Или, еще лучше, работать. Меньше отвлекающих факторов.
- Ну да?! - изумился Дима. - А плеск невидимых в темноте волн? А
прибрежный песок под кокосовыми пальмами, после дневной жары еще теплый,
как человеческое тело? А звезды, наконец?
- Перестаньте паясничать. Взрослый же человек.
- О да, - сказал Дима. - А вы не ленинградка.
- Ну и что?
- А я тоже не ленинградец. Родился в Москве, здесь учусь только.
Она помолчала, явно колеблясь, отвечать ли информацией на информацию,
или пренебречь. Такт пересилил.
- Владивосток, - уронила она.
- Лихо, - сказал Дима с восхищением. - А я вот Европы не покидал,
обидно... Как же вы заблудились?
Она молчала.
- Это секрет? - кротко спросил он.
Она поджала губы. Потом такт пересилил снова.
- Мы на неделю приехали. Подруги в какой-то театр пошли прорываться,
а мне эти лицедейства даром не нужны. Решила просто посмотреть вечерний
город и... перестаралась.
- Не огорчайтесь, - сказал Дима. - Я вас спасу.
Она фыркнула. На протяжении всего разговора она не взглянула в его
сторону ни разу.
- Может, познакомимся все же? - попросил Дима.
- Галка, - ответила она немедленно, будто дожидалась. - Только Галка,
никаких уменьшительных.
- Есть, шеф! - гаркнул Дима, на ходу щелкнув каблуками. - Будет
исполнено, шеф! Очень приятно, шеф!
- А вас? - спросила она натянуто.
- Доцент тупой, - сказал Дима. Она даже не улыбнулась, ни чуть-чуть;
губы ее, такие мягкие, нежные были фанатично стиснуты.
- Меня - Димка, - сообщил он. Томно вздохнул. - Можно также Дымок.
Она фыркнула.
- А можно - Пушок? - осведомилась она. - Или предпочитаете Барсик?
- Предпочитаю Дымок, однако ж, если вам угодно...
- Димка так Димка, - оборвала она. - Скоро?
- Ну, как... - честно ответил Дима.
Она впервые покосилась в его сторону - коротко и требовательно.
Двойной пролетающий молнией взблеснули очки.
- Перестаньте молотить языком и займитесь делом, наконец. Вы же
обещали. Мне нужно домой, вы понимаете?
- Исессино, - ответил Дима.
- Вот навязался...
- Уважаемая и где-то внутри милая Галка, - сказал Дима. - У вас
виктивное поведение.
- Что?! - взъярилась она.
- Вы так боитесь, что я склоню вас к позорному сожительству в детской
песочнице, затем убью, ограблю и, расчленив юное тело, спущу в
канализацию, что вы каждой фразой меня на это провоцируете. Расслабьтесь.
Я довольно хороший.
Она не реагировала секунд пять, а потом даже остановилась.
Повернулась к нему наконец.
- Я вас боюсь? - с предельным презрением сказала она. - Да я вас в
грош не ставлю! Вы прост болван или маньяк!
Дима широко улыбнулся.
- Наверное, все-таки маньяк, - сказал он. - За последние два дня я
влюбляюсь в третий раз. И все три раза - безответно. Просто не знаю, как
жить дальше.
- Нет, - сказала она. - Все-таки болван.
Дима засмеялся.
- Что вы хихикаете все время?!
- Блошки щекочуть.
Она фыркнула.
- Где остановка?
- Да, черт! Я и забыл, мы ж остановку ищем, - спохватился Дима. -
Шерше...
- Ну знаете, это действительно свинство! Я тороплюсь!
- Принято, шеф, - сказал Дима и щелкнул каблуками. Потом они снова
пошли.
Некоторое время молчали. Дима озирался - он честно старался найти.
Галка смотрела только вперед.
- Крайне дурацкий город, - вдруг сообщила она.
- Какой?
- Ваш.
- Впервые слышу. Поясните, будьте добры.
- Не паясничайте, Дымок, я вас просила уже. С одной стороны - вся эта
прорва архитектурных финтифлюшек, с другой - плоскостность, двухмерность,
монохромность. У нас вот - сопки, дома разного цвета... С матфака, с
Суханова, Золотой Рог видно, это же приятно, когда на лекциях сидишь и
балдеешь. А тут - крыши, крыши...
- Исаакий как раз напротив универа...
- Ха, драгоценность! Торчит ни к селу ни к городу...
Дима почесал щеку.
- Айда взорвем, - предложил он. - У меня ребята есть знакомые, пару
грузовиков с ТНТ подбросят к рассвету...
Она блеснула очками в его сторону и впервые улыбнулась. Правда, еще
не настоящей своей улыбкой. Этим губам сухая ирония не шла. Но все-таки
уже улыбнулась. Сказала:
- Рук марать неохота.
Подождала.
- Шокирует?
- Ясное дело.
- Ну да, вы - художник. Чем бесполезнее, тем лучше. Наверное, слюной
исходите от сфинксов?
- Слезами, - ответил Дима. - Стояли они в Фивах, горюшка не знали, а
тут на воздусях кислоты плавают, перегары, выхлопы, и от эдакого амбре за
полсотни лет они истрепались больше, чем за предыдущие тысячи.
- Следовало ожидать, - сказала она после короткого размышления.
Помолчала. - А зимняя канавка меня вообще убила и к месту пригвоздила. Там
не то что взрослая женщина - ребенок не утонет.
- Это в связи с загрязнением среды, - серьезно заметил Дима. - Во
времена Лизы было значительно глубже.
- Вы-то откуда знаете?
- Я в команде был, которая ее вытаскивала. Зеленая такая, осклизлая,
карасями изгрызенная...
Сказав про карасей, Дима вспомнил, что не ужинал, и немедленно
захотел есть. Но он шел ровно, и все посматривал - не становится ли нежнее
строевая походка подруги? Нет, но раскованней и более усталой.
- Я вам соврала, - вдруг сказала Галка.
- Когда это вы успели?
- Меня зовут Инга.
Дима качнул головой.
- Позвольте документик.
- Что?!
- Я очень нехорошо отношусь к тем, кто на ходу меняет имена.
Она опять скривила губы и, остановившись, сунулась в сумочку. Дима
тоже встал, созерцая дивное зрелище, прелесть которого неожиданно стала
ему доступна. Прежде вид девушки, роющейся в сумочке, раздражал.
- Прошу вас, - сухо сказала она, протягивая паспорт.
Он открыл - действительно Инга. Таманова Инга Витальевна. На фото
Инге Витальевне было лет пятнадцать. Маленькая девчонка со свешенной на
лоб челкой беспомощно и чуть испуганно щурилась.
С трудом Дима подавил позыв изобразить пытливое милицейское лицо и,
как бы в шутку полистав паспорт, заглянул в графу "семейное положение".
- Инга по-японски - карма, - задумчиво сказал он, возвращая документ.
- Что?
- Карма. Есть такое понятие в буддизме, я думал, всякий знает.
- А ну-ка, назовите число "пи" с точностью до десятого знака!
- Что? - удивился Дима. Она победно сверкнула очками и сказала: - Я
думала, всякий знает.
Дима улыбнулся.
- Как бы квиты, - проговорил он. Подумал. - Это закон распределения
душ умерших для следующего воплощения.
- Да, для нашей жизни такое знание совершенно необходимо, - съязвила
Инга.
- Каждый поступок, - будто не слыша, продолжал Дима, - ставит твою
душу на один из миллиона возможных путей, по которому после твоей смерти
она пойдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53