— В истории, иначе говоря, со времен алайхисаляма и до нынешнего времени было три справедливых падишаха: Нуширван, Гарун-аль-Рашид и великий падишах — Николай. Справедливые же падишахи, байбача, никогда побеждены быть не могут. А если еще и мы, мусульмане Туркестана, опоясавшись поясом благородного рвения и преданности, побольше окажем помощи белому царю, враг будет разгромлен скорее и победа будет полнее...
— Дай бог, чтобы сказанное вами оправдалось,— пожелал Хаким.— Однако не следует забывать, что добиться единодушной поддержки белого царя мусульманами не такое легкое дело. Последнее время среди народа заметно увеличилось число дурных людей.
Тут байбача сослался на случай с Юлчи, с возмущением рассказал о «недостойном поведении» джигита и, в конце концов, прямо попросил примерно наказать оскорбителя.
Алимхан хитро улыбнулся и опустил глаза.
— Да, Юлчи —джигит не безупречный, это верно,— согласился он. —Я знаю всех жителей квартала. Кто как живет, как себя ведет, у кого какая болезнь, какая беда на сердце — мне все известно. Знать — это моя обязанность. Бывают, конечно, и среди элликбаши такие, что не знают своих людей. Но они — элликбаши только по званию..
— Алимхан-ака, мы все преклоняемся перед вами! — поспешил заверить гостя байбача.— Вы действительно истинный, я бы сказал — совершенный элликбаши. Но вам недостает одного — плети. При этом условии жители махалли все как один стали бы более благомыслящими.
Элликбаши рассмеялся:
— Плети мы еще успеем пустить в дело, мой байбача. Но время сейчас особенное, тонкое. Среди населения множится недовольство. Многие не хотят мириться с бедностью и дороговизну, например, принимают не за наказание аллаха, а все сваливают на баев. Ворам, жуликам и проходимцам счета нет. Хорошо еще, что доверенные лица белого царя и полиция — большие мастера своего дела. С помощью плетей, а когда нужно — сабель, револьверов и ружей, они сдерживают народ. А иначе, сохрани аллах, народ давно бы уже голову полнил.
Хаким-байбача заявил, причину волнений и беспокойства в народе следует искать в оскудении веры, в небрежении к делу воспитании парода со стороны мулл и улемов. Элликбаши вполне согласился с этой мыслью, и в конце концов оба они пришли к такому решению: Хаким байбача устроит по матери поминки. Будут приглашены гашкешские улемы, мударрисы, а также более влиятельные из джадидов. Угощение, безусловно, должно быть богатым и обильным. И тут-то они и поставят перед собравшимися вопрос о воспитании народа, об устройстве проповедей в мечетях после молитв...
— Байбача,— сказал элликбаши,— задуманное вами должно принести хорошие плоды. Во-первых, это полезно для народа, потому что путь, какой вы укажете народу, должен привести к миру и согласию. А потом, это полезно и для вас. Большие русские начальники будут очень довольны. Ваших стараний они не забудут...
Хаким-байбача самодовольно ухмыльнулся. Возможность сблизиться с важными господами льстила его самолюбию. Он так размечтался, что чуть не забыл о Юлчи. Но элликбаши напомнил ему:
— Так как же с этим ублюдком, с Юлчи? Что вы хотели бы сделать?
— Да, чуть не забыл.— Хаким-байбача помолчал, почесал лоб.— Что с ним делать? Я и сам не знаю. Был бы он приличным человеком, можно было бы подать в суд или просто вызвать и заставить извиниться. А с ним... Не устроить ли, Алимхан-ака, так, чтобы его посадили? Что вы скажете?
— Да, было бы, конечно, лучше, если бы он сгинул с глаз,— неопределенно ответил элликбаши.
— Возьмите на себя это дело, Алимхан-ака.
Элликбаши некоторое время сидел молча, отхлебывая мелкими глотками крепкий чай. Он имел вид человека, оказавшегося в большом затруднении. Наконец, все с тем же выражением озабоченности на лице он сказал:
— Мой байбача! Это очень трудное дело. Верно, Юлчи — юноша нехороший. Но нам еще ни разу не пришлось заметить его с узлом чужого добра. На острие его ножа еще никто не видел крови. Чтобы исполнить ваше желание, надо обвинить Юлчи в чем-либо. А это не шутка! Однако ваш покорный слуга предпочтет взять на себя любые трудности, только бы не оставить втуне вашу просьбу.
Хаким-байбача поспешил выразить гостю свою благодарность, и они снова заговорили о предстоящих поминках и о совещании с улемами и джадидами.
II
Наступила самая холодная пора зимы. Заработок найти трудно. Поденщины, полевых работ нет.
Юлчи не стал долго раздумывать. Обвязался поверх поясного платка веревкой длиной в два размаха и направился на самое оживленное место базара С одной стороны — лавки торговцев фарфоровой посудой, с другой — торговый ряд парфюмерных и аптекарских товаров, дальше «Гульбазар», где торгуют сладостями. Рядом площадь. Ржанье лошадей, грохот арб, рев верблюдов, ругань возчиков, выкрики лепешечников — все смешалось здесь в один непрерывный гул, от которого у непривычного человека голова шла кругом.
На узеньком грязном тротуаре, опустившись на корточки, сидели в ряд носильщики. Юлчи протискался сквозь толпу и присел в этом ряду последним. Носильщик впереди хмуро посмотрел на него и молча отвернулся.
В ряду сидело около двух десятков человек. Среди них — несколько бледных, худых подростков. Были и сгорбившиеся старики, которым, казалось, не только тяжести — и самих себя таскать не под силу. У всех на плечах обрывки веревок. Одежда рваная, грязная; иные вместо халатов завернулись в чувалы из грубой домотканой шерсти. Ни на одном из них не было сапог: у одного на ногах рваные капиши, из которых выглядывали пучки рисовой соломы; у другого старые галоши, привязанные к ногам бечевкой, а иные и просто обмотали ноги тряпками. Все посинели от холода, грязными, огрубелыми пальцами беспрестанно чесались, шарили в своих лохмотьях.
Носильщики угрюмо молчали, только глаза у всех беспокойно бегали, высматривая ношу. Если к одному подходил наниматель, вскакивал весь ряд и каждый наперебой предлагал свои услуги...
Просидев на этом месте часа два и не дождавшись работы, Юлчи поднялся и пошел кружить по базару. Таял снег, в узких проходах и переулках торговых рядов — потоки мутной воды и жидкой грязи.
По базару толпами ходили бедно одетые люди. Они куда-то торопились, толкали друг друга, переругивались. В глазах у всех — забота и озлобление.
Юлчи медленно обходил торговые ряды. Вот где товары, вот где деньги! Но все это байское. Баи торжественно восседают в своих больших и малых лавках, магазинах. У народа война иссушила силы, подтянула животы, а купцов она засыпала золотом, и животы их стали еще более объемистыми.
В первый день Юлчи посчастливилось доставить кладь в три-четыре места. Освободился он только поздно вечером и заработал семьдесят копеек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92