И без рекламы было давно известно, что существуют приемники, при по-
мощи которых можно слышать разговор в соседнем доме. Использовала их
только полиция для целей контрразведки или в некоторых других, особо
важных случаях.
Потом выяснилось, что все происходящее поблизости стало возможным ви-
деть на экране телевизора. Об этом новом достижении техники говорилось
очень мало, и применялось оно тоже только в исключительных случаях.
Но однажды - здесь-то, собственно, и начинается наша история-какой-то
радиолюбитель, не получивший даже технического образования, совершенно
самостоятельно (и, по-видимому, случайно) обнаружил, что, подключив к
обычному телевизору какой-то другой доступный всем и каждому бытовой
прибор, можно на довольно значительном расстоянии видеть и слышать
сквозь стены.
Изобретатель сразу сделал новое устройство всеобщим достоянием, и,
прежде чем власти смогли этому помешать, город был полон комбинированных
телеприемников, обещавших столько радости скучающим и любопытным. Прошло
чуть больше года, и уже в любом доме среднего достатка можно было уви-
деть все, что происходит вокруг в радиусе десяти километров, - для этого
достаточно было включить самый обыкновенный телевизор и воспользоваться
легко изготовляемой приставкой.
Так возникло положение, приведшее затем к хорошо известным бедам.
За какие-то месяцы внутренний мир горожан претерпел удивительные из-
менения. Столь радикально и драматично психология людей не менялась еще
ми разу за всю долгую историго человечества. Внезапно все почувствовали,
что за каждым мгновением их жизни наблюдают другие, и одновременно сами
ощутили неодолимое желание наблюдать жизнь других. Дело дошло даже до
того, что тот, кто пытался узнать тайны соседа, сплошь и рядом обнаружи-
вал: сосед, сидя перед телевизором, сам, в свою очередь, смотрит на не-
го.
Но когда, наконец, новое развлечение стало частью повседневной жизни,
то сперва наиболее тонко чувствующих, а потом и вообще всех людей охва-
тила невыразимая тоска. Исчезла естественность, с которой вели себя лю-
ди, когда оставались одни. Теперь они двигались и разговаривали так, как
будто дверь в их комнату всегда приоткрыта.
Правда, сперва феномен "всевидящего ока" очень благотворно повлиял на
поведение горожан в семье.
Например, хозяйки стали следить за тем, чтобы стол был сервирован
всегда красиво, сматерть и салфетки были чистые, а посуда - новая. Все
выходили к столу празднично одетые, усаживались за стол с улыбкой и раз-
говаривали друг с другом очень приветливо. Кушанья выглядели всегда ап-
петитно. Чистота и порядок в домах царили идеальные - все блестело.
Прислуга - всегда в передниках, дети за столом-нарядные и чинные. О вы-
боре блюд на завтрак, обед и ужмн и говормть нечего - тут началось беше-
ное соревнование. "На десерт хорошо бы суфле, как у этих, из сто пятьде-
сят восьмой, - шептала мужу жена где-нибудь на улице. - И французский
коньяк к кофе - пусть эта дура, которая все время на нас смотрит, не ду-
мает, что это нам не по карману!"
Такие разговоры можно было вести не всегда и не везде не только было
видно все, что делает человек у себя дома, но и был слышен самый тихий
звук. Стать невидимым в случае особой необходимости было можно - для
этого гасили свет или занавешивали окна; зато способа сделать так, чтобы
тебя не слышали, не существовало. Если в наблюдаемой комнате было темно,
экран тоже оставался темным, однако все, что в ней говорилось, было
слышно великолепно. Когда нужно было пойти в ванную или в спальню, туда
входили, не зажигая света, или брали с собой карманный фонарик.
В некоторые часы суток, переключая телевизор с одной квартиры на дру-
гую, можно было видеть лишь темноту и в ней кое-где световые пятна от
карманных фонариков. Если же на экране была видна хозяйка дома, то, ра-
зодетая в пух и прах, она сидела в кресле и читала что-нибудь рассчитан-
ное на самый взыскательный вкус и для нее наверняка непонятное.
Супружеском парам пришлось отказаться от привычки обсуждать за обедом
свой дела. Теперь потоки жалоб и упреков супруги обрушивали друг на дру-
га только а транспорте, где улавливать звуки м зрительные образы из дви-
жущихся автомобилей, троллейбусов или железнодорожных вагонов пока еще
было очень трудно.
Мужчины стали обертывать некоторые из своих книг, чтобы дамы не уви-
дели, что они читают, и начали прятаться, когда у них появлялось желание
налиться или поплакать. Дамы же стали особо внимательно следить за тем,
какая одежда висит в их шкафах и какие флаконы стоят на туалетных столи-
ках.
Вскоре все люди стали существами с одинаковой застывшей улыбкой и бе-
зупречными манерами, короче говоря, стали вести себя так, как будто они
все время у кого-то в гостях. Это постоянное подавление естественных че-
ловеческих чувств приводило к взрывам, возымевшим, как мы вскоре увидим,
самые серьезные последствия.
Работа в учреждениях и на предприятиях, превратившись в настоящую
пытжу, стала в то же время необычайно производительной, потому что все
зная, что за ними наблюдают, работали с особым усердием м не отвлекались
ни на миг.
Даже дети вели себя теггерь по-другому, помня, что за ними наблюдает
всевидящее око.
Ни один из способов, какими-пробовали устранить неприятные пос-
ледствия нового изобретения, не дал результатов. Человеческое любо-
пытство столь ненасытно, что никому не хотелось лишиться замочной сква-
жины, в которую он подглядывал, даже зная при этам, что через такую же
скважину наблюдают и за ним.
Среди других дурных привычек почти совершенно исчезла ложь. Никто те-
перь не мог сказать, что его не было дома, когда он там был, или что он
находился в таком-то месте, когда на самом деле был совсем в другом. То,
что в отдельных кабинетах ресторанов, равно как и в меблиробаных комна-
тах, царил мреж, дела не меняло - мужчина окончательно утратил прежнюю
независимость и способность противостоять обществу.
Умные считали, что это удручающее положение вещей скоро изменится:
люди свыкнутся с мыслью о том, что за ними все время наблюдают, и каждый
снова начнет делать все, что ему хочется, не обращая ни на кого внима-
ния.
Но, увы, умики ошибались. Для того чтобы стало так, как они хотели,
должны были смениться несколько поколений. За тысячелетия существования
человека потребность в уединении стала для него второй натурой, и потому
он не мог так быстро измениться и почувствовать себя вполне свободно в
новых условиях. И за какие-нибудь несколько месяцев нервы у всех сдали.
1 2