— Возьмите ваши карты. Вы можете идти. Завтра мы вновь ждем вас у себя.
— Целую ноги вашего величества. — И Колон удалился, весьма довольный исходом аудиенции.
Наибольшее впечатление на королеву произвело не возвращение карты Тосканелли, а сама попытка венецианцев украсть ее и объяснение Колона. Тут уж у нее не осталось ни малейших сомнений: она поступила мудро, сразу же высказавшись за экспедицию в Индии.
— Ну и хитры же эти венецианцы, — сказала она королю Фердинанду, когда они остались вдвоем. — Сразу поняли, что обогащение Испании, обещанное Колоном, произойдет за их счет.
— А разве нам не хватит богатств Гранады?
Изабелла покачала головой.
— Священный долг правителей — не останавливаться на достигнутом, когда у них есть возможность расширить владения государства, во главе которых они поставлены Господом Богом.
— Все так. Но давайте не путать грезы с реалиями. Земли, которые можно достичь, плывя на запад, пока не более чем мечта.
— Не так давно мечтой казалось и покорение Гранады. Однако ждать осталось совсем недолго.
— Гранада у нас перед глазами. Мы знаем, что она существует. Но не можем увидеть земли сеньора Колона.
— Есть глаза души. Ими Колон видит Индию так же ясно, как мы — Гранаду.
— Об этом я и толкую. Стоит ли нам рисковать людскими жизнями и богатством, кровью и золотом, чтобы доказать что его видения — не миф?
— Кто не рискует, тот не выигрывает.
— А должны ли мы рисковать? Война опустошила нашу казну и может затянуться еще на много месяцев. Каждый мараведи на счету.
Собственно, последней фразой и определилось решение, которое услышал Колон на следующий день, придя в королевский павильон. Исполнение его надежды вновь откладывалось. Но он получил твердое заверение, что владыки Испании на его стороне.
— Мы всесторонне рассмотрели ваше предложение и решили вас поддержать, — сообщила ему королева. — Но осуществление экспедиции возможно лишь после покорения Гранады. Только тогда у нас будут необходимые средства. А пока Алонсо де Кинтанилья получит указание выплачивать вам ежеквартальное пособие, чтобы вы ни в чем не знали нужды.
От встречи с королевой Колон ждал большего, но и такой итог не обескуражил его.
— В конце концов, — резонно заметил Сантанхель, — стоит ли раздражаться из-за нескольких недель задержки, когда позади годы ожидания.
Они сидели вдвоем в шелковом шатре казначея. Пообедали, но еще не встали из-за стола. Казначей одну за другой брал из вазы вишенки.
Колон вздохнул.
— Меня все еще считают молодым, а годы несбывшихся надежд уже посеребрили мне голову. — Он наклонился, чтобы показать седые волосы, действительно появившиеся в его великолепных рыжеватых кудрях.
— Не ищите у меня сочувствия, — улыбнулся Сантанхель. — Я весь поседел на королевской службе.
— Служба, разбивающая сердца. Гранада! — фыркнул Колон. — Город. И ради него откладывается покорение целого мира.
— Успокойтесь. Задержка будет недолгой. Война закончится еще до конца года. Владыки знают, что говорят.
— Я буду ждать ее окончания в Кордове с Беатрис. Она поможет мне набраться терпения.
Сантанхель согласно кивнул.
— Вы правы, Кристобаль, поезжайте к ней. Она ждет вас. И… — Он помолчал, а затем добавил:
— Будьте добры к ней.
Глаза Колона изумленно раскрылись.
— Уж в этом-то вы можете не сомневаться.
Глава 23. ЧАША СТРАДАНИЯ
Наутро после заточения в каменный мешок оба венецианца предстали перед коррехидором Кордовы.
Они стояли перед ним с налитыми кровью от недосыпания и злости глазами, неряшливые, искусанные клопами и блохами. Громогласная речь Рокки, которую тот репетировал едва ли не полночи, оборвалась на второй фразе сердитым окриком дона Ксавьера.
— Вы здесь не для того, чтобы оглушать меня своими воплями. Будете говорить, только когда вас о чем-то спросят. Вы сейчас в Кастилии, а в Кастилии мы во всем придерживаемся установленного порядка. — Он обернулся к нотариусу:
— Зачитайте жалобу.
Надувшись, венецианцы выслушали перечень оскорбительных выходок, допущенных ими в корчме. Затем их спросили, отрицают ли они предъявленные обвинения.
Рокка попытался воспользоваться представившимся случаем и продолжить свою речь.
— Мы ничего не отрицаем. Но ваша милость…
Его милость остановила венецианца взмахом руки, а сам глянул на нотариуса.
— Они не отрицают. Сделайте соответствующую пометку. Это все, что меня интересует.
