Мне было бы крайне огорчительно думать, что я причинил вам беспокойство, а? Надеюсь, что нет. — Профессор потер сухонькие ручки, и его пытливые глаза за стеклами очков заблестели.
— Я ничто не почту беспокойством для себя, если мне обещано сообщение о близком человеке, почти сыне, мистер Близзард.
— Доктор, доктор Близзард, — поправил его профессор, — ваш покорный слуга. Присаживайтесь, прошу вас.
Сэр Джон уселся в кресло, указанное доктором, и положил на стоявший сбоку столик шляпу и хлыст. Профессор оперся руками о стол и задумчиво поцокал языком. Потом он поднял очки почти к самому краю седого парика и внимательно посмотрел на посетителя близорукими глазами.
— Сообщение, о котором идет речь, сэр, из ряда вон выходящее, оч-чень странное, да, поверьте, я бы сказал — потрясающее.
— Да, да, — кивнул баронет. — Умоляю, не держите меня в неизвестности.
— Та-та! Я и не собираюсь. Мне лишь надо как-то подготовить вас, а?
— Подготовить меня?
— Видит Бог, да! Разве я не упомянул, что мое сообщение потрясающего свойства? Дело обстоит так, сэр: виселица в Тайберне оказалась для вашего друга вратами жизни, но не в том смысле, в каком встречается то ли у пророка, то ли у сочинителя псалмов или теолога, одним словом, того, кому принадлежит изречение: «Mors jannua vitae» [Смерть — врата жизни (лат.)] .
Сэр Джон глядел на него, ничего не понимая. Уж не сумасшедший ли перед ним?
— Доктор Близзард, не объясните ли вы мне попросту, что вы имеете в виду?
— Попросту? Ага, попросту... тогда... Впрочем, погодите! Я — доктор, как уже говорил вам. Сэр, я профессор анатомии, следовательно, изучаю анатомию... К счастью, сэр, друзья вашего друга позабыли сделать распоряжения о его похоронах, и я купил труп у негодяев, срезавших веревку, за две гинеи, а потом, говоря попросту, обнаружил, что он вовсе не мертв...
Сэр Джон замер. Кровь отхлынула у него от лица, губы приоткрылись, но он не мог произнести ни звука. Потом его стала бить дрожь.
— Вот, вот, та-та! — воскликнул доктор и, водрузив очки на нос, вперился в гостя. — Я предупреждал, что новость волнительного свойства, а вы еще предложили мне объяснить вам все попросту.
— Я... — баронет задохнулся от волнения, — Я уже пришел в себя, сэр. — Сэр Джон героически пытался совладать с собой. Он вытащил платок и промокнул вспотевший лоб. — Но вы, признаюсь, потрясли меня. Сказать по правде, я и сейчас как в тумане. Вы подразумеваете, что Гарри Гейнор... жив?
— Не только жив, но почти здоров, он быстро пошел на поправку. Через денек-другой он сможет вернуться к обычной жизни.
Последовало молчание, которое профессор не счел нужным нарушить: он понимал, что обычный ум не в состоянии быстро воспринять подобное известие.
— Но это же чудо! — воскликнул сэр Джон неестественным голосом: он все еще сомневался, все еще не понимал до конца того, что рассказал профессор.
— Та-та! — цокнул, по обыкновению, профессор. — Чудес в природе не бывает. Чудо — вне природы, а я вам сообщил о естественном событии. Такое действительно происходит, но крайне редко, потому и кажется чудом, однако совсем не чудо!
— Где он? — спросил сэр Джон дрожащим голосом.
— Там, наверху, ждет вас, — услышал он ответ, рассеявший наконец туман в его голове.
Гарри Гейнор жив, он ждет его наверху. Это сэр Джон понял сразу, а больше ему пока ничего не требовалось. Он тут же вскочил:
— Почему вы мне сразу не сказали, что он жив? Почему в письме об этом ни слова, ни намека?
— Спросите капитана, — профессор улыбнулся. — Я бы сразу связался с его друзьями, но он не хотел. Очень осторожный юноша, хоть и сорвиголова. Но я задерживаю вас. Сюда, пожалуйста!
Он повел сэра Джона вверх по крутой темной лестнице. На узкой площадке наверху он мгновение помедлил, потом постучал и отворил дверь. Баронет зашел в комнату и замер на месте, словно не веря собственным глазам: перед ним в стеганом халате стоял, улыбаясь, Гарри Гейнор.
Доктор вышел и притворил за собой дверь, оставив друзей наедине.
— Гарри! — вскричал сэр Джон внезапно охрипшим голосом.
— Мой дорогой сэр Джон!
Баронет вне себя от радости широко раскрыл ему объятия, прижал его к сердцу.
— Мой мальчик, мой мальчик! — бормотал он срывающимся голосом, со слезами на глазах. — Мы уже оплакали твою кончину, а ты воскрес из мертвых!
Когда наконец капитан успокоил сэра Джона, и тот мало-помалу осознал удивительное происшествие, они сели, и начался долгий разговор. Гейнор раскрыл сэру Джону свои планы: он должен немедленно покинуть Англию.
