У нее была возможность не раз убедиться в правоте Эвелин, и ее нежная душа страдала от унижения.
— Что касается капитана Гейнора, — сказала она, — я не уверена, разобрался ли он, кто из нас Дамарис Холлинстоун, а кто Эвелин Кинастон. — Кузина рассмеялась: подобное высказывание показалось ей абсурдным. — Во всяком случае, уверяю тебя, — продолжала Дамарис, — капитан дважды назвал меня мисс Кинастон.
— Неужели? — встрепенулась ее светлость. — Странное заблуждение!
— Поистине странное! — с издевкой подтвердила Эвелин.
Если раньше было задето ее самолюбие, то теперь она испытала подлинную муку. Правда, Эвелин тут же предположила: Дамарис лукавит. Она была очень высокого мнения о себе и не допускала мысли, что при прочих равных условиях кто-то отдаст предпочтение Дамарис. Самодовольство и злость побудили Эвелин сделать кузине коварное предложение:
— Если ты права, если капитан и впрямь не знает, кто из нас богатая наследница Дамарис Холлинстоун, может быть... — она помедлила и закончила не без лукавства: — Может быть, стоит поддержать в нем это заблуждение? Итак, я — Дамарис, а ты — бедная Эвелин Кинастон!
— Дитя мое, что ты говоришь? возмутилась ее мать. — Ты вовсе не бедна, ты...
— Все познается в сравнении, дорогая мама. Я сравниваю себя с Дамарис. Ну, что скажешь, Дамарис?
— Что скажу? — удивленно отозвалась кузина. — Ты с ума сошла, Эвелин!
Эвелин снова презрительно рассмеялась:
— Сдается мне, ты хвастунишка, Дамарис.
— Эвелин! — одернула ее мать.
— Я хвастунишка? — добродушно переспросила Дамарис.
— А кто же еще? Ведь ты не отваживаешься проверить?
— Не отваживаюсь?
Дамарис почувствовала, что ею овладевает гнев. Она была кроткого нрава, однако это не мешало ей требовать к себе должного уважения. Видно, ей придется проучить Эвелин.
— Не отважишься! — подзадоривала ее кузина.
— Но, дорогие мои, вы же устроите грандиозную путаницу, — встревожилась леди Кинастон.
Она была решительно против затеи своей дочери. Дамарис приняла вызов.
— Это продлится всего лишь день-два, — успокоила она тетушку. — А вы, пожалуйста, попросите сэра Джона принять участие в игре. Поверьте, это пойдет на пользу вашей дочери, — жестко добавила она.
— Ты... ты согласна? — взволнованно воскликнула Эвелин.
Теперь, когда дело было решено, она вдруг испугалась, что ее ждет неудача.
— Ты не оставляешь мне выбора. Что ж, отныне будь Дамарис Холлинстоун. Но если твоя недостойная затея не принесет тебе удовлетворения, изволь прекратить свои насмешки, ты мне слишком досаждаешь ими.
Дамарис откинулась на спинку сиденья. Эвелин снова рассмеялась. Мимолетное чувство страха покинуло ее: если к красоте, дарованной ей природой, добавится богатое наследство, ей бояться нечего.
Тут в разговор вступила мать, сообразившая наконец, что задумали девушки и чем может обернуться придуманная ими игра.
— Но, дорогие мои, — вскричала она, — я вовсе не желаю, чтобы капитан Гейнор ухаживал за моей дочерью! Я этого не допущу, Эвелин, по крайней мере, пока не узнаю больше об этом джентльмене. Я совсем не уверена в том, Что он может претендовать на твою руку. Он, конечно, смел и красив, такие качества не часто встретишь в наше время, но, на мой взгляд, он солдат удачи.
— Солдат удачи! — воскликнула Эвелин. — И вы хотите, чтобы я... Тише, он уже возвращается. С этого момента я — Дамарис Холлинстоун, запомните это, мама.
Лакей открыл капитану Гейнору дверцу, тот быстро Поднялся в карету и принес дамам извинения за вынужденную задержку.
Глава V
ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ
Казалось, сама судьба не оставляла капитану выхода из трудного положения. Ее посредниками выступили разбойник, затем мисс Кинастон. Стяжательство одного положило начало делу, тщеславие другой сулило ему продолжение. Тем не менее обстоятельства еще не сбили капитана с правильного пути, и веское слово сэра Джона Кинастона могло все исправить. Но судьба была тут как тут и все же сыграла с капитаном шутку. Когда карета прибыла в Монастырскую ограду, сэр Джон снарядился в дорогу. Час тому назад нарочный привез дурную весть: брат сэра Джона, живший в Бате [Бат — город на юго-западе Англии, в графстве Сомерсетшир, на реке Эйвон] , тяжело заболел. Баронет ждал прибытия капитана Гейнора, чтобы повидаться с ним перед отъездом.