— Но сеньор…
— Это все, что меня интересует! — прогремел коррехидор. Рокка больше не пытался открыть рта, и дон Ксавьер продолжил:
— Судить вас будет алькальд. Уведите их.
— По меньшей мере, вы должны разрешить нам отправить письмо, — ввернул Галлино.
— Вам не разрешено ничего писать до рассмотрения вашего дела алькальдом, — возразил коррехидор.
— А когда мы предстанем перед ним?!
— Когда он сочтет нужным назначить суд. Идите с Богом. — И венецианцев увели.
Суд состоялся лишь через неделю. Грязные, голодные, оборванные, предстали они перед алькальдом. Тем более фантастическим показалось тому утверждение Рокки, что он приписан к посольству Венецианской республики. А уж требования немедленно вызвать посла Венеции просто вызвало возмущение.
— Вы же должны понимать, — сурово заявил ему алькальд, — что посольские привилегии и неприкосновенность не распространяются на тех, кто грабит и увечит подданных короля и королевы Испании.
Рокка ответил, что они никого не собирались грабить, наоборот, их самих ограбил тот самый мужчина, в нападении на которого их обвиняют. Алькальд сухо уведомил их, что они ошибаются, но соблаговолил разрешить им отправить письмо. И когда прибыл секретарь посольства, им вернули свободу, получив предварительное письменное обязательство уплатить штраф и компенсацию сеньору Рибере. Далее алькальд милостиво согласился выслушать подробности ограбления, которому они будто бы подверглись, и пообещал рассмотреть этот вопрос с коррехидором.
Как выяснилось, чашу страдания они испили еще не до дна. Последние капли выплеснул на них венецианский посол, к которому их доставили сразу после освобождения.
Федерико Мочениго, крупный, импозантный мужчина, воротя патрицианским носом от запаха экскрементов, которыми пропитались лохмотья агентов Совета трех, выслушал их печальный рассказ.
— Вашим действиям недоставало благоразумия, необходимого для служащих нашего учреждения. — В голосе посла чувствовалось пренебрежение не только к агентам, но и к самому Совету трех.
Лицо Галлино оставалось бесстрастным. Рокка же возмутился.
— Я не могу согласиться, ваше высочество, что мы действовали неблагоразумно. Мы вели операцию к успешному завершению. Но никто не застрахован от нападения разбойников, и едва ли можно упрекать нас в том, что мы попали к ним в руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Целую ноги вашего величества. — И Колон удалился, весьма довольный исходом аудиенции.
Наибольшее впечатление на королеву произвело не возвращение карты Тосканелли, а сама попытка венецианцев украсть ее и объяснение Колона. Тут уж у нее не осталось ни малейших сомнений: она поступила мудро, сразу же высказавшись за экспедицию в Индии.
— Ну и хитры же эти венецианцы, — сказала она королю Фердинанду, когда они остались вдвоем. — Сразу поняли, что обогащение Испании, обещанное Колоном, произойдет за их счет.
— А разве нам не хватит богатств Гранады?
Изабелла покачала головой.
— Священный долг правителей — не останавливаться на достигнутом, когда у них есть возможность расширить владения государства, во главе которых они поставлены Господом Богом.
— Все так. Но давайте не путать грезы с реалиями. Земли, которые можно достичь, плывя на запад, пока не более чем мечта.
— Не так давно мечтой казалось и покорение Гранады. Однако ждать осталось совсем недолго.
— Гранада у нас перед глазами. Мы знаем, что она существует. Но не можем увидеть земли сеньора Колона.
— Есть глаза души. Ими Колон видит Индию так же ясно, как мы — Гранаду.
— Об этом я и толкую. Стоит ли нам рисковать людскими жизнями и богатством, кровью и золотом, чтобы доказать что его видения — не миф?
— Кто не рискует, тот не выигрывает.
— А должны ли мы рисковать? Война опустошила нашу казну и может затянуться еще на много месяцев. Каждый мараведи на счету.
Собственно, последней фразой и определилось решение, которое услышал Колон на следующий день, придя в королевский павильон. Исполнение его надежды вновь откладывалось. Но он получил твердое заверение, что владыки Испании на его стороне.
— Мы всесторонне рассмотрели ваше предложение и решили вас поддержать, — сообщила ему королева. — Но осуществление экспедиции возможно лишь после покорения Гранады. Только тогда у нас будут необходимые средства. А пока Алонсо де Кинтанилья получит указание выплачивать вам ежеквартальное пособие, чтобы вы ни в чем не знали нужды.
От встречи с королевой Колон ждал большего, но и такой итог не обескуражил его.
— В конце концов, — резонно заметил Сантанхель, — стоит ли раздражаться из-за нескольких недель задержки, когда позади годы ожидания.