— По закону человека не карают дважды за одно и то же преступление, — сказал он. — Но я отнюдь не уверен, что для опасного якобитского агента правительство не сделает исключения. Оно постарается избавиться от меня, как только поползут слухи, что я избежал смерти.
— Да, да, — поддержал его баронет. — Ты рассуждаешь мудро. Наверное, тебе понадобятся деньги?
— Деньги у меня есть. Я могу снять по аккредитиву в банке «Чайлдс» почти две тысячи гиней, но, пожалуй, разумнее не обращаться в банк. Хоть тождество капитана Дженкина и капитана Гейнора не имеет официального подтверждения, все понимают, что это одно и то же лицо. Банкиры почтут своим долгом известить правительство.
— Ты прав, — подтвердил сэр Джон, — Пользуйся моим кошельком, как своим собственным.
— Благодарю вас, сэр, — тотчас отозвался капитан. —Полагаю, ста гиней мне хватит, чтобы добраться до Рима.
— Я принесу деньги завтра.
— Тогда, если доктор Близзард позволит, я уеду послезавтра. А как дела у вас, сэр Джон?
Сэр Джон глядел на Гарри и изумлялся: до сих пор — ни слова о Дамарис. Баронету казалось, что он понимает, почему Гарри колеблется.
— Когда я привезу радостную весть, Дамарис будто заново родится, — сказал он.
Лицо капитана побледнело, и он спросил дрогнувшим голосом:
— Она... опечалилась?
— Опечалилась, говоришь? Да она чуть не умерла! Новость о том, что ты жив, будет ей самым лучшим лекарством. Снова розы зацветут на ее щечках, снова заискрятся глаза. А еще, — сэр Джон запнулся, потрясенный внезапно пришедшей ему в голову мыслью, — радостная весть устранит опасность жертвы, которую она задумала принести.
— Жертвы? Какой жертвы?
Сэр Джон спохватился, что не проявил должной осторожности, но отступать было поздно, и он волей-неволей поведал капитану Гейнору свои беды. Сэр Джон облегчил душу, и в ней затеплилась надежда: молодому находчивому человеку найти выход из положения легче, чем ему, потрясенному нависшей над ним угрозой.
Капитан выслушал его молча, с непроницаемым выражением лица и лишь раз кивнул, когда баронет упомянул о подлой ловушке, подстроенной ему Понсфортом. Когда сэр Джон закончил свой рассказ, капитан поднялся и медленно прошелся по комнате — от двери к окну и обратно, заложив руки за спину и задумчиво наклонив голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
— Я ничто не почту беспокойством для себя, если мне обещано сообщение о близком человеке, почти сыне, мистер Близзард.
— Доктор, доктор Близзард, — поправил его профессор, — ваш покорный слуга. Присаживайтесь, прошу вас.
Сэр Джон уселся в кресло, указанное доктором, и положил на стоявший сбоку столик шляпу и хлыст. Профессор оперся руками о стол и задумчиво поцокал языком. Потом он поднял очки почти к самому краю седого парика и внимательно посмотрел на посетителя близорукими глазами.
— Сообщение, о котором идет речь, сэр, из ряда вон выходящее, оч-чень странное, да, поверьте, я бы сказал — потрясающее.
— Да, да, — кивнул баронет. — Умоляю, не держите меня в неизвестности.
— Та-та! Я и не собираюсь. Мне лишь надо как-то подготовить вас, а?
— Подготовить меня?
— Видит Бог, да! Разве я не упомянул, что мое сообщение потрясающего свойства? Дело обстоит так, сэр: виселица в Тайберне оказалась для вашего друга вратами жизни, но не в том смысле, в каком встречается то ли у пророка, то ли у сочинителя псалмов или теолога, одним словом, того, кому принадлежит изречение: «Mors jannua vitae» [Смерть — врата жизни (лат.)] .
Сэр Джон глядел на него, ничего не понимая. Уж не сумасшедший ли перед ним?
— Доктор Близзард, не объясните ли вы мне попросту, что вы имеете в виду?
— Попросту? Ага, попросту... тогда... Впрочем, погодите! Я — доктор, как уже говорил вам. Сэр, я профессор анатомии, следовательно, изучаю анатомию... К счастью, сэр, друзья вашего друга позабыли сделать распоряжения о его похоронах, и я купил труп у негодяев, срезавших веревку, за две гинеи, а потом, говоря попросту, обнаружил, что он вовсе не мертв...
Сэр Джон замер. Кровь отхлынула у него от лица, губы приоткрылись, но он не мог произнести ни звука. Потом его стала бить дрожь.
— Вот, вот, та-та! — воскликнул доктор и, водрузив очки на нос, вперился в гостя. — Я предупреждал, что новость волнительного свойства, а вы еще предложили мне объяснить вам все попросту.
