на месте сгоревших домов кое-где блестели раскаленные головешки, к небу поднимался едкий дым.
Полк стоял. Мы были уверены, что вот-вот раздастся приказ старшего лейтенанта искать квартиру, но он крикнул: «Не выходить из строя!»
Тогда я схитрил: отпросился у командира отделения напиться и шагнул в первый же уцелевший дом. Там было полно народу, бойцы, стоявшие у самой двери, предложили мне немедленно покинуть помещение. Я, не возражая, стал свертывать самокрутку, зная наверняка, что, пока я ее не закурю, ни у кого не хватит совести выгнать меня на мороз. Тем временем подошли еще бойцы, меня протолкнули на середину комнаты, и я перестал быть центром внимания.
У стола дремал какой-то лейтенант, и из того, что он не поддерживал бойцов, не пускавших в дом новых людей, я понял, что здесь не подразделение, а случайное сборище, и осмелел. Я протиснулся к печи и уселся на кровати.
Было накурено, тесно, зато тепло. В общем, в доме было чудесно, но удовольствие мне портило сознание, что я нахожусь здесь не совсем законно. Следовало бы вернуться во взвод, но выйти на улицу без команды не было сил.
Пока длилась эта внутренняя борьба, в комнату вошел Саша, а за ним старшина. Я сразу почувствовал себя спокойно и теперь боялся лишь команды «Выходи!». Хозяйская дочка наделяла всех бойцов семечками, а ее мать огорчалась, что нечем нас накормить. В комнату набилось человек сорок, и все мы сегодня были здесь не первыми.
Мы грызли семечки, лениво переговаривались с хозяйкой, и мне казалось, что в целом мире нет ничего лучше этого теплого дома, битком набитого солдатами.
Вдруг в комнату влетел связной и крикнул:
— Кто тут из разведки, выходи!
По улице торопливо двигалась полковая колонна, а наш взвод стоял в сторонке, и начальник полковой разведки язвительно допытывался у старшего лейтенанта, где место взвода в колонне.
Мы должны были идти за третьим батальоном, а батальон этот миновал село, не остановившись. Начальник полковой разведки кричал, ругался, грозил расстрелять нашего старшего лейтенанта «из личного оружия». Старший лейтенант что-то отвечал, а взвод терпеливо слушал и спокойно ждал, пока начальник полностью исчерпает свой запас угроз, ибо все знали, что, кроме приказа догнать третий батальон, ничего не последует.
Вместе с быстрой ходьбой пришли тепло и бодрость, а на рассвете мы нагнали и батальон. Уже совсем рассвело, и бойцы с любопытством рассматривали брошенные немцами автомашины, разбитые танки, разное военное имущество. На одном из хуторов вся улица была устлана немецкими марками, и у заборов лежали уже собранные в кучи трупы гитлеровцев. Кучи были большие, и их было много. Но мы уже стали привыкать к военной обстановке и не обращали особого внимания на убитых.
Город Россошь мы увидели в конце дня. Это был немалый город с разбитым центром и почти нетронутыми окраинами. С горы виднелись кварталы маленьких домиков с садиками, и один вид их пробуждал у многих из нас приятные мысли, особенно если учесть, что мы не отдыхали вторые сутки.
По степи у дороги бродили брошенные врагом мулы, у самого въезда в город стояла большущая немецкая пушка на авто платформе. Проходя через мост, мы увидели торчащий из-подо льда корпус большого немецкого танка.
Полк остановился на первой же улице, и мы с любопытством наблюдали, как методично, через каждые пять минут, от колокольни в полукилометре от нас летели кирпичи. Вслед за тем слышался разрыв снаряда. Мы знали, колокольню обстреливают немцы, но это нас не встревожило, — верно, потому, что, проходя мимо дома с красным флагом, где разместился штаб дивизии, мы видели спокойные, без тени озабоченности, лица офицеров и связных, которые не спеша входили и выходили из штаба.
Еще засветло полк вышел к привокзальным улицам и остановился. Тут мы узнали, что вокзал в руках фашистов, но и это не вызвало волнения, возможно потому, что враг не стрелял.
Кухня батареи «45» не могла найти своих артиллеристов и раздавала кашу всем желающим. Надо было
освободить котел и заложить новую порцию, чтобы приготовить завтрак. Это было не по тыловому, но пехота бегала с котелками к чужой кухне, не делая никаких выводов из такой необычной щедрости повара. Труп с обгорелой головой, сожженный немецкий танк, около которого остановился наш взвод, тоже не отвлекли нашего внимания от приветливых дымков над соседними крышами, и я думал о том, что есть же счастливые люди, которые могут отдохнуть, если они устали, и посидеть в тепле, если замерзли.
