— Вот не думал, Федя, что, старея, ты превратишься в филистера... И не было еще такого случая, когда я не добился бы своего.— Он хохотнул и обратился к Ольге:— Простите двух старых дураков... Я так и не досказал вам истории...
Он легко вернулся к тому, с чего перепрыгнул на свою заветную мечту.
После обеда старые друзья перешли в кабинет.
Старанием Ольги там были созданы все условия для приятного чесания языков. На письменном столе горела затемненная лампа. На круглом столике возле дивана стояла бутылка «Еревана», поблескивали две рюмки, на тарелке желтел тонко нарезанный лимон, на блюдцах серебрился сахар.
Юлиана Федор Ипполитович посадил на диван, а сам утонул в глубоком кресле.
Перед первой рюмкой оба сосредоточенно помолчали. Юлиан заговорил первым:
— Что ж ты не любопытствуешь, какую я привез тебе новость?
Федор Ипполитович шевельнул бровями.
— Ты же хотел меня поманежить. Начинай.
— А ну его к черту, манеженье,— махнул рукой Юлиан.— Что-то ты не нравишься мне сегодня. За обедом отмалчивался, ел без аппетита.
Казалось, Юлиан готов сбросить с себя маску казака-головореза, которому и море по колено, а субботняя статья — мышиный писк.
Но ответить искренне — значит добавить к его неприятностям свои.
— Устал немного,— возразил Федор Ипполитович со всей беззаботностью, на какую был способен.
Юлиан прищурился.
— Понимаю. Мы с тобой люди старого закала: умеем жить с высоко поднятыми носами. Вот за это и опрокинем первую.— Он обмакнул кружочек лимона в сахар.— А закусим моей новостью.
То же самое с кусочком лимона проделал и Федор Ипполитович.
— А может быть, за то, чтобы оправдались твои надежды?
Юлиан протянул руку к рюмке. На какое-то мгновение его рука застыла над ней, словно забыл он, что делать дальше. Но сразу же спохватился.
— Одним словом, ты за меня, я за тебя. Будь здоров!
Оба опрокинули рюмки так лихо, словно сбросили с себя лет по сорок. Федор Ипполитович солидно крякнул и не торопясь отправил в рот лимон. А Юлиан, наслаждаясь, зажмурил глаза.
— Знатный коньячишко. Ты, Федя, не будь жмотом — наливай по второй. А то от моей новости у тебя задрожат руки: не попадешь из бутылки в рюмку,— Он пососал лимон.— А теперь скажи мне, друг любезный, неужели не осточертело тебе киснуть в этом бесцветном городе?
После того как Юлиан переехал в столицу, ни одна встреча не обошлась без разговоров на эту тему. Поэтому Федор Ипполитович громко вздохнул:
— Сотый раз ты пристаешь ко мне с этим. Не осточертело и не осточертеет.
— А я тебе и в двухсотый раз не поверю.— Юлиан отодвинул рюмку, чтобы она не мешала жестикулировать.— Слишком хорошо помню тебя другим... Ну, просидеть двадцать пять лет в одной и той же норе,— куда ни шло. Но ограничиваться только этим,— да какой же ты тогда передовой ученый? Лишать себя общения с равными, узнавать обо всем новом в последнюю очередь, находиться не среди тех, кто двигает науку, а во утором ее эшелоне — как ты можешь!.. Конечно, для всех в этом городе ты в своей области высочайший авторитет — то есть памятник, к которому и близко не подступишься. Тебе даже не с кем душу отвести... Смотрю на тебя и вижу: то, что я улепетнул отсюда,— умнее не придумать. Здесь я порос бы мохом, как ты.
Если что и опротивело Федору Ипполитовичу, так прежде всего какие бы то ни было советы. А пристают с ними кому только не лень — от родного сына до Юлиана.
С одним советчиком Федор Ипполитович сегодня расправился. Если Юлиану захотелось того же...
— Видел бы ты себя за обедом,—не унимался Юлиан.— Как внимательно ты ловил каждое мое слово! И как досадно тебе было, что ответить тебе нечем... Вот и скажи мне: чем твоя теперешняя жизнь отличается от того, что было год, десять, двадцать лет тому назад?
Федор Ипполитович насмешливо перебил его:
— Советуешь перейти на пенсию?
— А тебе уже намекали? — съехидничал Юлиан.
Федор Ипполитович презрительно фыркнул.
— Конечно, пенсию ты заслужил. Даже персональную.— Юлиан явно издевался над своим другом.— А я- то, дурак, мечтал вернуть тебе вкус к жизни... Но если ты примирился со своим болотом,— со святыми тебя упокой!
По-видимому, Юлиану невтерпеж стало с его новостью. Вся эта подогретая рюмкой коньяку философия об идиотизме провинциального бытия — лишь увертюра к оратории о прелестях жизни в столице. О ее финале догадаться нетрудно.
Федор Ипполитович ухмыльнулся.
— Не собираешься ли ты вместе с молодыми актерами переманить и меня?
Юлиан молниеносно опрокинул вторую рюмку.
— Ну и крепкий же, чертяка... — Облизал губы и наполнил опустевший сосуд. Затем доверительно наклонился через стол: — А ты догадливый... Почему бы тебе не переехать в Киев?
Видно, хмель уже ударил ему в голову.
Федор Ипполитович нехотя спросил:
— За каким журавлем в небе?
— Ты думаешь, что крепко держишь в руке синичку?— Юлиан понимающе подмигнул.— И не заметишь, как выпорхнет.
Пригубил из своей рюмки и Федор Ипполитович.
— Не так это просто. Может быть, и не совсем приручил ее. Зато все мое существо приросло к ней — не оторвешь.
Юлиан захохотал.
— Ну и насмешил... Откуда у тебя эта склонность к чистой поэзии?.. В то, что хирургия стала твоей единственной любовью, я еще верю. Но чтобы добиться чего- либо в науке или искусстве, самой пылкой любви к ним мало. Нужен и деловой талант. Природа, кажется, не обошла нас и этим. Так какого же дьявола ты на мое деловое предложение отвечаешь поэтически-туманно?
— А предложения я еще не слышал.
Что Федору Ипполитовичу слова Юлиана были безразличны,—в этом он присяги не дал бы. Но если и зашевелилось у него любопытство, то примерно такое же, как и к вопросу о жизни на Марсе. Его поразил: неужели из художника он превратился во что-то вроде директора промтоварного магазина?
Юлиан снова поднял рюмку, протянул ее Федору Ипполитовичу.
— Ну-ка, прочисти себе мозги... И отнесись к моему предложению не как стихоплет, а по-деловому.
Выпив (Федор Ипполитович только пригубил) и снова наполнив рюмку, Юлиан приступил к «делу»:
— Так слушай же. Недавно мне пришлось быть среди весьма ответственных товарищей. Кто-то из них, к слову пришлось, сказал, что на вакансию научного руководителя одного из киевских институтов, похожих на твой, не могут подыскать достойного кандидата. Ну, я и напомнил о тебе. Не буду пересказывать, что было дальше. Скажу только — меня попросили негласно спросить тебя кое о чем. Вот я и спрашиваю. Если ты не ответишь мне отказом, то тебя вызовут в министерство для окончательных переговоров... Ну, не друг я тебе?
Рука Федора Ипполитовича потянулась к рюмке. Но вместо того, чтобы поднести ко рту, он отодвинул ее подальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66