— Я... — баронет задохнулся от волнения, — Я уже пришел в себя, сэр. — Сэр Джон героически пытался совладать с собой. Он вытащил платок и промокнул вспотевший лоб. — Но вы, признаюсь, потрясли меня. Сказать по правде, я и сейчас как в тумане. Вы подразумеваете, что Гарри Гейнор... жив?
— Не только жив, но почти здоров, он быстро пошел на поправку. Через денек-другой он сможет вернуться к обычной жизни.
Последовало молчание, которое профессор не счел нужным нарушить: он понимал, что обычный ум не в состоянии быстро воспринять подобное известие.
— Но это же чудо! — воскликнул сэр Джон неестественным голосом: он все еще сомневался, все еще не понимал до конца того, что рассказал профессор.
— Та-та! — цокнул, по обыкновению, профессор. — Чудес в природе не бывает. Чудо — вне природы, а я вам сообщил о естественном событии. Такое действительно происходит, но крайне редко, потому и кажется чудом, однако совсем не чудо!
— Где он? — спросил сэр Джон дрожащим голосом.
— Там, наверху, ждет вас, — услышал он ответ, рассеявший наконец туман в его голове.
Гарри Гейнор жив, он ждет его наверху. Это сэр Джон понял сразу, а больше ему пока ничего не требовалось. Он тут же вскочил:
— Почему вы мне сразу не сказали, что он жив? Почему в письме об этом ни слова, ни намека?
— Спросите капитана, — профессор улыбнулся. — Я бы сразу связался с его друзьями, но он не хотел. Очень осторожный юноша, хоть и сорвиголова. Но я задерживаю вас. Сюда, пожалуйста!
Он повел сэра Джона вверх по крутой темной лестнице. На узкой площадке наверху он мгновение помедлил, потом постучал и отворил дверь. Баронет зашел в комнату и замер на месте, словно не веря собственным глазам: перед ним в стеганом халате стоял, улыбаясь, Гарри Гейнор.
Доктор вышел и притворил за собой дверь, оставив друзей наедине.
— Гарри! — вскричал сэр Джон внезапно охрипшим голосом.
— Мой дорогой сэр Джон!
Баронет вне себя от радости широко раскрыл ему объятия, прижал его к сердцу.
— Мой мальчик, мой мальчик! — бормотал он срывающимся голосом, со слезами на глазах. — Мы уже оплакали твою кончину, а ты воскрес из мертвых!
Когда наконец капитан успокоил сэра Джона, и тот мало-помалу осознал удивительное происшествие, они сели, и начался долгий разговор. Гейнор раскрыл сэру Джону свои планы: он должен немедленно покинуть Англию.
— По закону человека не карают дважды за одно и то же преступление, — сказал он. — Но я отнюдь не уверен, что для опасного якобитского агента правительство не сделает исключения. Оно постарается избавиться от меня, как только поползут слухи, что я избежал смерти.
— Да, да, — поддержал его баронет. — Ты рассуждаешь мудро. Наверное, тебе понадобятся деньги?
— Деньги у меня есть. Я могу снять по аккредитиву в банке «Чайлдс» почти две тысячи гиней, но, пожалуй, разумнее не обращаться в банк. Хоть тождество капитана Дженкина и капитана Гейнора не имеет официального подтверждения, все понимают, что это одно и то же лицо. Банкиры почтут своим долгом известить правительство.
— Ты прав, — подтвердил сэр Джон, — Пользуйся моим кошельком, как своим собственным.
— Благодарю вас, сэр, — тотчас отозвался капитан. —Полагаю, ста гиней мне хватит, чтобы добраться до Рима.
— Я принесу деньги завтра.
— Тогда, если доктор Близзард позволит, я уеду послезавтра. А как дела у вас, сэр Джон?
Сэр Джон глядел на Гарри и изумлялся: до сих пор — ни слова о Дамарис. Баронету казалось, что он понимает, почему Гарри колеблется.
— Когда я привезу радостную весть, Дамарис будто заново родится, — сказал он.
Лицо капитана побледнело, и он спросил дрогнувшим голосом:
— Она... опечалилась?
— Опечалилась, говоришь? Да она чуть не умерла! Новость о том, что ты жив, будет ей самым лучшим лекарством. Снова розы зацветут на ее щечках, снова заискрятся глаза. А еще, — сэр Джон запнулся, потрясенный внезапно пришедшей ему в голову мыслью, — радостная весть устранит опасность жертвы, которую она задумала принести.
— Жертвы? Какой жертвы?
Сэр Джон спохватился, что не проявил должной осторожности, но отступать было поздно, и он волей-неволей поведал капитану Гейнору свои беды. Сэр Джон облегчил душу, и в ней затеплилась надежда: молодому находчивому человеку найти выход из положения легче, чем ему, потрясенному нависшей над ним угрозой.
Капитан выслушал его молча, с непроницаемым выражением лица и лишь раз кивнул, когда баронет упомянул о подлой ловушке, подстроенной ему Понсфортом. Когда сэр Джон закончил свой рассказ, капитан поднялся и медленно прошелся по комнате — от двери к окну и обратно, заложив руки за спину и задумчиво наклонив голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66