Прошло двадцать лет с тех пор, как Гейнор посетил Монастырскую ограду. И все же у него сохранилось очень яркое воспоминание о доме, куда его, девятилетнего мальчишку, привез отец. Они с сэром Джоном Кинастоном были верными друзьями, и Гарри Гейнор чувствовал, что тепло былой дружбы согревает и его: сэр Джон испытывал к нему поистине отеческую привязанность. Тем не менее ни в один из своих приездов в Англию за последние семь лет (его отец последовал за Яковом II во Францию, а поскольку мать Гарри к этому времени умерла, он взял сына с собою) капитан Гейнор ни разу не навестил сэра Джона в Монастырской ограде и не был знаком с его женой и дочерью.
Капитан не бывал в поместье намеренно: он не хотел, чтобы в случае его ареста и опознания сэра Джона привлекли к суду по его делу. Сэр Джон уговаривал Гейнора сделать Монастырскую ограду своей штаб-квартирой во время пребывания в Англии, подчеркивая то обстоятельство, что положение хозяина поместья обеспечит гостю полную безопасность. Баронет [Баронет — низший дворянский титул, введенный при Стюартах; отделял нетитулованное дворянство (джентри) от аристократов] был вне подозрений — мировой судья, уважаемый всеми виг. Но капитан Гейнор всегда отвечал ему, что король его очень ценит, потому он не должен рисковать.
Но на сей раз капитан решил, что может воспользоваться столь щедрым гостеприимством: он принял особые меры предосторожности, у него был отличный предлог для пребывания в Англии. В случае его провала сэр Джон был бы скомпрометирован не более других.
Сэр Джон оказал капитану чрезвычайно радушный прием. Могучее сложение, спокойствие духа, здоровый образ жизни помогли ему прекрасно сохраниться, несмотря на годы. В свои шестьдесят он выглядел чуть старше сорока. Правда, сэр Джон был склонен к полноте, но чуть-чуть. При высоком росте и величавой осанке некоторая дородность казалась признаком силы. Голубые ясные глаза, острый проницательный жизнерадостный взгляд придавали лицу моложавость. Загорелое лицо под неизменным седым париком сияло красотой и благородством.
Сэр Джон высоко ценил капитана Гейнора: никто лучше, чем он, не знал этого достойного молодого человека. Не имея сына-наследника, он одно время лелеял надежду, что его дочь и капитан Гейнор поженятся. Сэр Джон предпочел бы Гарри Гейнора другим молодым людям не только за его заслуги, но по причине старой дружбы с Гейнором-старшим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
— Что касается капитана Гейнора, — сказала она, — я не уверена, разобрался ли он, кто из нас Дамарис Холлинстоун, а кто Эвелин Кинастон. — Кузина рассмеялась: подобное высказывание показалось ей абсурдным. — Во всяком случае, уверяю тебя, — продолжала Дамарис, — капитан дважды назвал меня мисс Кинастон.
— Неужели? — встрепенулась ее светлость. — Странное заблуждение!
— Поистине странное! — с издевкой подтвердила Эвелин.
Если раньше было задето ее самолюбие, то теперь она испытала подлинную муку. Правда, Эвелин тут же предположила: Дамарис лукавит. Она была очень высокого мнения о себе и не допускала мысли, что при прочих равных условиях кто-то отдаст предпочтение Дамарис. Самодовольство и злость побудили Эвелин сделать кузине коварное предложение:
— Если ты права, если капитан и впрямь не знает, кто из нас богатая наследница Дамарис Холлинстоун, может быть... — она помедлила и закончила не без лукавства: — Может быть, стоит поддержать в нем это заблуждение? Итак, я — Дамарис, а ты — бедная Эвелин Кинастон!
— Дитя мое, что ты говоришь? возмутилась ее мать. — Ты вовсе не бедна, ты...
— Все познается в сравнении, дорогая мама. Я сравниваю себя с Дамарис. Ну, что скажешь, Дамарис?
— Что скажу? — удивленно отозвалась кузина. — Ты с ума сошла, Эвелин!
Эвелин снова презрительно рассмеялась:
— Сдается мне, ты хвастунишка, Дамарис.
— Эвелин! — одернула ее мать.
— Я хвастунишка? — добродушно переспросила Дамарис.
— А кто же еще? Ведь ты не отваживаешься проверить?
— Не отваживаюсь?
Дамарис почувствовала, что ею овладевает гнев. Она была кроткого нрава, однако это не мешало ей требовать к себе должного уважения. Видно, ей придется проучить Эвелин.
— Не отважишься! — подзадоривала ее кузина.
— Но, дорогие мои, вы же устроите грандиозную путаницу, — встревожилась леди Кинастон.
Она была решительно против затеи своей дочери. Дамарис приняла вызов.
— Это продлится всего лишь день-два, — успокоила она тетушку. — А вы, пожалуйста, попросите сэра Джона принять участие в игре. Поверьте, это пойдет на пользу вашей дочери, — жестко добавила она.
