УМ HА ТРИ ДHЯ


Андpе Олдмен


Драка кончилась слишком быстро. Лишь четверо корчились
на земляном полу таверны, выплевывая зубы, да еще один тихо
сидел под столом, клевал разбитым носом в ладони, стараясь
унять кровь. И тут появились стражники, два десятка.
Неспроста появились, не иначе навел кто-то. Люди
светлейшего Эдарта не имели обычая соваться в
подозрительные заведения Пустыньки без особой на то
надобности. Сегодня надобность, видать, была немалая, если
два десятника, брюхатый Аббас по прозвищу Выбей Зуб и тощий
Уруб, обладатель знаменитого на весь Шадизара длиннющего
носа, притащили в воровской квартал своих толстопузых вояк
- с копьями, щитами и мотками веревок у пояса.
Они вихрем влетели в дверь как раз в тот момент, когда
Конан прикидывал, как бы половчее врезать пятому молодцу из
компании, которая сумела-таки разогнать мутную одурь его
похмелья и втянуть в махаловку. Тоже неспроста. Уж очень
они старались: сначала корчили ему из-за своего стола
гнусные рожи, перешептывались, подталкивая друг дружку
локтями, похохатывая. Странные людишки, неизвестные.
Похоже, рвань какая-то из предместий. Иначе как объяснить
такое нахальное поведение? Киммериец, хоть и недавно
появился в славном Шадизаре, но известен был уже не только
в Пустыньке, но и далеко за ее пределами. Ну, может, не во
всем городе, но по эту сторону Большого Канала - точно. Да и
возле Восточных Врат, где селится люд побогаче, тоже.
Конана мучила неудержимая икота и полное отсутствие
денег. Тааз-ака, духанщик, поднес, конечно, стаканчик
в счет будущих услуг, но это дело не исправило. На душе
было паршиво. Тем паче, давеча золотишко ускользнуло прямо
из рук. Слышал, как говорится, звон... Что за собаки,
Нергал их забери, у этого Флатуна? Разве Митра сотворил
собак не для того, чтобы лаять, отгоняя воров? Нет, эти
твари таились молча, а когда оставалось лишь протянуть руку
и взять - на тебе! Ладно, одну он задушил, сломав шею,
вторую проткнул ножом... Но их было десять, а может быть и
двенадцать, здоровенных туранских мастафов, черных, как
ночь, разъяренных, как быки, которым под хвост насыпали.
Еще две остались лежать у забора, но в доме уже зажигали
огни, и пришлось уносить ноги.
Он потратил последнюю пару золотых в самой грязной
таверне Пустыньки. Этого хватило, чтобы опустошить запасы
Тааз-аки на две трети и получить на остаток ночи
грязненькую девочку, к которой в другое время Конан не
подошел бы и на полет стрелы. От девчонки пахло чесноком и
дешевыми духами, которыми она, видимо, поливалась вместо
того, чтобы мыться. Впрочем, неудачливому вору было все
равно: напился он весьма изрядно.
Понятно, что творилось в юной душе киммерийца, когда
наутро он появился в кривобоком зальце таверны. Выпив
поднесенный вкрадчивым духанщиком стаканчик, он тут же
высказал все, что думает по поводу качества его вина,
присовокупив, что тех, кто держит подобное пойло, следует
давить в чане вместе с паршивыми ягодами, сорванными не
иначе как с дерева, растущего на могиле самоубийцы.
Тааз-ака заискивающе улыбнулся и побежал за следующей
порцией.
Пока он отсутствовал и случилась молниеносная драка.
Видит Митра, не хотелось Конану махать кулаками, а случалось
это редко, очень редко. Но уж больно старались неизвестные
людишки, прямо-таки из кожи вон лезли. Когда наскучило
корчить рожи, приблизились валкой походочкой, поигрывая
рукоятями ножей, и разом загоготали, словно увидели перед
собой невесть что смешное.
- Чего ржете? - не слишком злобно спросил Конан. - В
морду захотели?
- Ой страшно мне, - глумливо заголосил рябоватый
человечишко в широких шароварах и цветастой безрукавке на
грязном теле, - ой побьет он нас! Сила твоя велика есть,
отец доблести, краса четырех царств, не изволь гневаться,
изволь слово молвить...
- Валяй, - разрешил киммериец, - только покороче, а то
языком подавишься.
Он оставил свой пояс с ножом и свинцовой гирькой в
комнате, где ночевал, но это обстоятельство нисколько его
нее беспокоило, хотя людишек против него стояло не меньше
десятка. Хилые людишки, можно сказать, плевки зловонные.
Киммериец испытывал нечто вроде вялого любопытства: чего
нарываться?
- А правда ли, - ерничал дальше рябоватый, - что в твоей
Киммерии, о волк свирепости, жрут сырое мясо, поливая его
для вкуса мочой?
Если бы Конан успел принять второй стаканчик, этот
вопрос оказался бы последним в приятной беседе, но
тошнотворная муть и ломота во всем теле склоняли варвара к
необычному терпению.
- Правда, - отвечал он, рыгнув в лицо собеседника, -
едят печень врагов и поливают ее тем, что не держится в
брюхе у трусов, подобных тебе. Очень вкусно. Сейчас Таа
притащит кусок тухлой конины, ты на нее помочишься, а потом
сожрешь, чтобы убедиться.
- Я же только спросил, - застонал с притворной жалостью
рябоватый, - но если ты не ведаешь, как стоит разговаривать
в культурных местах, мы напомним тебе, шакал, что ты не в
своей дикой Киммерии. Пощекочем немножко, может,
рассмешим...
С этими словами он потянул из-за пояса нож.
Если бы Конан желал продолжить беседу, он объяснил бы
этому недоноску, что нож надо не тащить, а выхватывать,
если, конечно, ты собираешься воспользоваться им всерьез. Но
киммерийцу уже наскучили словопрения, поэтому пускаться в
объяснения он не стал, а просто засветил рябому промеж глаз
и тут же пнул кого-то еще под дых. Людишки загалдели,
бестолково размахивая ножами, перепрыгивая через падавших
под ноги сотоварищей...
Однако развернуться Конан не успел - ввалились
стражники. Успевший очухаться рябой сразу же пополз к
ногам десятника Аббаса и, лобзая украшенный бисером сапог,
стал громко жаловаться на мужлана, каковой набросился на
них, честных и законопослушных, не иначе взбесился... Выбей
Зуб пнул его по ребра и коротко бросил своим людям, кивнув в
сторону киммерийца: "Вяжи!"
Конан не стал дождаться, пока разъевшиеся на казенных
харчах блюстители порядка отцепят свои веревки. Подхватив
лавку, он запустил этим снарядом в гущу стражников, вызвав
среди них умный переполох, потом вскочил на стол, ухватился
за стреху, качнулся и выбил голыми пятками квадратный щиток,
прикрывавший лаз на крышу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18