В этот дом я и приехал.
Ни в коем случае не следует давать волю памяти. Она может сыграть злую шутку. До этого дня она была
у меня надежно запечатана в бутылку, как джинн, а теперь я сам вынул пробку — случайно или сознательно — не знаю — и вот что из этого получилось.
В этом одноэтажном доме, по моим расчетам, должен был жить мой одноклассник Дато Муджири. Мы с ним были неразлучными друзьями. Он часто приходил к нам домой и оставался допоздна. Маме Дато нравился. Хороший мальчик,— говорила она. Сколько лет прошло с тех пор? Ровно двадцать три года. После окончания школы я не видел Дато. Куда он пропал? Неужели не вспомнил обо мне ни разу? Я-то помнил о нем, очень долго помнил, только...
В доме жили другие люди — железнодорожник с женой. Они мне сказали, что Дато с родителями давно отсюда переехал в какую-то деревню. Причины переезда им не известны.
— Дато попал под поезд, и ему отрезало ногу,— сказала женщина.
— Когда это случилось?
— Как раз когда мы покупали у них дом...
Машина ждала меня у ворот, я расплатился с водителем и отпустил его. Я шел пешком так торопливо, как будто твердо знал, куда иду. Шел я по шоссе довольно долго, потом свернул с дороги в поле и шел до тех пор, пока не появились выжженные солнцем холмы и все вокруг не уподобилось пустыне.
Я ни о чем не думал, машинально переставляя ноги, как будто от чего-то убегал. Стемнело. А я все шел. Потом присел на камень и сидел, опустошенный и отрешенный от всего на свете. Пришел я в себя оттого, что почувствовал холод. Я весь дрожал от ночной прохлады. «Как я здесь очутился? — подумал я.— Что меня сюда привело?» Я решительно не знал, где нахожусь, повернул в обратную сторону и пошел наугад, в темноте не разбирая дороги. Потом я запутался в колючих зарослях ежевики. Расцарапал лицо и руки, изорвал одежду. Наконец выбрался на дорогу, зажег спичку и посмотрел на часы. Была половина второго ночи. Конечно, никаких машин. Я продолжал идти в надежде на какой-нибудь дом у дороги. И в самом деле, скоро вдалеке замерцало огнями какое-то строение. Я бегом добрался до него и увидел, что это станция Вазиани.
Не обнаружив ни одной живой души, я постучал к дежурному.
— Войдите,— ответили мне изнутри.
Я вошел. У стола сидел худощавый парень. Мне сразу бросились в глаза его огромные оттопыренные уши, как будто вместо ушей у него были ангельские крылья. Видимо, я выглядел неважно, потому что он быстро встал и застыл у стены.
— Не бойтесь,— сказал я,— я немного исцарапался в ежевике.
Мое сообщение насторожило его еще больше. Тогда я достал из кармана документы и протянул ему. Он читал их очень долго, исподлобья поглядывал на меня, наверно, проверял сходство с фотокарточкой. Потом поспешно сказал:
— Садитесь, пожалуйста!
Я сел на стул.
— На Тбилиси, конечно, поездов нет? — спросил я.
— До утра не будет,— ответил он, возвращая документы.— Что с вами случилось? Вы попали в аварию?
— Нет.
— А-а,— протянул он таким тоном, словно ему вдруг все стало ясно.
«Он принял меня за сумасшедшего,— подумал я.— Что ж, глядя на меня, трудно подумать что-нибудь другое».
— У вас найдется что-нибудь поесть?
— Конечно,— быстро ответил он, доставая из ящика банку мацони и кусок хлеба.— Прошу вас.
Я моментально разделался с едой и выжидающе взглянул на него.
— Больше у меня ничего нет,— виноватым голосом сказал он.
— Можно мне позвонить в Тбилиси? — попросил я.
— Пожалуйста, но это не так просто.
Все-таки мы дозвонились. К телефону долго не подходили. «Как спокойно они спят,— рассердился я,— так спокойно, как будто я дома»,
— Слушаю!
Наконец-то! Лия отвечала так, словно кроме меня кто-нибудь еще мог позвонить среди ночи! Это взбесило меня еще больше.
— Ты спишь? — Я вложил в этот вопрос как можно больше иронии.
— Гига, это ты?
— А кто еще может быть?
— Ты откуда звонишь? — Я услышал, как она зевнула.
— С того света!
Лия рассмеялась:
— Ты домой не собираешься?
— Нет, и никогда не соберусь.
— Почему, дорогой? — поинтересовалась она так невозмутимо, словно стояла рядом и снимала с моего пиджака обыкновенную ниточку,
— Потому что так надо.
— Ладно, повесь трубку и приезжай. Я хочу спать.
— Не приеду, ты слышишь, никогда не приеду! — закричал я, не забыв взглянуть на дежурного. Он закрылся газетой.
— Где ты? — спросила Лия.
— В Вазиани!
Дежурный высунулся из-за газеты и кивнул, подтверждая, что я действительно нахожусь в Вазиани.
— Хорошо. Оставайся там.
