— Вы находились вдвоем с ним в окрестностях Касале в доме крестьянина, который был ограблен, а впоследствии убит Лорендзаччо в таверне «Олень». Перед своей смертью погибший успел опознать вас. Вы признаетесь в содеянном?
— Признание подразумевает совершение преступления. Я подтверждаю изложенные вами факты, которые, однако, ничуть не противоречат моему предыдущему заявлению. Но, повторяю, это отнюдь не признание.
— Тогда объясните, почему вы сбежали от моего офицера, если ваша совесть была чиста?
— Потому что обстоятельства были против меня. Я поступил необдуманно и действовал в тот момент в состоянии аффекта.
— Впоследствии вы нашли убежище в доме синьора Аннибала Барбареско, проявившего к вам неожиданное сострадание. Нет сомнений, что вы рассказали ему о том, что случилось с вами, представив себя невинно преследуемой жертвой.
Белларион оставил без ответа это утверждение, происхождение которого для него не являлось загадкой — Барбареско, узнав от начальника стражи о случившемся в таверне «Олень», поспешил обвинить Беллариона в воровстве.
— Прошлой ночью вы попытались ограбить его, — продолжал после небольшой паузы подеста, — и, будучи застигнутым на месте преступления графом Спиньо, вы убили последнего, а затем ранили самого синьора Барбареско. Вы пытались ускользнуть из дома синьора Барбареско через окно, но были задержаны стражей. Вы признаетесь в этом?
— Нет. Позвольте изложить вам некоторые факты: я провел у синьора Барбареско без малого неделю и большую часть этого времени находился почти наедине с ним, если не считать присутствия его престарелого слуги; однако почему-то я выбрал для приписываемого мне ограбления ночь, когда в его доме, помимо него, находилось еще семеро крепких мужчин. Разве ваше превосходительство не видит здесь явного противоречия?
Его превосходительство, да и все собравшиеся в зале суда без труда увидели это противоречие. Но не только это бросалось в глаза: речь и манера обвиняемого выдавали в нем скорее школяра, чем разбойника.
— Как тогда вы объясните случившееся? — поинтересовался подеста, задумчиво пощипывая свою бородку. — Мы готовы выслушать вас.
— Закон всегда требует выслушать сперва обвинителя — синьора Барбареско, — смело ответил Белларион.
— Вы осмеливаетесь толковать закон? — неприязненно улыбнулся подеста. — Мошенники любят делать это.
— Вы рискуете объявить мошенниками всех юристов Италии, — парировал Белларион и был вознагражден одобрительными смешками из зала
— вероятно, многие в его сарказме усмотрели куда больше правды, чем он вкладывал в него. — Могу заверить ваше превосходительство, что я не новичок в науках — мне приходилось изучать юриспруденцию, богословие, риторику и многое другое.
— Возможно, — мрачно произнес подеста, — но сейчас вам предстоит серьезно углубить свои познания. — Мессер де Феррарис тоже умел пользоваться сарказмом. — Итак, — продолжал он, — вы слышали предъявленное вам обвинение. Отвечайте на него.
— Отвечать? — удивился Белларион. — Но почему я должен отвечать, когда закон предписывает сначала выслушать лично самого обвинителя, чтобы обвиняемый мог задать ему некоторые вопросы? Простите мне упорство, ваше превосходительство, но я настаиваю на соблюдении прав обвиняемого. Я требую, чтобы синьор Барбареско предстал перед судом, и вы услышите, как он будет вынужден публично опровергнуть все выдвигаемые им обвинения.
— Вы позволяете себе распоряжаться здесь?! — негодующе прогремел голос подесты.
— Здесь распоряжается закон, — невозмутимо ответил Белларион, — и я всего лишь объясняю его.
— Ну и ну! — ухмыльнулся подеста и покачал головой. — Хорошо, я постараюсь быть снисходительным к вашему упрямству, о чем вы только что просили меня. Пригласите мессера Барбареско, — возвысил он голос и окинул взором толпившихся в зале зевак.
Возбужденный офицер протиснулся вперед и встал перед подестой.
— Ваше превосходительство, мессер Барбареско исчез. Сегодня утром, сразу же после восхода солнца, он покинул Касале, и вместе с ним скрылись его шестеро друзей, имена которых известны мессеру Бернабо, а также его единственный слуга.
Регент задумчиво погладил подбородок и повернулся к изумленному подесте.
— Как такое могло произойти? — сурово спросил он.
— Я узнал об аресте этого человека только поздно утром, — ответил подеста. — И как бы то ни было, задержание обвинителей нигде не практикуется.
— Однако следовало принять некоторые меры предосторожности при рассмотрении дела, обстоятельства которого столь необычны.
— Позвольте возразить вашему высочеству, но только побег обвинителя говорит об исключительности обстоятельств этого дела.
Регент недовольно откинулся в кресле и наполовину прикрыл глаза веками:
— Ну что ж, я не стану больше вмешиваться в судебный процесс. Продолжайте, вас все ждут.
Куда более озадаченный поведением регента, чем всем остальным, вместе взятым, подеста вновь обратился к Беллариону:
— Вы слышали, мессер, — ваш обвинитель не может присутствовать здесь лично.
— Прекрасно, — рассмеялся Белларион. — Я думаю, вы согласитесь со мной, что его побег лучше всего свидетельствует о лживости его обвинения.
— Но, мессер, вы должны уважать суд, — увещевающим тоном продолжал подеста, словно забыв о существовании слова «мошенник», которым он совсем недавно награждал Беллариона. — Вы просто обязаны сообщить нам свою версию происшедшего, чтобы мы могли принять решение, как поступать с вами.
— Хорошо, — ответил Белларион, — но, увы, я немногое могу сказать вам, поскольку я не присутствовал в самом начале ссоры, разыгравшейся между графом Спиньо и мессером Барбареско. Я услышал шум и крики о помощи, но граф Спиньо был уже мертв, когда я появился в комнате, откуда они доносились. Увидев меня и решив, что я могу их выдать, мессер Барбареско и его друзья напали на меня, но мне удалось ранить хозяина дома и закрыться в одной из комнат, откуда я ускользнул через окно. Поверьте, ваше превосходительство, если бы не стража, мне ни за что не удалось бы выбраться оттуда целым и невредимым.
Такая история, по мнению Беллариона, должна была убедительно прозвучать для ушей регента, но подеста отнюдь не был удовлетворен ею.
— Я куда более охотно поверил бы вам, — с вызовом в голосе заявил последний, — если бы вы смогли объяснить нам, почему граф Спиньо и вы сами оказались в момент происшествия полностью одетыми, в то время как все остальные были в ночных рубашках. Одно это говорит о том, кто был агрессором, а кто — жертвой.
Белларион взглянул на регента, но тот словно замер в своем кресле и лишь сурово и строго глядел на него в упор, у него мелькнула мысль, что как шпион он может представлять собой ценность для регента лишь в том случае, если умолчит о своей миссии в доме Барбареско.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101