- Я не прислушиваюсь к сплетням, даже тогда, когда они выносятся на
страницы газет!
Ляшенко не понял, что он имел в виду, но уточнять не стал - вопрос
был почему-то неприятен собеседнику. Тем не менее, решил, что надо
непременно поинтересоваться судьбой библиотеки профессора Яворского, так
же как и довольно странной позицией Инны Антоновны Билан.
А еще подумал, что Билякевич прав: конфликт на автостоянке нельзя
выводить из самого себя...
Сторожук пошел проводить его. В небольшом палисаднике перед
приземистым, таящимся за разросшимися кустами сирени здании бюро
судебно-медицинской экспертизы, он придержал Валентина за локоть.
- Не завидую, Валентин Георгиевич: потреплют вам нервы с этим делом.
- Почему так думаете?
- Видимо, вам придется высвечивать неблаговидное поведение Ларисы,
что, так или иначе, бросит тень на семью Яворских-Волощук, реноме которой
тщательно оберегается всеми ее членами. Не улыбайтесь, смешного тут мало.
К вашему сведению: отец Надежды Семеновны, ныне персональный пенсионер, в
свое время был заместителем министра здравоохранения, ее старший брат
Роман - академик, второй брат, Василий - главврач правительственного
санатория. О покойном профессоре Матвее Петровиче уже не говорю, но не
сомневаюсь, что при необходимости Надежда Семеновна не постесняется
обратиться за поддержкой к его бывшим пациентам из числа власти
предержащих, и ее просьба, скорее всего, будет уважена.
- Предостерегаете от гнева медицинской элиты?
- Элита - понятие не профессиональное - социальное, - невесело
усмехнулся Сторожук. - В обществе, где существуют чины и звания,
номенклатурные должности и адъютанты, спецсанатории и персональные пенсии,
декларация: "Все равны перед законом" остается всего лишь декларацией.
Готов держать пари, что телефонный звонок вашему начальству академика
Романа Волощука, или, скажем, товарища Н. из Совмина республики, будет
весомее любых ваших доводов. Так, что готовьтесь к начальственным окрикам,
в лучшем случае к визитам заступников, ходатаев...
Сторожук, словно в воду глядел: не успел Валентин вернуться в
управление, как к нему явился первый ходатай.
Впрочем, майор Великанов из отдела кадров не считал себя таковым и
держался с Валентином покровительственно, то и дело подчеркивая, что
беседует с ним как старший товарищ, желающий лишь одного - предостеречь не
в меру ретивого капитана от опрометчивых шагов.
Валентин не принимал всерьез Великанова, сама фамилия которого,
словно в насмешку, была дана низкорослому тщедушному человеку с
приплюснутым носом-пуговкой на округлом полудетском лице; непомерным у
него было только самомнение. Но сейчас Ляшенко едва сдерживал себя, ибо
Великанов не просто урезонивал его, но и весьма недвусмысленно намекал
что, коли Валентин станет упорствовать в своей опрометчивости, ему не
избежать неприятностей.
- Скоро майором будешь, если наше представление не задержат там,
наверху, - ткнув пальцем куда-то в раскрытое окно, за которым виднелась
круто вздыбленная крыша железнодорожных билетных касс, говорил Великанов,
- И, если за это время на тебя какая-нибудь серьезная телега не поступит.
Несерьезную мы в металлолом препроводить можем. А вот серьезную...
Он многозначительно оборвал фразу, вприщур посмотрел на Валентина.
- Бог не выдаст, свинья не съест, - как можно благодушнее сказал
Валентин. Он не хотел заводиться с Великановым, и ляпнул первое, что
пришло в голову, но майор побагровел и спросил:
- Это ты кого и в каком качестве подразумеваешь?
- Того, кто своих не выдает, - нашелся Валентин.
- То-то и оно! - погрозил ему пальцем Великанов. - Ты, Валентин
Георгиевич, говорить говори, но не заговаривайся.
- Чем еще обязан, товарищ майор? - чувствуя что вот-вот вспылит, в
свою очередь насупился Валентин.
- Хочешь товарищеский совет?
- Я - весь внимание.
- Не мешай Мандзюку; не лезь в это дело. Я о драке в загородном
ресторане. Говорят, помер парнишка. Трагедия, конечно, для родственников.
Но ты себя поставь на место того человека, к которому этот самый Зимовец с
бандитским ножом подступил. Как бы ты себя вел? Стоял бы и ждал пока он
тебе полное харакири сделает? Не ждал бы - оборонялся. Я тоже не позволил
бы себя резать. И подушечку для смягчения удара от падения хулигану, между
прочим, не подкладывал бы. Так зачем, спрашивается, огород городить и
уважаемую в народе фамилию по милицейским протоколам трепать?
- Не понял, товарищ майор, о какой фамилии речь?
- Не хитри, Валентин Георгиевич. Ты все прекрасно понял! Так вот, -
голос Великанова обрел металлические нотки, - не мешайся в это дело.
Мандзюк сам сообразит, как его наилучшим образом для архива оформить. А не
сообразит, ему подскажут. Оттуда!
Великанов снова ткнул пальцем в сторону крыши железнодорожных касс.
Валентин не стал возражать - это было бессмысленно, но о визите
Великанова, также как и о своей беседе со Сторожуком, счел нужным доложить
начальнику отдела. Ожидал, что Билякевич возмутится, пойдет к начальнику
управления, потребует призвать к порядку зарвавшегося кадровика. Но
подполковник повел себя необычно: сначала испытывающе посмотрел на
Валентина, затем чему-то усмехнулся, забарабанил пальцами по
отполированной до зеркального блеска крышке стола, что делал в
затруднительных случаях.
- А может в самом деле не стоит беспокоить Ларису Яворскую? - после
продолжительной паузы, произнес он. - Если иметь в виду только драку, то
свидетелей и без нее достаточно. К тому же подоплека конфликта, скорее
всего, носит интимный характер, а с учетом этого на откровенность Ларисы
рассчитывать не приходится. Что же касается личности противника, Зимовца,
то полагаю, Мандзюк правильно определил круг подозреваемых: это кто-то из
ассистентов кафедры нейрохирургии. Уличить этого человека теперь уже
несложно. Но боюсь, что мы не сможем предъявить ему обвинение в умышленном
нанесении Зимовцу тяжелой травмы: судя по всему, он действовал в пределах
необходимой обороны.
Немного помолчав, Билякевич снова, как-то необычно - не то
вопрошающе, не то испытывающе - посмотрел на Валентина.
- Так может быть последуем совету майора Великанова?
Валентин оторопел. Не далее как утром, подполковник говорил прямо
противоположное; они как бы поменялись местами. Но если утром Валентин
согласился с ним - это дело надо довести до конца - то сейчас терялся в
догадках:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45