— Подожди, не вешай трубку! — я испугался: она могла все принять за шутку и дать отбой. От нее всего можно было ожидать. А я хватался за телефонный провод, как утопающий за соломинку, и если прервется связь, что со мной будет — подумать страшно!
— Я в самом деле нахожусь в Вазиани, на станции,— сказал я как можно спокойнее.
Лия долго смеялась от души, и я терпеливо ждал. Потом голос у нее изменился, и она замолчала. Я тоже молчал и ждал, когда же она поймет, что я не шучу. Я молчал и думал: недопустимо, чтобы женщины работали телефонистками.
— Где-е? — спросила Лия.
Наконец-то мои слова угодили в какую-то клеточку ее сознания, как биллиардный шар в лузу.
— На станции Вазиани,— я говорил очень спокойно, не хотел ее пугать.— Потом я тебе все объясню.
— Ты жив? — закричала Лия.
— Жив. Не бойся.
Не следовало говорить ей — не бойся! Этим я напугал ее вконец, и она расплакалась:
— Гига... Гига...
— Я цел и невредим! — уверял я тщетно,
— Я еду сейчас же! — твердо проговорила она.
— Постой..,
Но она положила трубку.
Дежурный повел меня умываться, потом я предложил ему поиграть в шахматы, заметив на шкафу игральную доску. Я сделал это для того, чтобы он не считал меня сумасшедшим. Он выиграл у меня две партии и потерял всякий интерес к игре. Поскучнел заметно и предложил поиграть в города. В эту игру я часто играл с Мамукой.
— На какую букву? — спросил я.
— Все равно, давайте на «б».
— Хорошо.
Он дал мне бумагу и карандаш, и я начал перечислять все города на «б», какие только знал: Батуми, Берлин, Брянск, Братислава, Барселона, Бомбей, Брно, Баку, Боржоми, Брест, Буэнос-Айрес, Багдад, Бонн, Бейрут, Белград, Белореченская, Бильбао, Бирменгэм, Бордо, Бостон, Бухарест, Бухара, Бразилиа, Брюссель, Будапешт...
«Господи,— думал я,— сколько городов на свете, а я почему-то сижу в Вазиани!»
Лия распахнула дверь, увидела меня и стала сползать на пол. Мы с дежурным кинулись к ней, подхватили, усадили на стул. Она не сразу пришла в себя. Первое, что она спросила, открыв глаза, было:
— Тебя побили?
Мне стало стыдно перед дежурным.
— Кто это мог меня побить!
— Я вижу, что побили,— упорствовала Лия, ощупывая мое лицо руками,— больно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Ни в коем случае не следует давать волю памяти. Она может сыграть злую шутку. До этого дня она была
у меня надежно запечатана в бутылку, как джинн, а теперь я сам вынул пробку — случайно или сознательно — не знаю — и вот что из этого получилось.
В этом одноэтажном доме, по моим расчетам, должен был жить мой одноклассник Дато Муджири. Мы с ним были неразлучными друзьями. Он часто приходил к нам домой и оставался допоздна. Маме Дато нравился. Хороший мальчик,— говорила она. Сколько лет прошло с тех пор? Ровно двадцать три года. После окончания школы я не видел Дато. Куда он пропал? Неужели не вспомнил обо мне ни разу? Я-то помнил о нем, очень долго помнил, только...
В доме жили другие люди — железнодорожник с женой. Они мне сказали, что Дато с родителями давно отсюда переехал в какую-то деревню. Причины переезда им не известны.
— Дато попал под поезд, и ему отрезало ногу,— сказала женщина.
— Когда это случилось?
— Как раз когда мы покупали у них дом...
Машина ждала меня у ворот, я расплатился с водителем и отпустил его. Я шел пешком так торопливо, как будто твердо знал, куда иду. Шел я по шоссе довольно долго, потом свернул с дороги в поле и шел до тех пор, пока не появились выжженные солнцем холмы и все вокруг не уподобилось пустыне.
Я ни о чем не думал, машинально переставляя ноги, как будто от чего-то убегал. Стемнело. А я все шел. Потом присел на камень и сидел, опустошенный и отрешенный от всего на свете. Пришел я в себя оттого, что почувствовал холод. Я весь дрожал от ночной прохлады. «Как я здесь очутился? — подумал я.— Что меня сюда привело?» Я решительно не знал, где нахожусь, повернул в обратную сторону и пошел наугад, в темноте не разбирая дороги. Потом я запутался в колючих зарослях ежевики. Расцарапал лицо и руки, изорвал одежду. Наконец выбрался на дорогу, зажег спичку и посмотрел на часы. Была половина второго ночи. Конечно, никаких машин. Я продолжал идти в надежде на какой-нибудь дом у дороги. И в самом деле, скоро вдалеке замерцало огнями какое-то строение. Я бегом добрался до него и увидел, что это станция Вазиани.
Не обнаружив ни одной живой души, я постучал к дежурному.
— Войдите,— ответили мне изнутри.
Я вошел. У стола сидел худощавый парень. Мне сразу бросились в глаза его огромные оттопыренные уши, как будто вместо ушей у него были ангельские крылья. Видимо, я выглядел неважно, потому что он быстро встал и застыл у стены.
