Ну, шеф-повар, сегодня твой дебют!
— Иван, иди обедать, — позвал он.
Ответом было молчание. Волохов вытер руки, забросил на плечо полотенце и прошел в комнату. Мальчишка сидел, согнувшись над низким столиком и, высунув от усердия язык, строчил что-то в тетради, поглядывая в лежащие перед ним книги.
— Иван, я что, по десять раз звать должен? — недовольно спросил Волохов, — обед стынет.
— Да, да, уже иду.
Иван дописал предложение, аккуратно сложил тетрадь и книги на столе и пошел мыть руки.
Ел он неторопливо, медленно пережевывая каждый кусок, хотя Волохов мог поклясться, что ему это стоило больших усилий. Он придвинул поближе к мальчишке салат и отрезал еще хлеба.
— Спасибо, — как всегда вежливо сказал тот.
— Чай будешь?
— Угу.
Волохов включил камфорку и поставил на плиту чайник.
— Слушай, Иван, а как ты оказался в монастыре?
— Меня взял игумен из детского дома.
— Давно?
— Лет десять назад.
— В школу ты не ходил?
— Нет, меня учит игумен.
— Да, я помню. А в семинарию пойдешь?
— Думаю, что нет. Меня не интересует духовная карьера.
— Ага… и кем ты станешь?
— Монахом, — просто сказал Иван, — уф, спасибо, очень вкусно. Давайте я посуду помою.
— Ради бога, — Волохов заварил чай и присел к столу.
Иван тщательно мыл тарелки, вытирал и ставил в сушку.
— Почему он тебя выбрал в детском доме?
— Не знаю. Он испросил благословение Патриарха на мое воспитание и взял меня.
— Разве монастырь подчиняется не местному архиерею?
— Наш монастырь ставропигиальный, то есть подчиняется непосредственно Патриарху.
— Странно, что для воспитания обычного отрока требуется благословение Патриарха. Впрочем, это не мое дело. И чему же тебя учит игумен?
— Всему. Языкам, письму, математике, слову божьему, — Иван вытер руки и присел к столу напротив Волохова, — и еще отчитыванию. Так в православии называется экзорцизм.
— Это я знаю, но ведь институт экзорцизма…
— Да, как такового его нет. Мало того, чтобы заниматься отчитыванием, надо испросить благословения высших отцов церкви. Сейчас считается, что экзорцизм — особая форма психотерапии. Очень много самозванцев, которые в стремлении денег рекламируют себя как посланников божьих и практикуют церковные обряды и таинства, не имея ни права, ни знаний. Таким людям святой Исаак Сирин сказал: Ты выходишь учить тех, кому шесть тысяч лет. А это твое дерзкое прекословие служит для них оружием, которым возмогут они поразить тебя, несмотря на всю твою мудрость и благоразумие.
Иван сидел сложив руки на коленях и серьезно смотрел Волохову в глаза. Во взгляде его были такое спокойствие и вера, что Волохов невольно позавидовал.
— Ты очень уверен в себе, Иван.
— Да, иначе нельзя. Если выходишь на бой неуверенным, ты уже проиграл.
— Но ведь господь ваш сам не занимался изгнанием.
— Почему «ваш»? И ваш тоже, Павел.
— Пусть так, — не стал спорить Волохов, — все равно Иисус не изгонял ни демонов, ни чертей, ни прочую нечисть.
— Но исцелял, налагая руки! А что это, как не изгнание болезни? Не говорил Господь — делай, как я! Он говорил — верь, как я, и воздастся по вере твоей.
Волохов почесал подбородок.
— Да, Ваня, подкован ты крепко.
— Иначе отец-настоятель не послал бы меня.
Иван взял кружку и встал.
— Павел, мне понадобятся травы. Лучше, если их собирать с утра, до восхода солнца.
— Нет проблем. Завтра и пойдем. Тут через железную дорогу большой парк.
— Нет. Нам надо выехать из города. Мне нужны чистые, очень чистые травы.
Волохов пожал плечами.
— Хорошо, давай сегодня ночью с последней электричкой поедем за город.
Вечером Иван освободил свой холщовый мешок, переоделся в новую одежду, и они пошли к станции электрички. Последний поезд уходил в третьем часу ночи. На платформе почти никого не было, только несколько рабочих депо и припозднившаяся компания подростков с дискотеки. Иван в ветровке, джинсах и кроссовках смотрелся бы, как и все тинейджеры, если бы не какое-то особое выражение лица, которое Волохов видел до сих пор только у монахов-отшельников в забытых скитах. Очень уж благостное, что ли, и сосредоточенное. Иван словно прислушивался к себе, искал что-то или ждал от кого-то одобрения задуманного. Подошла пустая электричка, они сели в предпоследний вагон. В углу компания рыбаков, коротая дорогу, играла в карты и выпивала под вареные яйца и сало с луком. После платформы «Трикотажная» огоньки города стали перемежаться темными лесными массивами. Дачные участки и придорожные деревни уже спали. Перед Истрой Волохов напомнил Ивану, что здесь тоже есть монастырь, может здесь траву соберем? Иван отрицательно покачал головой и сказал, что надо отъехать подальше. Рыбаки, покачиваясь от принятого внутрь согревающего, выгрузились в Истре. Там их ждала еще одна веселая компания с автобусом.