Они сидели вдвоем в шелковом шатре казначея. Пообедали, но еще не встали из-за стола. Казначей одну за другой брал из вазы вишенки.
Колон вздохнул.
— Меня все еще считают молодым, а годы несбывшихся надежд уже посеребрили мне голову. — Он наклонился, чтобы показать седые волосы, действительно появившиеся в его великолепных рыжеватых кудрях.
— Не ищите у меня сочувствия, — улыбнулся Сантанхель. — Я весь поседел на королевской службе.
— Служба, разбивающая сердца. Гранада! — фыркнул Колон. — Город. И ради него откладывается покорение целого мира.
— Успокойтесь. Задержка будет недолгой. Война закончится еще до конца года. Владыки знают, что говорят.
— Я буду ждать ее окончания в Кордове с Беатрис. Она поможет мне набраться терпения.
Сантанхель согласно кивнул.
— Вы правы, Кристобаль, поезжайте к ней. Она ждет вас. И… — Он помолчал, а затем добавил:
— Будьте добры к ней.
Глаза Колона изумленно раскрылись.
— Уж в этом-то вы можете не сомневаться.
Глава 23. ЧАША СТРАДАНИЯ
Наутро после заточения в каменный мешок оба венецианца предстали перед коррехидором Кордовы.
Они стояли перед ним с налитыми кровью от недосыпания и злости глазами, неряшливые, искусанные клопами и блохами. Громогласная речь Рокки, которую тот репетировал едва ли не полночи, оборвалась на второй фразе сердитым окриком дона Ксавьера.
— Вы здесь не для того, чтобы оглушать меня своими воплями. Будете говорить, только когда вас о чем-то спросят. Вы сейчас в Кастилии, а в Кастилии мы во всем придерживаемся установленного порядка. — Он обернулся к нотариусу:
— Зачитайте жалобу.
Надувшись, венецианцы выслушали перечень оскорбительных выходок, допущенных ими в корчме. Затем их спросили, отрицают ли они предъявленные обвинения.
Рокка попытался воспользоваться представившимся случаем и продолжить свою речь.
— Мы ничего не отрицаем. Но ваша милость…
Его милость остановила венецианца взмахом руки, а сам глянул на нотариуса.
— Они не отрицают. Сделайте соответствующую пометку. Это все, что меня интересует.
— Но сеньор…
— Это все, что меня интересует! — прогремел коррехидор. Рокка больше не пытался открыть рта, и дон Ксавьер продолжил:
— Судить вас будет алькальд. Уведите их.
— По меньшей мере, вы должны разрешить нам отправить письмо, — ввернул Галлино.
— Вам не разрешено ничего писать до рассмотрения вашего дела алькальдом, — возразил коррехидор.
— А когда мы предстанем перед ним?!
— Когда он сочтет нужным назначить суд. Идите с Богом. — И венецианцев увели.
Суд состоялся лишь через неделю. Грязные, голодные, оборванные, предстали они перед алькальдом. Тем более фантастическим показалось тому утверждение Рокки, что он приписан к посольству Венецианской республики. А уж требования немедленно вызвать посла Венеции просто вызвало возмущение.
— Вы же должны понимать, — сурово заявил ему алькальд, — что посольские привилегии и неприкосновенность не распространяются на тех, кто грабит и увечит подданных короля и королевы Испании.
Рокка ответил, что они никого не собирались грабить, наоборот, их самих ограбил тот самый мужчина, в нападении на которого их обвиняют. Алькальд сухо уведомил их, что они ошибаются, но соблаговолил разрешить им отправить письмо. И когда прибыл секретарь посольства, им вернули свободу, получив предварительное письменное обязательство уплатить штраф и компенсацию сеньору Рибере. Далее алькальд милостиво согласился выслушать подробности ограбления, которому они будто бы подверглись, и пообещал рассмотреть этот вопрос с коррехидором.
Как выяснилось, чашу страдания они испили еще не до дна. Последние капли выплеснул на них венецианский посол, к которому их доставили сразу после освобождения.
Федерико Мочениго, крупный, импозантный мужчина, воротя патрицианским носом от запаха экскрементов, которыми пропитались лохмотья агентов Совета трех, выслушал их печальный рассказ.
— Вашим действиям недоставало благоразумия, необходимого для служащих нашего учреждения. — В голосе посла чувствовалось пренебрежение не только к агентам, но и к самому Совету трех.
Лицо Галлино оставалось бесстрастным. Рокка же возмутился.
— Я не могу согласиться, ваше высочество, что мы действовали неблагоразумно. Мы вели операцию к успешному завершению. Но никто не застрахован от нападения разбойников, и едва ли можно упрекать нас в том, что мы попали к ним в руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87