Вдруг прозвучала команда:
— Разведка, срочно в штаб!
Эта короткая фраза сразу меняет настроение. Мы вновь почувствовали себя на войне.
Возле штаба нас встретил сам командир полка. Он взял меня и одного из конной разведки, и мы пошли осматривать позиции для расположения наших войск. Шагали по тихим пустынным улицам, среди молчаливых домишек с палисадниками и запертыми воротами. Теперь эти домики не пробуждали во мне мыслей об отдыхе. Я забыл об усталости — я выполнял боевое задание.
Иногда от темных ворот отделялась тень и долетал шепот:
— Наши? Товарищи?
Эти вопросы и торопливые рассказы о положении в городе, о настроении противника подбадривали и согревали меня. Капитан слушал больше из вежливости, все это он уже знал из других источников, но для нас с кавалеристом это была новость, и она вселяла уверенность, что железнодорожную станцию мы возьмем легко. Эти рассказы и близость врага, который находился в полукилометре от нас, — вся эта обстановка опасности рождала тревожное возбуждение.
Как только мы вернулись в штаб, к станции по тихим улицам двинулись роты и отдельные взводы.
Разведка осталась в резерве штаба полка. Наше отделение получило задание охранять одну из улиц на случай просачивания вражеских автоматчиков. Мы заняли дом, расставили патрули. Было тихо, совсем не верилось, что враг почти рядом.
Вдруг в соседнем дворе гулко бабахнул миномет и уже не переставал стрелять до самого утра. От вокзала донеслась пулеметная, очередь и потонула в общем гро- хо*$ Где-то рядом надрывалась батарея «76», над домами взвились светлячки трассирующих пуль.
Я отстоял свой час и, передав пост, вошел в дом. Хозяин собирался в погреб, где уже пряталась его жена. Я посмотрел на него как на сумасшедшего.
— Там же холодно!
— А здесь опасно,— ответил он.
Я рассмеялся:
— Разве снаряд обязательно угодит в этот дом? А если в погреб? Впрочем, как знаете...
Он пошел в погреб, но через час вернулся с женой и всю ночь помогал ей жарить для нас картошку.
Выходить из теплого дома на мороз просто-напросто неприятно, а стоять неподвижно у стены — скучно. Но нести караульную службу надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Полк стоял. Мы были уверены, что вот-вот раздастся приказ старшего лейтенанта искать квартиру, но он крикнул: «Не выходить из строя!»
Тогда я схитрил: отпросился у командира отделения напиться и шагнул в первый же уцелевший дом. Там было полно народу, бойцы, стоявшие у самой двери, предложили мне немедленно покинуть помещение. Я, не возражая, стал свертывать самокрутку, зная наверняка, что, пока я ее не закурю, ни у кого не хватит совести выгнать меня на мороз. Тем временем подошли еще бойцы, меня протолкнули на середину комнаты, и я перестал быть центром внимания.
У стола дремал какой-то лейтенант, и из того, что он не поддерживал бойцов, не пускавших в дом новых людей, я понял, что здесь не подразделение, а случайное сборище, и осмелел. Я протиснулся к печи и уселся на кровати.
Было накурено, тесно, зато тепло. В общем, в доме было чудесно, но удовольствие мне портило сознание, что я нахожусь здесь не совсем законно. Следовало бы вернуться во взвод, но выйти на улицу без команды не было сил.
Пока длилась эта внутренняя борьба, в комнату вошел Саша, а за ним старшина. Я сразу почувствовал себя спокойно и теперь боялся лишь команды «Выходи!». Хозяйская дочка наделяла всех бойцов семечками, а ее мать огорчалась, что нечем нас накормить. В комнату набилось человек сорок, и все мы сегодня были здесь не первыми.
Мы грызли семечки, лениво переговаривались с хозяйкой, и мне казалось, что в целом мире нет ничего лучше этого теплого дома, битком набитого солдатами.
Вдруг в комнату влетел связной и крикнул:
— Кто тут из разведки, выходи!
По улице торопливо двигалась полковая колонна, а наш взвод стоял в сторонке, и начальник полковой разведки язвительно допытывался у старшего лейтенанта, где место взвода в колонне.
Мы должны были идти за третьим батальоном, а батальон этот миновал село, не остановившись. Начальник полковой разведки кричал, ругался, грозил расстрелять нашего старшего лейтенанта «из личного оружия». Старший лейтенант что-то отвечал, а взвод терпеливо слушал и спокойно ждал, пока начальник полностью исчерпает свой запас угроз, ибо все знали, что, кроме приказа догнать третий батальон, ничего не последует.
