Вокруг столько несправедливости, а отец бессилен что-нибудь сделать. «Наверное, сегодня ночью опять будет кричать во сне, — подумал Эрвинд. — А утром Этарда посмотрит укоризненно и скажет: „Ну зачем ты возишь его с собой? Он ведь так мал“. Эрвинд взглянул на Мэй. Ее личико сейчас тоже было не по-детски серьезным, но спокойным. Она смотрела на горящие над кромкой леса звезды. Урок, который преподал им сегодня Эрвинд, не напугал ее, но заставил глубоко задуматься.
«Ничего, — думал король, — они еще научатся улыбаться. И хитрить, и красть, и лгать ради Лайи. Должны научиться. Может быть, девочка — чуть раньше, а мальчик — чуть позже. Говорят, после поражения асенов на дне реки Хейд появилась надпись: “Три века вы будете рабами”. Почти треть этого срока уже прошла, и, видят боги, прошла неплохо. А что будет дальше? Кто знает? Но очень многое будет зависеть от этих двоих. От Эрвинда и Мэй».
Глава 1
Конец уборки урожая, дожинки, — всегда большой праздник в Лайе. Прямо под открытым небом накрывают столы. Не умолкают гитары и бубны. Танцуют до темноты. Молодые мужчины борются за последний сноп — если поставить его в своем дворе, через год родится наследник. Словом, вся страна со вздохом расправляет плечи.
Только в одном месте неспокойно. Место это — королевский дворец. И немудрено: кончились дожинки — надо ждать гостей. Скоро имперские сборщики налогов прилетят сдирать с Лайи вновь пришитые заплаты. Если свои земли они объезжают на санях, по первому снегу, то на земле асенов появляются сразу же — благо дороги позволяют.
Король Эрвинд давно уже мечтает найти какое-нибудь заклинание, чтобы вызывать проливные дожди перед самым их приездом, но заклинание до сих пор не найдено, и во дворце спешно «закрывают год», то есть прячут концы в воду.
Каждый день из дворца уезжают гонцы к дефенсорам — защитникам общин асенов. Эта должность придумана королем для того, чтобы кто-то помогал тардам собирать налоги с асенских земель. Вот уже полтора десятка лет дефенсоры заботятся (и очень успешно) о том, чтоб имперские сборщики не скучали в своих поездках. Если же дефенсоры недостаточно расторопны, король наказывает их большими штрафами. А если деньги (или зерно, или меха), пошедшие на уплату штрафа, ускользают тем самым от обложения налогом, то за всем ведь не уследишь.
Вот и сейчас король диктует письмо своему секретарю. Молодой человек старательно выводит левой рукой таинственные знаки, помогая себе при этом языком.
— «Друг мой, я надеюсь, что вы уже отправили товар, о котором мы разговаривали весной». Написал?
— Нет еще. Я ведь у вас без году неделя. Не могу я левой рукой…
— Я помню. Пиши. «Полагаю, здесь он будет в большей сохранности».
Король останавливается у окна, смотрит на горизонт, где пронзительная синева речной дельты сливается с таким же ослепительным небом. Хороший сегодня день. Да и секретарь пишет медленно, так что мысли у короля разбегаются: «Вот и еще один год за плечами. Забавно, но в детстве я никогда не мечтал о короне. О славе мечтал, о поверженных врагах, покоренных крепостях. А вот гляди-ка ты, стал королем, и никаких тебе сражений, никаких лишений, опасностей и побед. Только интриги и фальшивки. Тьфу, проклятье, слова-то какие противные! Ну так на чем мы остановились?»
— «И еще раз прошу, пересчитывайте хорошенько все, что мне отправляете, и проверяйте бумаги, иначе за вас это сделают тарды».
— Ну подождите же! — взмолился секретарь.
Писать левой рукой — не шутка. Особенно шифрованные послания. Буквы прыгают, разбегаются, каждая смотрит в свою сторону. Но если письмо действительно перехватят, он еще сотню раз порадуется, что не переложил пера.
— Пиши, пиши. У нас еще уйма дел, а ты возишься. Так… Ага. «Также мне от вас нужно…»
— Папа, мне нужно с тобой поговорить. — В комнату стремительно входит принц Эрвинд, молодой человек уже девятнадцати лет от роду.
— Сейчас, сейчас, — отмахнулся король, — сядь вон в кресло, я сейчас закончу. «Мне от вас нужно поговорить…» Тьфу!
— Папа, я не могу больше ждать!
Король невольно улыбается. Не сын — загляденье. Настоящий красавец вырос. Придворные дамы уже открыли на него охоту. «Эх, не передо мной бы тебе выступать с таким пылом, Эрвинд! Но до чего ж ты сейчас некстати!»
— Ну, что стряслось? А ты иди, — это уже секретарю, — потом закончим.
