— Но откуда тебе известно о существовании моей персоны?
— Года два назад ты здорово помог одному моему знакомому. Может быть, помнишь Владимира Петровича Полякова?
— Помню. Премерзкое дело. До ужаса страшное и кровавое.
— У меня к тебе тоже дело, правда, не такое кровавое, но не менее ужасное. Оно как раз касается моего телохранителя, о котором мы заговорили.
— Нет, нет, уволь, этими игрушками я больше не играю. Не далее как месяц назад, когда меня чуть было не укокошили, дал себе зарок. Хочу пожить спокойно.
— Ну мое-то дело мокрухой не пахнет… Может быть…
— Все они поначалу не пахнут, а как копнешь, так и сам не рад. Нет!
— Жаль, а то я бы неплохо заплатил.
— Нет, и давай прекратим этот разговор.
— Ладно, но на всякий пожарный случай я все же оставлю свою визитку.
Он насильно воткнул в мой нагрудный карман карточку, и весь оставшийся путь об интересующей его проблеме мы не обмолвились ни словом.
Скорый поезд номер 66 прибыл точно по расписанию, и уже через сорок минут я был дома, где меня ошарашил большой сюрприз в виде незапертой входной двери. Уже не ожидая ничего хорошего, я молил Бога только об одном: чтобы не случилось самого страшного. И он услышал мою молитву, мертвое тело моей ненаглядной жены Милки в квартире отсутствовало, впрочем, как и живое. Еще в ней отсутствовали два телевизора, магнитофон и антикварные настольные часы, которыми так гордился любимый тестюшка, у которого мы временно квартировали. Наверное, теперь он будет сильно переживать. Чтобы не испортить картину ограбления, я от соседки вызвал опергруппу и до ее прибытия курил на площадке в обществе своего бессовестного кота, которого постигшее нас несчастье волновало не больше, чем прошлогодний снег. Стараясь не дотрагиваться до двери, я осмотрел скважины замков. И тут меня ожидал новый сюрприз. Ворюги орудовали если не самим ключом, то хорошо подогнанной отмычкой, а это значит — преступление готовилось заранее.
— А ты чего здесь торчишь? — вместо приветствия удивленно спросила появившаяся из лифта супруга. — Меня караулишь?
— Нет, помогаю грабителям выносить мебель твоего папаши. — Преграждая ей путь, я заслонил дверь. — Туда нельзя, квартиру в самом деле бомбанули. И ведь чью квартиру? Бывшего начальника милиции. Большие оригиналы.
— Что? Опять твои дурацкие шуточки? Пусти!
— Замолчи, это не шутки. Ты за четыре дня моего отсутствия, случаем, не теряла ключей? А может быть, кому-то давала на время?
— Делать мне больше нечего, мои ключи при мне, пропусти меня сейчас же!
Подоспевшая следственно-оперативная группа избавила меня от дальнейших объяснений. При детальном осмотре, кроме вышеназванных мною предметов, Милка обнаружила пропажу отцовского барахла и именного перстня. Сняв отпечатки, с пристрастием нас расспросив и оформив надлежащие бумаги, они удалились, пообещав в самое ближайшее время найти грабителей.
Едва только за ними закрылась дверь, как Милка заголосила протяжно и тоскливо:
— Убили. Без ножа зарезали. Что же теперь будет? Что я отцу скажу? Он же мне такой оплеухи в жизни не простит!
— Простит, — успокаивал я ее, украдкой доставая спиртное. — Чай, не в первый раз. Не единожды ему приходилось прощать твои девичьи шалости.
— Ты ничего не понимаешь, — не сдавалась она. — Я не говорю о всем этом барахле, которое можно купить и сейчас, я говорю о именном перстне и настольных часах.
— Большая важность! Деньги у тебя есть, пойдешь и купишь аналогичную дребедень в антикварной лавке. Он и не заметит.
— Костя, ты ненормальный. Эти часы достались ему от моей прабабки, а перстень с вензелем ручной работы. Перестань пить.
— Тогда нефига было хранить его черт знает где, — пропуская ее замечание мимо ушей, проворчал я. — Ты скажи еще спасибо, что эти подонки не обнаружили тайник с его пушкой. Вот тогда действительно всем бы нам пришлось несладко. А бабкин перстень закажем одному знакомому ювелиру. Большой спец по подделкам, сработает так, что комар носа не подточит, были бы бабки, а у тебя они есть.
— Нету, — вдруг перестав реветь, тихо проговорила она. — Уже нету.
— Не понял? А те…
— Три дня назад я хотела обменять их на валюту… — с новой силой заревела она. — Я хотела как выгоднее, через заднее крыльцо…
— А получилось через задницу, — удовлетворенно закончил я ее мысль. — Ну и слава Богу. Ты меня чрезвычайно обрадовала. В конце концов, эти доставшиеся нам мерзкие деньги должны были от нас уйти, и хорошо, что таким довольно безобидным способом. Ты знаешь, мои этические нормы далеки от совершенства, но бабки, на которых слезы и кровь сотен людей, во мне вызывают невольный протест и тошноту.