Вместе с быстрой ходьбой пришли тепло и бодрость, а на рассвете мы нагнали и батальон. Уже совсем рассвело, и бойцы с любопытством рассматривали брошенные немцами автомашины, разбитые танки, разное военное имущество. На одном из хуторов вся улица была устлана немецкими марками, и у заборов лежали уже собранные в кучи трупы гитлеровцев. Кучи были большие, и их было много. Но мы уже стали привыкать к военной обстановке и не обращали особого внимания на убитых.
Город Россошь мы увидели в конце дня. Это был немалый город с разбитым центром и почти нетронутыми окраинами. С горы виднелись кварталы маленьких домиков с садиками, и один вид их пробуждал у многих из нас приятные мысли, особенно если учесть, что мы не отдыхали вторые сутки.
По степи у дороги бродили брошенные врагом мулы, у самого въезда в город стояла большущая немецкая пушка на авто платформе. Проходя через мост, мы увидели торчащий из-подо льда корпус большого немецкого танка.
Полк остановился на первой же улице, и мы с любопытством наблюдали, как методично, через каждые пять минут, от колокольни в полукилометре от нас летели кирпичи. Вслед за тем слышался разрыв снаряда. Мы знали, колокольню обстреливают немцы, но это нас не встревожило, — верно, потому, что, проходя мимо дома с красным флагом, где разместился штаб дивизии, мы видели спокойные, без тени озабоченности, лица офицеров и связных, которые не спеша входили и выходили из штаба.
Еще засветло полк вышел к привокзальным улицам и остановился. Тут мы узнали, что вокзал в руках фашистов, но и это не вызвало волнения, возможно потому, что враг не стрелял.
Кухня батареи «45» не могла найти своих артиллеристов и раздавала кашу всем желающим. Надо было
освободить котел и заложить новую порцию, чтобы приготовить завтрак. Это было не по тыловому, но пехота бегала с котелками к чужой кухне, не делая никаких выводов из такой необычной щедрости повара. Труп с обгорелой головой, сожженный немецкий танк, около которого остановился наш взвод, тоже не отвлекли нашего внимания от приветливых дымков над соседними крышами, и я думал о том, что есть же счастливые люди, которые могут отдохнуть, если они устали, и посидеть в тепле, если замерзли.
Вдруг прозвучала команда:
— Разведка, срочно в штаб!
Эта короткая фраза сразу меняет настроение. Мы вновь почувствовали себя на войне.
Возле штаба нас встретил сам командир полка. Он взял меня и одного из конной разведки, и мы пошли осматривать позиции для расположения наших войск. Шагали по тихим пустынным улицам, среди молчаливых домишек с палисадниками и запертыми воротами. Теперь эти домики не пробуждали во мне мыслей об отдыхе. Я забыл об усталости — я выполнял боевое задание.
Иногда от темных ворот отделялась тень и долетал шепот:
— Наши? Товарищи?
Эти вопросы и торопливые рассказы о положении в городе, о настроении противника подбадривали и согревали меня. Капитан слушал больше из вежливости, все это он уже знал из других источников, но для нас с кавалеристом это была новость, и она вселяла уверенность, что железнодорожную станцию мы возьмем легко. Эти рассказы и близость врага, который находился в полукилометре от нас, — вся эта обстановка опасности рождала тревожное возбуждение.
Как только мы вернулись в штаб, к станции по тихим улицам двинулись роты и отдельные взводы.
Разведка осталась в резерве штаба полка. Наше отделение получило задание охранять одну из улиц на случай просачивания вражеских автоматчиков. Мы заняли дом, расставили патрули. Было тихо, совсем не верилось, что враг почти рядом.
Вдруг в соседнем дворе гулко бабахнул миномет и уже не переставал стрелять до самого утра. От вокзала донеслась пулеметная, очередь и потонула в общем гро- хо*$ Где-то рядом надрывалась батарея «76», над домами взвились светлячки трассирующих пуль.
Я отстоял свой час и, передав пост, вошел в дом. Хозяин собирался в погреб, где уже пряталась его жена. Я посмотрел на него как на сумасшедшего.
— Там же холодно!
— А здесь опасно,— ответил он.
Я рассмеялся:
— Разве снаряд обязательно угодит в этот дом? А если в погреб? Впрочем, как знаете...
Он пошел в погреб, но через час вернулся с женой и всю ночь помогал ей жарить для нас картошку.
Выходить из теплого дома на мороз просто-напросто неприятно, а стоять неподвижно у стены — скучно. Но нести караульную службу надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25