— Нет, — заявляет юноша, — пусть остается. Его это то же касается.
Секретарь пристально глядит на короля. В его черных глазах настолько четко читается вопрос: «А что теперь будет?», что Эрвинд Старший довольно резко указывает ему на дверь. Огорченно тряхнув жгуче-черной шевелюрой, секретарь покидает поле боя. Разговор обещает быть интересным, а незаметно подслушивать у замочной скважины он еще не научился.
— Что случилось? — снова спрашивает король. — Можно подумать, что ты снова подрался с Мэй.
Он улыбнулся сыну, но ответной улыбки так и не дождался.
— О Мэй мы еще поговорим, папа. А пока скажи мне: ты знаешь тарда, торговца лесом, господина…
— Тише! — движением руки король прерывает его. — Давай не называть имен. Кто их знает, этих новичков. Вечно хватают все с лету. Но конечно, я знаю, о ком ты говоришь.
— Хорошо. А ты знаешь, что он тайком торговал с нами?
— Приходилось слышать.
— Когда имперские чиновники его накрыли, они нашли у него письма твоего секретаря. Не этого, конечно, а предыдущего. И на суде секретарь сумел доказать, что ты ничего не знал о его аферах. Торговец откупился от суда, а твой секретарь сел.
Эрвинд вздыхает:
— Ты считаешь, нужно было рассказывать все это мне еще раз?
— Папа, почему за твои авантюры всегда отвечают другие?!
Эрвинд Старший невольно залюбовался своим мальчиком. «Как это он умудряется одновременно походить и на мать-асенку, и на деда-тарда? Материнские черные волосы, узкие брови, острый подбородок, сухие скулы — в лице ясно видна асенская кровь. А глаза совершенно дедовские — темно-серые, беспокойные, всегда ищут глаза собеседника. Ох, если бы я мог что-то сделать с этим беспокойством, которое гложет его с тех пор, как я отобрал его у матери и стал воспитывать сам. Поздно отобрал, поздно. Упустил время».
— Хорошо, объясняю. Во-первых, я не могу позволить себе роскошь отвечать за все свои поступки самому. Во-вторых, наших секретарей я всегда с самого начала предупреждаю, чем эта служба может для них закончиться. В-третьих, ничего страшного не случилось. Через год в Империи забудут об этой, как ты выразился, авантюре и я его освобожу под тем или иным предлогом. Он получит хорошую пенсию. Мне, между прочим, ее никто не даст! — Снова он напрасно ждет улыбки и уже почти сердито добавляет: — А имперский лес рано или поздно будет наш.
— Папа, но ведь это уже третий такой процесс за четыре года!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
«Ничего, — думал король, — они еще научатся улыбаться. И хитрить, и красть, и лгать ради Лайи. Должны научиться. Может быть, девочка — чуть раньше, а мальчик — чуть позже. Говорят, после поражения асенов на дне реки Хейд появилась надпись: “Три века вы будете рабами”. Почти треть этого срока уже прошла, и, видят боги, прошла неплохо. А что будет дальше? Кто знает? Но очень многое будет зависеть от этих двоих. От Эрвинда и Мэй».
Глава 1
Конец уборки урожая, дожинки, — всегда большой праздник в Лайе. Прямо под открытым небом накрывают столы. Не умолкают гитары и бубны. Танцуют до темноты. Молодые мужчины борются за последний сноп — если поставить его в своем дворе, через год родится наследник. Словом, вся страна со вздохом расправляет плечи.
Только в одном месте неспокойно. Место это — королевский дворец. И немудрено: кончились дожинки — надо ждать гостей. Скоро имперские сборщики налогов прилетят сдирать с Лайи вновь пришитые заплаты. Если свои земли они объезжают на санях, по первому снегу, то на земле асенов появляются сразу же — благо дороги позволяют.
Король Эрвинд давно уже мечтает найти какое-нибудь заклинание, чтобы вызывать проливные дожди перед самым их приездом, но заклинание до сих пор не найдено, и во дворце спешно «закрывают год», то есть прячут концы в воду.
Каждый день из дворца уезжают гонцы к дефенсорам — защитникам общин асенов. Эта должность придумана королем для того, чтобы кто-то помогал тардам собирать налоги с асенских земель. Вот уже полтора десятка лет дефенсоры заботятся (и очень успешно) о том, чтоб имперские сборщики не скучали в своих поездках. Если же дефенсоры недостаточно расторопны, король наказывает их большими штрафами. А если деньги (или зерно, или меха), пошедшие на уплату штрафа, ускользают тем самым от обложения налогом, то за всем ведь не уследишь.
Вот и сейчас король диктует письмо своему секретарю. Молодой человек старательно выводит левой рукой таинственные знаки, помогая себе при этом языком.