— Тебе хорошо, а я к ним уже успела привыкнуть.
— К плохому всегда привыкаешь быстро, а ты девочка, испорченная пороком.
— Замолчи, моралист чертов, лучше скажи, что теперь делать?
— Постарайся вспомнить, кому хоть на время ты сегодня давала свои ключи?
— Да никому их не давала, с какой стати я буду кому-то давать свои ключи?
— Может быть, где-то на время оставляла пальто?
— Только в машине, но ключи были при мне.
— Ладно, черт с ними, поменяем замки и забудем, а деньги на приобретение пропавшего барахла я заработаю. Есть у меня один клиент, не хотел влезать, да куда деваться; и что только для любимого тестя не сделаешь, на какие только жертвы ради дорогой супруги не пойдешь! А что в ответ? Сплошная неблагодарность!
Игорю Викторовичу Говорову я позвонил поздним вечером, рассчитывая таким образом наверняка застать его дома, потому как на службу, исходя из сути предстоящего щекотливого дела, звонить пока не следовало. С радостью признав во мне своего сегодняшнего попутчика, он тут же заговорил критериями понятными и конкретными:
— Вы позвонили касательно того неоконченного нами разговора?
— Да, ввиду некоторых изменений, произошедших за время моего отсутствия, я готов выслушать вас до конца. И если в ходе нашей беседы угляжу возможность быть вам полезным, то с радостью возьмусь за это дело.
— Отлично. Где и когда мы можем встретиться?
— Предоставлю решать это вам.
— Ну просто замечательно. Сегодня уже поздно. Завтра у меня две деловые встречи, которые отложить не могу. А вот вечер у меня не занят. Как вы смотрите на то, чтобы посидеть в уютном бардачке «Ночи Шахерезады»?
— Вообще-то я не любитель такого рода заведений.
— Не волнуйтесь, на вашу невинность, ручаюсь, никто не покусится, до полуночи это вполне приличное пионерское заведение, и если мы с вами забредем туда часикам к десяти, то двух часов нам будет вполне достаточно. Можете даже захватить с собой супругу, если таковая имеется. Вас устраивает такой расклад?
— Да, и особенно супругу, она у меня страсть как любит злачные места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Года два назад ты здорово помог одному моему знакомому. Может быть, помнишь Владимира Петровича Полякова?
— Помню. Премерзкое дело. До ужаса страшное и кровавое.
— У меня к тебе тоже дело, правда, не такое кровавое, но не менее ужасное. Оно как раз касается моего телохранителя, о котором мы заговорили.
— Нет, нет, уволь, этими игрушками я больше не играю. Не далее как месяц назад, когда меня чуть было не укокошили, дал себе зарок. Хочу пожить спокойно.
— Ну мое-то дело мокрухой не пахнет… Может быть…
— Все они поначалу не пахнут, а как копнешь, так и сам не рад. Нет!
— Жаль, а то я бы неплохо заплатил.
— Нет, и давай прекратим этот разговор.
— Ладно, но на всякий пожарный случай я все же оставлю свою визитку.
Он насильно воткнул в мой нагрудный карман карточку, и весь оставшийся путь об интересующей его проблеме мы не обмолвились ни словом.
Скорый поезд номер 66 прибыл точно по расписанию, и уже через сорок минут я был дома, где меня ошарашил большой сюрприз в виде незапертой входной двери. Уже не ожидая ничего хорошего, я молил Бога только об одном: чтобы не случилось самого страшного. И он услышал мою молитву, мертвое тело моей ненаглядной жены Милки в квартире отсутствовало, впрочем, как и живое. Еще в ней отсутствовали два телевизора, магнитофон и антикварные настольные часы, которыми так гордился любимый тестюшка, у которого мы временно квартировали. Наверное, теперь он будет сильно переживать. Чтобы не испортить картину ограбления, я от соседки вызвал опергруппу и до ее прибытия курил на площадке в обществе своего бессовестного кота, которого постигшее нас несчастье волновало не больше, чем прошлогодний снег. Стараясь не дотрагиваться до двери, я осмотрел скважины замков. И тут меня ожидал новый сюрприз. Ворюги орудовали если не самим ключом, то хорошо подогнанной отмычкой, а это значит — преступление готовилось заранее.
— А ты чего здесь торчишь? — вместо приветствия удивленно спросила появившаяся из лифта супруга. — Меня караулишь?
— Нет, помогаю грабителям выносить мебель твоего папаши. — Преграждая ей путь, я заслонил дверь. — Туда нельзя, квартиру в самом деле бомбанули. И ведь чью квартиру? Бывшего начальника милиции. Большие оригиналы.
