размаху ударился об изгородь и, пробив ее, прошел
насквозь под трескучий аккомпанемент ломающихся прутьев и перекладин.
Собака но отставала, и к ней теперь присоединились другие.
Он пересек еще один двор, выбежал из ворот и тяжело затопал по улице.
Завернул в другие ворота; пробежал новый двор, опрокинул таз с водой и,
наткнувшись на бельевую веревку, разорвал ее в своем безудержном беге.
За его спиной в окнах домов начали вспыхивать огни и захлопали
входные двери, выпуская на улицу людей, которым не терпелось узнать, из-за
чего весь этот шум и гам.
Он пробежал еще несколько кварталов, ворвался в еще один двор и,
забившись в куст сирени, замер и прислушался. Издалека еще доносился
редкий собачий лай и крики, но сирены уже не было слышно.
Он преисполнился благодарностью за то, что больше не слышит сирены,
благодарностью и стыдом. Ибо он знал, что причиной его панического бегства
был он сам; он бежал от призраков, бежал от вины.
Но он поднял на ноги всю округу и был уверен, что и сейчас еще
раздаются тревожные телефонные звонки и очень скоро это место наводнят
полицейские.
Он потревожил осиное гнездо, и ему необходимо было убраться отсюда
подальше. Поэтому он потихоньку вылез из куста сирени и быстро пошел по
улице по направлению к окраине.
Наконец он выбрался из города, отыскал шоссе и заковылял по его
терявшейся вдали пустынной полосе. Когда появлялась легковая машина или
грузовик, он сходил с дороги и степенно шествовал по обочине. Когда же
машина или грузовик благополучно проезжали мимо, он снова переходил на
свою неуклюжую рысь.
За много миль он увидел огни космопорта. Добравшись наконец туда, он
оставил шоссе, подошел к ограде и, стоя в темноте, стал смотреть, что
делается по ту сторону.
Группа роботов занималась погрузкой большого звездолета, и там были
еще и другие космические корабли, темными массами вздымавшиеся из своих
шахт.
Он внимательно разглядывал роботов, тащивших тюки со склада через
ярко освещенную прожекторами площадку. Это была именно та ситуация, на
которую он рассчитывал, хоть он и не надеялся, что она так быстро
подвернется, - он боялся, что ему придется день-два скрываться, пока не
представится такой удобный случай. И хорошо, что он сразу же наткнулся на
такие благоприятные обстоятельства: ведь сейчас уже вовсю идет охота на
беглого робота в человеческом платье. Он сбросил плащ, снял брюки и
галоши, отшвырнул в сторону шляпу. Из сумки с инструментом он вынул резак,
отвинтил кисть руки и вставил резак на ее место.
Прорезал в ограде дыру, протиснулся через нее, обратно приделал кисть
и положил резак в сумку. Осторожно ступая в темноте, он подошел к складу,
все время держась в его тени.
Все очень просто, сказал он себе. Нужно только выйти на свет,
схватить какой-нибудь тюк или ящик, втащить его вверх по трапу и
спуститься в трюм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15