Мистер Смизи вовсе не собирался поселиться в своем ямайском поместье. Такая идея, как он сам выразился, ему никогда и в голову не приходила. Променять Лондон и все его развлечения на жизнь каких-то негров - брр! Он даже и не помышлял о таком добровольном изгнании. Нет, он положительно умер бы там со скуки. Ему просто захотелось побывать в тропиках. Ему рассказывали о них столько занятного. И кстати взглянуть на свои сахарные плантации. И на негров тоже. И, кроме того, ему хотелось одним глазком поглядеть на креолочек - они, говорят, чертовски хорошенькие!
Так мистер Монтегю Смизи объяснял цель своего путешествия тем из пассажиров, кого это интересовало.
В третьем классе "Морской нимфы" пассажиров было немного. Беднякам нечего делать в Вест-Индии, где тяжелую, черную работу выполняют рабы. На борту "Морской нимфы" таких пассажиров было всего четверо, но одному из них предстояло сыграть весьма значительную роль в нашем повествовании.
Тот, о ком идет речь, был ровесником мистера Смизи, но во всем остальном полной его противоположностью. Он был среднего роста, статный и крепкий. Хотя молодого человека и нельзя было назвать брюнетом, цвет его волос для англичанина был довольно темен. В чертах его лица сквозило благородство, и весь его облик привлек бы внимание даже самого равнодушного зрителя. У него были красивые темно-карие глаза, вьющиеся каштановые волосы и задорные завитки на висках. В общем, он вполне заслуживал названия красивого молодого человека. На нем был самый лучший его костюм, впервые за все время плавания надетый им по случаю прибытия к месту назначения. Темно-синий короткий сюртук с черными отворотами, плотно облегающие ноги лосины и высокие сапоги придавали ему изящный вид, несмотря на то, что ткань в швах была несколько потерта.
Занятие, в которое был погружен молодой человек, свидетельствовало об известной степени утонченности натуры. Стоя возле брашпиля, он на листке альбома делал набросок пристани, к которой приближался корабль. Рисунок обнаруживал недюжинные способности юноши, но тем не менее он не был профессиональным художником. К его крайнему сожалению, у него не было никакой профессии. Бедный студент, он приехал в Вест-Индию, как многие едут в колонии, с неопределенной надеждой, что в чужих краях фортуна окажется к нему благосклоннее, чем на родине. Но надежды юноши, очевидно, были не слишком радужны. Его обычно жизнерадостное лицо то и дело омрачала тень.
Но вот корабль уже подошел к берегу, молодой человек закрыл альбом и теперь стоял, окидывая взглядом роскошный тропический пейзаж, впервые представший его взору.
Хотя подобная картина могла вызвать только приятные чувства, на лице юноши отражалось волнение. Пожалуй, даже тревога: как-то его встретят в этом прекрасном краю? Но уже в следующее мгновение его мысли были прерваны голосом, раздавшимся у него над самым ухом. Обернувшись к говорившему, он узнал великолепного пассажира первого класса, мистера Монтегю Смизи.
Так как всю дорогу от Ливерпуля до Ямайки сей джентльмен ни разу не решился переступить ту черту, которая отделяет священные пределы привилегированных пассажиров первого и второго классов от плебейского третьего, появление щеголя возле кабестана было несколько неожиданным. Впрочем, это легко объяснялось тем обстоятельством, что "Морская нимфа" подходила к пристани, и пассажиры всех рангов сбились на носу, чтобы иметь возможность лучше полюбоваться развернувшейся перед ними величественной картиной. Невзирая на неоднократно выраженное им обращение к "мерзкому запаху смолы", мистер Смизи все же, естественно, поддался охватившему всех любопытству и вместе с остальными оказался на плебейской части палубы.
Заняв удобную позицию наверху кабестана, он направил монокль и принялся разглядывать берег, приблизившийся уже настолько, что стали различимы многие детали пейзажа. Впрочем, мистер Смизи недолго предавался созерцанию природы. Он не мог долго хранить молчание, сосредоточенность не была свойственна его натуре. Красота тропической природы, по-видимому, вызвала в нем поэтический трепет, который нашел свое выражение в следующей речи:
- Чертовски красиво, честное слово! Нет, серьезно, превосходные театральные декорации! Как по-вашему, любезный?
Последние слова были обращены к молодому пассажиру третьего класса, который во все время пути так же старательно избегал аристократической кормы, как мистер Смизи избегал плебейского носа. Поэтому услышанный теперь голос был ему совершенно незнаком, так как он впервые видел нашего изысканного денди. Поняв, что последний адресуется к нему, он почувствовал себя несколько задетым покровительственным тоном, но раздражение его мигом улетучилось, едва он увидел, с кем имеет дело. Он посмотрел на франта добродушно, хотя и несколько презрительно.
- Ах, это вы, милейший! - произнес мистер Смизи, только теперь заметив, кому он, собственно, задал свой вопрос. - Да-да, припоминаю, я вас часто видел с кормы. Честное слово, вы странная личность. Нет, серьезно, положительно странная. Прошу простить вольность: каким ветром вас занесло сюда? На Ямайку, я хочу сказать.
- Тем же, что и вас - ответил пассажир третьего класса, которого опять слегка уязвили тон и форма вопроса. - Тем самым, который надувал паруса нашей "Морской нимфы".
- Как? Ах, да... Остроумно, очень остроумно. Но, милейший, я имел в виду другое. Я хотел узнать, зачем вы приехали на Ямайку. Может быть, у вас есть какая-нибудь профессия, и вы...
- Нет, у меня нет профессии, - коротко ответил молодой человек, подавляя желание оборвать бесцеремонного щеголя.
- Тогда, может быть, вы знаете какое-нибудь ремесло?
- Тоже нет, к сожалению.
- Ни профессии, ни ремесла? Что же, черт возьми, вы предполагаете делать на Ямайке? Рассчитываете получить место счетовода на плантациях или надсмотрщика за рабами? Полагаю, обе эти должности не требуют особого опыта. Мне говорили, что счетоводу здесь, собственно, и не приходится вести счетов. Ха-ха-ха! И, уж конечно, любой неуч сумеет командовать неграми. На такую должность вы, вероятно, и рассчитываете, милейший?
- Я ни на что не рассчитываю, - ответил тот беззаботно. - А род занятий моих будет зависеть от воли другого.
- Вот как! От кого же, если не секрет?
- От моего дяди.
- Ага! Значит, у вас на Ямайке есть дядя?
- Да, если только он жив.
- Как! Вы даже не знаете точно, жив ли ваш дядя? Как интересно! У вас давно нет от него известий?
- Уже много лет, - ответил молодой человек, которого это напоминание о неопределенности его положения заставило отказаться от иронического тона. Уже много лет, - повторил он. - Но я все-таки написал дяде, что еду.
- Чрезвычайно странно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102