После Нового Иерусалима за окном пошла сплошная темнота. Иногда сквозь тучи проглядывали звезды, но на земле царил мрак. Подступавшие к железнодорожному полотну деревья на миг возникали в желтом свете, чтобы тут же пропасть в темноте ночи. Волохов прилег на скамейке и попросил Ивана толкнуть его, когда надо будет выходить. Мальчишка кивнул головой, не отрывая взгляда от окна. В стекле отражалось его сосредоточенное лицо, нахмуренный лоб и что-то шепчущие губы. Будто километры считает, подумал Волохов и задремал под перестук колес.
Иван растолкал его через час. Выйдя из поезда, Волохов поразился, насколько воздух здесь отличается от городского. Свежий и чистый, он был напоен ароматами трав и хвои. Просто хотелось есть его, откусывая, словно от краюхи хлеба. Шум электрички затих, несколько минут еще гудели рельсы и позванивали провода, а потом тишина окутала все вокруг. От серой асфальтированной платформы в сторону недалекого леса змеилась тропинка, и они пошли по ней. Выглядывавшая ненадолго из-за облаков луна серебрила траву и стоящие на краю леса березы и осины. Возле леса Иван свернул и пошел по траве вдоль опушки. Справа стоял лес, сумрачный, словно нахмурившийся великан, слева лежало поле, поросшее бурьяном и лебедой. Прошагав с полкилометра, Иван свернул в подлесок, выбрал место посуше и присел под дерево.
— Рассвет примерно через час. Давайте здесь подождем.
— Давай, — согласился Волохов, присаживаясь рядом.
Лес затих, словно прислушиваясь к пришельцам, но постепенно зашуршал травой, заскрипел ветвями, зажил привычной ночной жизнью. Где-то хлопала крыльями ночная птица, над головой кто-то завозился в кроне дерева, на голову посыпалась кора.
— Иван, — вполголоса позвал Волохов.
— Да?
— Как ты думаешь э-э…, справиться с …, ну ты понимаешь, о чем я.
— Мне нужно увидеть его, — задумчиво сказал паренек, — есть несколько способов изгнания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
— Иван, иди обедать, — позвал он.
Ответом было молчание. Волохов вытер руки, забросил на плечо полотенце и прошел в комнату. Мальчишка сидел, согнувшись над низким столиком и, высунув от усердия язык, строчил что-то в тетради, поглядывая в лежащие перед ним книги.
— Иван, я что, по десять раз звать должен? — недовольно спросил Волохов, — обед стынет.
— Да, да, уже иду.
Иван дописал предложение, аккуратно сложил тетрадь и книги на столе и пошел мыть руки.
Ел он неторопливо, медленно пережевывая каждый кусок, хотя Волохов мог поклясться, что ему это стоило больших усилий. Он придвинул поближе к мальчишке салат и отрезал еще хлеба.
— Спасибо, — как всегда вежливо сказал тот.
— Чай будешь?
— Угу.
Волохов включил камфорку и поставил на плиту чайник.
— Слушай, Иван, а как ты оказался в монастыре?
— Меня взял игумен из детского дома.
— Давно?
— Лет десять назад.
— В школу ты не ходил?
— Нет, меня учит игумен.
— Да, я помню. А в семинарию пойдешь?
— Думаю, что нет. Меня не интересует духовная карьера.
— Ага… и кем ты станешь?
— Монахом, — просто сказал Иван, — уф, спасибо, очень вкусно. Давайте я посуду помою.
— Ради бога, — Волохов заварил чай и присел к столу.
Иван тщательно мыл тарелки, вытирал и ставил в сушку.
— Почему он тебя выбрал в детском доме?
— Не знаю. Он испросил благословение Патриарха на мое воспитание и взял меня.
— Разве монастырь подчиняется не местному архиерею?
— Наш монастырь ставропигиальный, то есть подчиняется непосредственно Патриарху.
— Странно, что для воспитания обычного отрока требуется благословение Патриарха. Впрочем, это не мое дело. И чему же тебя учит игумен?
— Всему. Языкам, письму, математике, слову божьему, — Иван вытер руки и присел к столу напротив Волохова, — и еще отчитыванию. Так в православии называется экзорцизм.
— Это я знаю, но ведь институт экзорцизма…
— Да, как такового его нет. Мало того, чтобы заниматься отчитыванием, надо испросить благословения высших отцов церкви. Сейчас считается, что экзорцизм — особая форма психотерапии. Очень много самозванцев, которые в стремлении денег рекламируют себя как посланников божьих и практикуют церковные обряды и таинства, не имея ни права, ни знаний. Таким людям святой Исаак Сирин сказал: Ты выходишь учить тех, кому шесть тысяч лет. А это твое дерзкое прекословие служит для них оружием, которым возмогут они поразить тебя, несмотря на всю твою мудрость и благоразумие.
