Карам встал, взял из наваленной возле двери кучи один за другим несколько железок, какие-то инструменты, покрутил их в руках, любовно погладил и осторожно положил обратно.
— Эх, если получится!.. Знаний маловато. Кое для каких вычислений высшая математика нужна, а мои данные — семь классов. Ладно, все равно до конца доведу, язви его!..
Автор ждал, что Карам объяснит, зачем ему нужна высшая математика, но тот опять перескочил на другое:
— Вот ты книги пишешь. То есть, как у нас говорят, автор. Народ уму-разуму учишь, мудрости наставляешь. Ты мне вот что скажи: разве все мои жизненные похождения не годятся в книгу? Ты зря Карама стороной обходишь. Сейчас, я слышал, возле Фаткуллы Кудрявого крутишься, с дочкой его Танхылыу, с Гатой Матросом какие-то дела завертел. Может, так и нужно, не сомневаюсь. Однако того, что я видел, они и четверти не видели. Вот и прикинь.
— С прикидкой и ходим, такое уж время, друг Карам...
— Эх, жизнь! — воскликнул Карам. Помолчал задумчиво, головой покачал.— Сложная она вещь, жизнь. Белого-черного, доброго-худого, всего вдоволь. И каждое, и черное, и белое, и доброе, и худое, само по себе — тайна... Вот скажи мне, зачем узбеки тюбетейки носят? Не знаешь. А в этом своя премудрость есть. Голову, а пуще головы — мозги от жары спасают. Потому что ташкентской жары не то что мозги — камень не выдержит. Или вот возьми птицу и возьми человека. Человек тайну атома открыл, в космос корабли посылает, а все сидит, к месту своему прилип. Птица же — или в Индостан улетает, или в долину Казаяка возвращается, гнездо вьет. Смотря по сезону. Знает, когда тепло будет, а когда холодно...
— Человек для тепла печь ставит, дрова заготовляет, а птица...— хотел мягко уточнить автор, но Карам лишь с укоризной посмотрел на него.
— В этом ли премудрость... Иной раз ночь напролет не сплю, все думаю. Живешь, живешь, а загадок, какие жизнь задает, из тысячи и одной не разгадаешь — так и помрешь. Вот что обидно, зятек! А ты — печка, дрова... Я вчера учителя математики из Яктыкуля кое о чем расспросил. Думал, у кого грамота выше, тот, может, и знает больше. Счет, подсчеты всякие он как орехи щелкает— это верно. Кое-какую пользу я тут получил. Но как на мировые проблемы перешли — с моим сыном вровень. Почему, спрашиваю, плуг плугом назвали, грабли — граблями? Дескать, вот тебе для начала попроще вопрос. Он тоже так считает. Пустяками, говорит, себе голову забиваешь, на то и вещь, чтобы ее как-нибудь назвали. Заважничал сам, даже пальцем у виска покрутил. А по правде говоря, на этот вопрос не то что он — я и сам ответить не могу... Ну тогда, говорю, скажи мне, мырза, как ты бесконечность Вселенной себе представляешь? Он даже в лице переменился.
«Ты,— говорит,— это брось, не думай об этом. Когда,— говорит,— я в университете учился, студенты философского факультета частенько на этом самом вопросе с катушек соскакивали».— «С каких таких катушек?» — «С таких. Двое на этом с ума сошли». Вот ведь как... Наверное, тому ученому, по имени Амбарцумян, придется письмо написать, посоветоваться, вот только с делами развяжусь маленько.
По ходу разговора Карам то и дело бросал озабоченный взгляд на кучу возле дверей. Когда же автор осторожно полюбопытствовал, что же там такое, хозяин только усмехнулся:
— Если время есть, приходи завтра после обеда на Разбойничью гору. Может, что интересное увидишь,— и встал с места.
Пришлось и автору поблагодарить за чай и удалиться, потому что Карам, забыв о госте, которого сам же и зазвал, задумался.
Продолжая рассказ, еще раз напомним, что Карам — мастер на все руки. Латать, клепать, ковать, паять — все умеет, что хочешь починит. В комбайне ли что наладить, к тракторному плугу, к сеялке ли дополнительную деталь приделать — все может. Тут уж Карам — сам инженер, сам профессор. А у колхоза в его золотых руках каждый день нужда.
Не знаю, где как, а в Куштиряке из всех забот могут до смерти замучить —две. Первая —дорога, вторая — запчасти. О дороге речь пойдет впереди, а здесь, коли уж помянули, расскажем о запчастях.
Что такое запчасти? Разумеется, если вопрос поставить именно так, на него ответит даже куштирякская детвора. Ответить-то ответит, но лишь теоретически, ибо практически запчасти эти многие и в глаза не видели. Запчасти — вроде нашего Зульпикея, все о них знают, все слышали, а вот собственными глазами увидеть... По свидетельству стариков, слово это вошло в молитвы колхозных руководителей еще в тридцатые годы. У таких удивительных машин, как молотилка, косилка, лобогрейка (надо понимать, лоб которая греет), то серп сломается, то шатун полетит, то цепь оборвется — и уже доносятся из правления мольбы-стенания: «Запчасти, запчасти!..» И даже сейчас, когда в космос корабли запускаем (интересно, как там у них на космодроме, тоже с запчастями мучаются?), различным комбайнам, сеялкам, культиваторам, стогометалкам, таким мощным машинам, как самосвалы и тракторы, не хватает одного — запчастей. Да где же они? Какими заклинаниями вызвать их? В том-то и дело, уважаемый читатель! Есть, оказывается, некто скупой и себе на уме. Зовут его «Сельхозтехника», вот у него-то запчасти и в руках. И никакими заклинаниями, никакими уговорами «Сельхозтехнику» не уломаешь. Куштирякский люд с ним лично не знаком. А в наше время без знакомства не только запчасти, сапог жене не купишь.
Автор советовал куштирякскому начальству открыть завод по производству запчастей. Тем более что сейчас поощряются народные промыслы. И будут наряду с дымковской игрушкой и хохломской росписью еще и куштирякские запчасти. Но это предложение руководство приняло без особого восторга. «Эх, автор-агай, автор-агай,— сказал Кутлыбаев,— что же это за запчасти, если они—только понадобились, уже под рукой? Сразу в цене упадут. Выпрашивать, из-под земли доставать надо — тогда это запчасти. Достал — целый праздник! А ты нас праздника лишить хочешь!» — чем и доказал нерентабельность подобного предприятия.
Тут у Кутлыбаева свой расчет, иначе от такого выгодного дела так легко бы не отмахнулся. Он на Карама надеется. Конечно, завод или «Сельхозтехнику» Карам заменить не может, но в самых трудных случаях колхоз свой он выручает.
Цена Карама и в повседневной жизни аула высока. Если машина или мотоцикл сломается, мясорубка, сепаратор, насос, что воду из колодца качает, испортятся — не только куштирякцы, из всех окрестных аулов к нему на поклон идут. Впрочем, хоть и говорится «на поклон», кланяться он не заставляет. И за выгодой не гонится, цена известная. Даже если ничего не дадут — не обидится, потому что разобрать неподвластный простому человеческому уму механизм, отладить и снова собрать — само по себе для него удовольствие. На это он не жалеет ни сил, ни времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59