— Ты... ты согласна? — взволнованно воскликнула Эвелин.
Теперь, когда дело было решено, она вдруг испугалась, что ее ждет неудача.
— Ты не оставляешь мне выбора. Что ж, отныне будь Дамарис Холлинстоун. Но если твоя недостойная затея не принесет тебе удовлетворения, изволь прекратить свои насмешки, ты мне слишком досаждаешь ими.
Дамарис откинулась на спинку сиденья. Эвелин снова рассмеялась. Мимолетное чувство страха покинуло ее: если к красоте, дарованной ей природой, добавится богатое наследство, ей бояться нечего.
Тут в разговор вступила мать, сообразившая наконец, что задумали девушки и чем может обернуться придуманная ими игра.
— Но, дорогие мои, — вскричала она, — я вовсе не желаю, чтобы капитан Гейнор ухаживал за моей дочерью! Я этого не допущу, Эвелин, по крайней мере, пока не узнаю больше об этом джентльмене. Я совсем не уверена в том, Что он может претендовать на твою руку. Он, конечно, смел и красив, такие качества не часто встретишь в наше время, но, на мой взгляд, он солдат удачи.
— Солдат удачи! — воскликнула Эвелин. — И вы хотите, чтобы я... Тише, он уже возвращается. С этого момента я — Дамарис Холлинстоун, запомните это, мама.
Лакей открыл капитану Гейнору дверцу, тот быстро Поднялся в карету и принес дамам извинения за вынужденную задержку.
Глава V
ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ
Казалось, сама судьба не оставляла капитану выхода из трудного положения. Ее посредниками выступили разбойник, затем мисс Кинастон. Стяжательство одного положило начало делу, тщеславие другой сулило ему продолжение. Тем не менее обстоятельства еще не сбили капитана с правильного пути, и веское слово сэра Джона Кинастона могло все исправить. Но судьба была тут как тут и все же сыграла с капитаном шутку. Когда карета прибыла в Монастырскую ограду, сэр Джон снарядился в дорогу. Час тому назад нарочный привез дурную весть: брат сэра Джона, живший в Бате [Бат — город на юго-западе Англии, в графстве Сомерсетшир, на реке Эйвон] , тяжело заболел. Баронет ждал прибытия капитана Гейнора, чтобы повидаться с ним перед отъездом.
Прошло двадцать лет с тех пор, как Гейнор посетил Монастырскую ограду. И все же у него сохранилось очень яркое воспоминание о доме, куда его, девятилетнего мальчишку, привез отец. Они с сэром Джоном Кинастоном были верными друзьями, и Гарри Гейнор чувствовал, что тепло былой дружбы согревает и его: сэр Джон испытывал к нему поистине отеческую привязанность. Тем не менее ни в один из своих приездов в Англию за последние семь лет (его отец последовал за Яковом II во Францию, а поскольку мать Гарри к этому времени умерла, он взял сына с собою) капитан Гейнор ни разу не навестил сэра Джона в Монастырской ограде и не был знаком с его женой и дочерью.
Капитан не бывал в поместье намеренно: он не хотел, чтобы в случае его ареста и опознания сэра Джона привлекли к суду по его делу. Сэр Джон уговаривал Гейнора сделать Монастырскую ограду своей штаб-квартирой во время пребывания в Англии, подчеркивая то обстоятельство, что положение хозяина поместья обеспечит гостю полную безопасность. Баронет [Баронет — низший дворянский титул, введенный при Стюартах; отделял нетитулованное дворянство (джентри) от аристократов] был вне подозрений — мировой судья, уважаемый всеми виг. Но капитан Гейнор всегда отвечал ему, что король его очень ценит, потому он не должен рисковать.
Но на сей раз капитан решил, что может воспользоваться столь щедрым гостеприимством: он принял особые меры предосторожности, у него был отличный предлог для пребывания в Англии. В случае его провала сэр Джон был бы скомпрометирован не более других.
Сэр Джон оказал капитану чрезвычайно радушный прием. Могучее сложение, спокойствие духа, здоровый образ жизни помогли ему прекрасно сохраниться, несмотря на годы. В свои шестьдесят он выглядел чуть старше сорока. Правда, сэр Джон был склонен к полноте, но чуть-чуть. При высоком росте и величавой осанке некоторая дородность казалась признаком силы. Голубые ясные глаза, острый проницательный жизнерадостный взгляд придавали лицу моложавость. Загорелое лицо под неизменным седым париком сияло красотой и благородством.
Сэр Джон высоко ценил капитана Гейнора: никто лучше, чем он, не знал этого достойного молодого человека. Не имея сына-наследника, он одно время лелеял надежду, что его дочь и капитан Гейнор поженятся. Сэр Джон предпочел бы Гарри Гейнора другим молодым людям не только за его заслуги, но по причине старой дружбы с Гейнором-старшим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66