Иван сидел сложив руки на коленях и серьезно смотрел Волохову в глаза. Во взгляде его были такое спокойствие и вера, что Волохов невольно позавидовал.
— Ты очень уверен в себе, Иван.
— Да, иначе нельзя. Если выходишь на бой неуверенным, ты уже проиграл.
— Но ведь господь ваш сам не занимался изгнанием.
— Почему «ваш»? И ваш тоже, Павел.
— Пусть так, — не стал спорить Волохов, — все равно Иисус не изгонял ни демонов, ни чертей, ни прочую нечисть.
— Но исцелял, налагая руки! А что это, как не изгнание болезни? Не говорил Господь — делай, как я! Он говорил — верь, как я, и воздастся по вере твоей.
Волохов почесал подбородок.
— Да, Ваня, подкован ты крепко.
— Иначе отец-настоятель не послал бы меня.
Иван взял кружку и встал.
— Павел, мне понадобятся травы. Лучше, если их собирать с утра, до восхода солнца.
— Нет проблем. Завтра и пойдем. Тут через железную дорогу большой парк.
— Нет. Нам надо выехать из города. Мне нужны чистые, очень чистые травы.
Волохов пожал плечами.
— Хорошо, давай сегодня ночью с последней электричкой поедем за город.
Вечером Иван освободил свой холщовый мешок, переоделся в новую одежду, и они пошли к станции электрички. Последний поезд уходил в третьем часу ночи. На платформе почти никого не было, только несколько рабочих депо и припозднившаяся компания подростков с дискотеки. Иван в ветровке, джинсах и кроссовках смотрелся бы, как и все тинейджеры, если бы не какое-то особое выражение лица, которое Волохов видел до сих пор только у монахов-отшельников в забытых скитах. Очень уж благостное, что ли, и сосредоточенное. Иван словно прислушивался к себе, искал что-то или ждал от кого-то одобрения задуманного. Подошла пустая электричка, они сели в предпоследний вагон. В углу компания рыбаков, коротая дорогу, играла в карты и выпивала под вареные яйца и сало с луком. После платформы «Трикотажная» огоньки города стали перемежаться темными лесными массивами. Дачные участки и придорожные деревни уже спали. Перед Истрой Волохов напомнил Ивану, что здесь тоже есть монастырь, может здесь траву соберем? Иван отрицательно покачал головой и сказал, что надо отъехать подальше. Рыбаки, покачиваясь от принятого внутрь согревающего, выгрузились в Истре. Там их ждала еще одна веселая компания с автобусом.
После Нового Иерусалима за окном пошла сплошная темнота. Иногда сквозь тучи проглядывали звезды, но на земле царил мрак. Подступавшие к железнодорожному полотну деревья на миг возникали в желтом свете, чтобы тут же пропасть в темноте ночи. Волохов прилег на скамейке и попросил Ивана толкнуть его, когда надо будет выходить. Мальчишка кивнул головой, не отрывая взгляда от окна. В стекле отражалось его сосредоточенное лицо, нахмуренный лоб и что-то шепчущие губы. Будто километры считает, подумал Волохов и задремал под перестук колес.
Иван растолкал его через час. Выйдя из поезда, Волохов поразился, насколько воздух здесь отличается от городского. Свежий и чистый, он был напоен ароматами трав и хвои. Просто хотелось есть его, откусывая, словно от краюхи хлеба. Шум электрички затих, несколько минут еще гудели рельсы и позванивали провода, а потом тишина окутала все вокруг. От серой асфальтированной платформы в сторону недалекого леса змеилась тропинка, и они пошли по ней. Выглядывавшая ненадолго из-за облаков луна серебрила траву и стоящие на краю леса березы и осины. Возле леса Иван свернул и пошел по траве вдоль опушки. Справа стоял лес, сумрачный, словно нахмурившийся великан, слева лежало поле, поросшее бурьяном и лебедой. Прошагав с полкилометра, Иван свернул в подлесок, выбрал место посуше и присел под дерево.
— Рассвет примерно через час. Давайте здесь подождем.
— Давай, — согласился Волохов, присаживаясь рядом.
Лес затих, словно прислушиваясь к пришельцам, но постепенно зашуршал травой, заскрипел ветвями, зажил привычной ночной жизнью. Где-то хлопала крыльями ночная птица, над головой кто-то завозился в кроне дерева, на голову посыпалась кора.
— Иван, — вполголоса позвал Волохов.
— Да?
— Как ты думаешь э-э…, справиться с …, ну ты понимаешь, о чем я.
— Мне нужно увидеть его, — задумчиво сказал паренек, — есть несколько способов изгнания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93