— Что? Опять твои дурацкие шуточки? Пусти!
— Замолчи, это не шутки. Ты за четыре дня моего отсутствия, случаем, не теряла ключей? А может быть, кому-то давала на время?
— Делать мне больше нечего, мои ключи при мне, пропусти меня сейчас же!
Подоспевшая следственно-оперативная группа избавила меня от дальнейших объяснений. При детальном осмотре, кроме вышеназванных мною предметов, Милка обнаружила пропажу отцовского барахла и именного перстня. Сняв отпечатки, с пристрастием нас расспросив и оформив надлежащие бумаги, они удалились, пообещав в самое ближайшее время найти грабителей.
Едва только за ними закрылась дверь, как Милка заголосила протяжно и тоскливо:
— Убили. Без ножа зарезали. Что же теперь будет? Что я отцу скажу? Он же мне такой оплеухи в жизни не простит!
— Простит, — успокаивал я ее, украдкой доставая спиртное. — Чай, не в первый раз. Не единожды ему приходилось прощать твои девичьи шалости.
— Ты ничего не понимаешь, — не сдавалась она. — Я не говорю о всем этом барахле, которое можно купить и сейчас, я говорю о именном перстне и настольных часах.
— Большая важность! Деньги у тебя есть, пойдешь и купишь аналогичную дребедень в антикварной лавке. Он и не заметит.
— Костя, ты ненормальный. Эти часы достались ему от моей прабабки, а перстень с вензелем ручной работы. Перестань пить.
— Тогда нефига было хранить его черт знает где, — пропуская ее замечание мимо ушей, проворчал я. — Ты скажи еще спасибо, что эти подонки не обнаружили тайник с его пушкой. Вот тогда действительно всем бы нам пришлось несладко. А бабкин перстень закажем одному знакомому ювелиру. Большой спец по подделкам, сработает так, что комар носа не подточит, были бы бабки, а у тебя они есть.
— Нету, — вдруг перестав реветь, тихо проговорила она. — Уже нету.
— Не понял? А те…
— Три дня назад я хотела обменять их на валюту… — с новой силой заревела она. — Я хотела как выгоднее, через заднее крыльцо…
— А получилось через задницу, — удовлетворенно закончил я ее мысль. — Ну и слава Богу. Ты меня чрезвычайно обрадовала. В конце концов, эти доставшиеся нам мерзкие деньги должны были от нас уйти, и хорошо, что таким довольно безобидным способом. Ты знаешь, мои этические нормы далеки от совершенства, но бабки, на которых слезы и кровь сотен людей, во мне вызывают невольный протест и тошноту.
— Тебе хорошо, а я к ним уже успела привыкнуть.
— К плохому всегда привыкаешь быстро, а ты девочка, испорченная пороком.
— Замолчи, моралист чертов, лучше скажи, что теперь делать?
— Постарайся вспомнить, кому хоть на время ты сегодня давала свои ключи?
— Да никому их не давала, с какой стати я буду кому-то давать свои ключи?
— Может быть, где-то на время оставляла пальто?
— Только в машине, но ключи были при мне.
— Ладно, черт с ними, поменяем замки и забудем, а деньги на приобретение пропавшего барахла я заработаю. Есть у меня один клиент, не хотел влезать, да куда деваться; и что только для любимого тестя не сделаешь, на какие только жертвы ради дорогой супруги не пойдешь! А что в ответ? Сплошная неблагодарность!
Игорю Викторовичу Говорову я позвонил поздним вечером, рассчитывая таким образом наверняка застать его дома, потому как на службу, исходя из сути предстоящего щекотливого дела, звонить пока не следовало. С радостью признав во мне своего сегодняшнего попутчика, он тут же заговорил критериями понятными и конкретными:
— Вы позвонили касательно того неоконченного нами разговора?
— Да, ввиду некоторых изменений, произошедших за время моего отсутствия, я готов выслушать вас до конца. И если в ходе нашей беседы угляжу возможность быть вам полезным, то с радостью возьмусь за это дело.
— Отлично. Где и когда мы можем встретиться?
— Предоставлю решать это вам.
— Ну просто замечательно. Сегодня уже поздно. Завтра у меня две деловые встречи, которые отложить не могу. А вот вечер у меня не занят. Как вы смотрите на то, чтобы посидеть в уютном бардачке «Ночи Шахерезады»?
— Вообще-то я не любитель такого рода заведений.
— Не волнуйтесь, на вашу невинность, ручаюсь, никто не покусится, до полуночи это вполне приличное пионерское заведение, и если мы с вами забредем туда часикам к десяти, то двух часов нам будет вполне достаточно. Можете даже захватить с собой супругу, если таковая имеется. Вас устраивает такой расклад?
— Да, и особенно супругу, она у меня страсть как любит злачные места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30