— «Друг мой, я надеюсь, что вы уже отправили товар, о котором мы разговаривали весной». Написал?
— Нет еще. Я ведь у вас без году неделя. Не могу я левой рукой…
— Я помню. Пиши. «Полагаю, здесь он будет в большей сохранности».
Король останавливается у окна, смотрит на горизонт, где пронзительная синева речной дельты сливается с таким же ослепительным небом. Хороший сегодня день. Да и секретарь пишет медленно, так что мысли у короля разбегаются: «Вот и еще один год за плечами. Забавно, но в детстве я никогда не мечтал о короне. О славе мечтал, о поверженных врагах, покоренных крепостях. А вот гляди-ка ты, стал королем, и никаких тебе сражений, никаких лишений, опасностей и побед. Только интриги и фальшивки. Тьфу, проклятье, слова-то какие противные! Ну так на чем мы остановились?»
— «И еще раз прошу, пересчитывайте хорошенько все, что мне отправляете, и проверяйте бумаги, иначе за вас это сделают тарды».
— Ну подождите же! — взмолился секретарь.
Писать левой рукой — не шутка. Особенно шифрованные послания. Буквы прыгают, разбегаются, каждая смотрит в свою сторону. Но если письмо действительно перехватят, он еще сотню раз порадуется, что не переложил пера.
— Пиши, пиши. У нас еще уйма дел, а ты возишься. Так… Ага. «Также мне от вас нужно…»
— Папа, мне нужно с тобой поговорить. — В комнату стремительно входит принц Эрвинд, молодой человек уже девятнадцати лет от роду.
— Сейчас, сейчас, — отмахнулся король, — сядь вон в кресло, я сейчас закончу. «Мне от вас нужно поговорить…» Тьфу!
— Папа, я не могу больше ждать!
Король невольно улыбается. Не сын — загляденье. Настоящий красавец вырос. Придворные дамы уже открыли на него охоту. «Эх, не передо мной бы тебе выступать с таким пылом, Эрвинд! Но до чего ж ты сейчас некстати!»
— Ну, что стряслось? А ты иди, — это уже секретарю, — потом закончим.
— Нет, — заявляет юноша, — пусть остается. Его это то же касается.
Секретарь пристально глядит на короля. В его черных глазах настолько четко читается вопрос: «А что теперь будет?», что Эрвинд Старший довольно резко указывает ему на дверь. Огорченно тряхнув жгуче-черной шевелюрой, секретарь покидает поле боя. Разговор обещает быть интересным, а незаметно подслушивать у замочной скважины он еще не научился.
— Что случилось? — снова спрашивает король. — Можно подумать, что ты снова подрался с Мэй.
Он улыбнулся сыну, но ответной улыбки так и не дождался.
— О Мэй мы еще поговорим, папа. А пока скажи мне: ты знаешь тарда, торговца лесом, господина…
— Тише! — движением руки король прерывает его. — Давай не называть имен. Кто их знает, этих новичков. Вечно хватают все с лету. Но конечно, я знаю, о ком ты говоришь.
— Хорошо. А ты знаешь, что он тайком торговал с нами?
— Приходилось слышать.
— Когда имперские чиновники его накрыли, они нашли у него письма твоего секретаря. Не этого, конечно, а предыдущего. И на суде секретарь сумел доказать, что ты ничего не знал о его аферах. Торговец откупился от суда, а твой секретарь сел.
Эрвинд вздыхает:
— Ты считаешь, нужно было рассказывать все это мне еще раз?
— Папа, почему за твои авантюры всегда отвечают другие?!
Эрвинд Старший невольно залюбовался своим мальчиком. «Как это он умудряется одновременно походить и на мать-асенку, и на деда-тарда? Материнские черные волосы, узкие брови, острый подбородок, сухие скулы — в лице ясно видна асенская кровь. А глаза совершенно дедовские — темно-серые, беспокойные, всегда ищут глаза собеседника. Ох, если бы я мог что-то сделать с этим беспокойством, которое гложет его с тех пор, как я отобрал его у матери и стал воспитывать сам. Поздно отобрал, поздно. Упустил время».
— Хорошо, объясняю. Во-первых, я не могу позволить себе роскошь отвечать за все свои поступки самому. Во-вторых, наших секретарей я всегда с самого начала предупреждаю, чем эта служба может для них закончиться. В-третьих, ничего страшного не случилось. Через год в Империи забудут об этой, как ты выразился, авантюре и я его освобожу под тем или иным предлогом. Он получит хорошую пенсию. Мне, между прочим, ее никто не даст! — Снова он напрасно ждет улыбки и уже почти сердито добавляет: — А имперский лес рано или поздно будет наш.
— Папа, но ведь это уже третий такой процесс за четыре года!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86