— Не бойтесь,— сказал я,— я немного исцарапался в ежевике.
Мое сообщение насторожило его еще больше. Тогда я достал из кармана документы и протянул ему. Он читал их очень долго, исподлобья поглядывал на меня, наверно, проверял сходство с фотокарточкой. Потом поспешно сказал:
— Садитесь, пожалуйста!
Я сел на стул.
— На Тбилиси, конечно, поездов нет? — спросил я.
— До утра не будет,— ответил он, возвращая документы.— Что с вами случилось? Вы попали в аварию?
— Нет.
— А-а,— протянул он таким тоном, словно ему вдруг все стало ясно.
«Он принял меня за сумасшедшего,— подумал я.— Что ж, глядя на меня, трудно подумать что-нибудь другое».
— У вас найдется что-нибудь поесть?
— Конечно,— быстро ответил он, доставая из ящика банку мацони и кусок хлеба.— Прошу вас.
Я моментально разделался с едой и выжидающе взглянул на него.
— Больше у меня ничего нет,— виноватым голосом сказал он.
— Можно мне позвонить в Тбилиси? — попросил я.
— Пожалуйста, но это не так просто.
Все-таки мы дозвонились. К телефону долго не подходили. «Как спокойно они спят,— рассердился я,— так спокойно, как будто я дома»,
— Слушаю!
Наконец-то! Лия отвечала так, словно кроме меня кто-нибудь еще мог позвонить среди ночи! Это взбесило меня еще больше.
— Ты спишь? — Я вложил в этот вопрос как можно больше иронии.
— Гига, это ты?
— А кто еще может быть?
— Ты откуда звонишь? — Я услышал, как она зевнула.
— С того света!
Лия рассмеялась:
— Ты домой не собираешься?
— Нет, и никогда не соберусь.
— Почему, дорогой? — поинтересовалась она так невозмутимо, словно стояла рядом и снимала с моего пиджака обыкновенную ниточку,
— Потому что так надо.
— Ладно, повесь трубку и приезжай. Я хочу спать.
— Не приеду, ты слышишь, никогда не приеду! — закричал я, не забыв взглянуть на дежурного. Он закрылся газетой.
— Где ты? — спросила Лия.
— В Вазиани!
Дежурный высунулся из-за газеты и кивнул, подтверждая, что я действительно нахожусь в Вазиани.
— Хорошо. Оставайся там.
— Подожди, не вешай трубку! — я испугался: она могла все принять за шутку и дать отбой. От нее всего можно было ожидать. А я хватался за телефонный провод, как утопающий за соломинку, и если прервется связь, что со мной будет — подумать страшно!
— Я в самом деле нахожусь в Вазиани, на станции,— сказал я как можно спокойнее.
Лия долго смеялась от души, и я терпеливо ждал. Потом голос у нее изменился, и она замолчала. Я тоже молчал и ждал, когда же она поймет, что я не шучу. Я молчал и думал: недопустимо, чтобы женщины работали телефонистками.
— Где-е? — спросила Лия.
Наконец-то мои слова угодили в какую-то клеточку ее сознания, как биллиардный шар в лузу.
— На станции Вазиани,— я говорил очень спокойно, не хотел ее пугать.— Потом я тебе все объясню.
— Ты жив? — закричала Лия.
— Жив. Не бойся.
Не следовало говорить ей — не бойся! Этим я напугал ее вконец, и она расплакалась:
— Гига... Гига...
— Я цел и невредим! — уверял я тщетно,
— Я еду сейчас же! — твердо проговорила она.
— Постой..,
Но она положила трубку.
Дежурный повел меня умываться, потом я предложил ему поиграть в шахматы, заметив на шкафу игральную доску. Я сделал это для того, чтобы он не считал меня сумасшедшим. Он выиграл у меня две партии и потерял всякий интерес к игре. Поскучнел заметно и предложил поиграть в города. В эту игру я часто играл с Мамукой.
— На какую букву? — спросил я.
— Все равно, давайте на «б».
— Хорошо.
Он дал мне бумагу и карандаш, и я начал перечислять все города на «б», какие только знал: Батуми, Берлин, Брянск, Братислава, Барселона, Бомбей, Брно, Баку, Боржоми, Брест, Буэнос-Айрес, Багдад, Бонн, Бейрут, Белград, Белореченская, Бильбао, Бирменгэм, Бордо, Бостон, Бухарест, Бухара, Бразилиа, Брюссель, Будапешт...
«Господи,— думал я,— сколько городов на свете, а я почему-то сижу в Вазиани!»
Лия распахнула дверь, увидела меня и стала сползать на пол. Мы с дежурным кинулись к ней, подхватили, усадили на стул. Она не сразу пришла в себя. Первое, что она спросила, открыв глаза, было:
— Тебя побили?
Мне стало стыдно перед дежурным.
— Кто это мог меня побить!
— Я вижу, что побили,— упорствовала Лия, ощупывая мое лицо руками,— больно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17