— Не поддавайся ему, девочка, — прошептал Волохов.
Он проснулся с ощущением, будто кто-то наблюдает за ним. Пахло чем-то вкусным. Приоткрыв глаза, он осмотрелся. Иван сидел на краешке кресла, сложив руки на коленях, и как всегда доброжелательно смотрел на него. Он был умыт, причесан и от этого казался совсем ребенком.
— Доброе утро.
— Привет, — пробурчал Волохов, поднимаясь, — тебе не говорили, что неприлично смотреть на спящего?
— Извините.
— Ох, бока отлежал, — Волохов потянулся. — Чего не разбудил?
— Я рано встал. Сотворил молитву, сделал вам завтрак.
— Постный, поди?
— Нет, скоромный.
— И на том спасибо.
Волохов прошлепал в ванную, постоял под холодным душем, пока не замерз.
В кухне его ждала яичница, гренки из белого хлеба на молоке и яйцах и кружка молока.
Иван присел напротив и смотрел, как он ест.
— Ты сам-то поел? — спросил Волохов, уплетая яичницу.
— Поел.
— Могу представить, что, — скептически заметил Волохов и вдруг замер от пришедшей в голову мысли. — Иван, а ведь во время боевых действий пост не соблюдается. А мы с тобой, считай, на войне!
Иван задумался.
— Вы знаете, Павел, я не уверен, хотя что-то об этом слышал. Если бы можно было связаться с наставником, я бы попросил совета.
— А совет Александра Ярославовича тебя не устроит?
— Не знаю, — задумчиво сказал Иван, — игумен его уважает, я видел. Но насколько он сведущ в канонах православной церкви…
У Волохова кусок яичницы встал поперек горла. Он закашлялся и, схватив кружку, сделал большой глоток молока. Его разобрал такой смех, что он согнулся, хватаясь за живот, чуть не попав лицом в тарелку.
— Ох, я не могу. Ой, ну ты меня уморишь. Нет, я должен ему это сказать!
Иван спокойно смотрел на него, улыбаясь и Волохов постепенно успокоился.
— Я что-то не то сказал?
— Нет, ты сказал, что надо. Просто классно сказал. Я обязательно передам Александру Ярославовичу твои сомнения. Ты знаешь, — Волохов наклонился и, понизив голос, подмигнул пареньку, — они меня тоже иногда посещают.
Позавтракав, Волохов убрал постель. Иван вымыл посуду и присел у стола, разложив перед собой книги отца Василия.
— Павел, мне понадобятся писчая бумага и ручка.
— Сделаем. А ты не хотел бы переодеться?
Парнишка оглядел себя и непонимающе взглянул на Волохова.
— Моя одежда не подходит?
— В ней от тебя за версту несет святостью. Молодежь так не одевается. Ты не должен выделяться.
— Наверно, вы правы, — Иван похлопал ресницами, — а что делать?
— Ты пока разберись с книгами, а я тебе что-нибудь куплю. Договорились?
— Только не очень яркое, ладно?
— Как скажешь. К двери не подходи, что бы ни случилось. Я быстро.
Парень сидел на полу, обхватив колени, и смотрел на нее восхищенными серыми глазами. Такой взгляд она видела в церкви у прихожан, когда ей случалось туда попасть. Мысли путались, тело было словно чужое. Светка приподняла голову. Она лежала на водяном матрасе, укрытая простыней до подбородка. Комната казалась большой, стены были белыми, матовыми. В полутьме она разглядела посреди комнаты на кафельном квадрате странное кресло. С ним было связано что-то неприятное, но что, она не могла вспомнить. Большая лампа, похожая на медицинскую, горела вполнакала.
Парень увидел, что она пошевелилась, и улыбнулся.
— Здравствуй. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — неуверенно ответила Светка, — где я?
— Ты у друзей.
Что-то вспомнив, она подняла простыню и посмотрела под нее.
— Что со мной?
— А что ты чувствуешь?
— Не знаю… Мне, как-то непривычно. Неужели это я? — Светка встала, кутаясь в простыню, и подошла к зеркалу.
Отвернувшись от паренька, она приоткрыла простыню и долго смотрела.
— Ты стала красивая, ты просто неземная. Неужели тебе не нравится?
— Я почти ничего не помню. Было больно, потом было хорошо. А потом опять больно.
Парень встал и, подойдя к ней, расстегнул рубашку с длинным рукавом и снял ее.
— Я такой же, но ты лучше.
Светка провела пальцами по его выпуклым шрамам на груди. Он улыбнулся.
— Это очень красиво.
— Да, наверное… А кто меня сделал такой?
— Я. Я очень старался.
— А кто делал это тебе?
— Мой друг. Даже не друг, а учитель. Он направляет мою руку, он заботится о нас.
— Он здесь?
— Нет, он давно не появляется, но я слышу его голос. Он очень хотел бы стать такими, как мы, но не может.
— Как тебя зовут?
— Дмитрий.
— Дима, расскажи мне, как все было.
Парень взял ее за руку и, усадив на матрас, присел рядом.
— Я почти отчаялся, когда появился он. Его зовут Рец. Он показал мне новую дорогу и помог вступить на нее…
Светка прикрыла глаза. Дима рассказывал о неземном блаженстве и новом обществе, где избранные будут узнавать друг друга по прекрасным рисункам на телах. Где все будут равны, но она, Света, станет единственной. Ей будут поклоняться и надо только поверить в этот мир и повести за собой обиженных и непонятых, озлобленных и отчаявшихся.
Голос Дмитрия то уплывал вдаль, то накатывался, подобно прибою. Прошлое, которое она хотела вспомнить и не могла, отступило в дальний угол сознания, а его место заняли образы странного мира, где царили любовь и нега. Только одно воспоминание не давало ей покоя. Воспоминание о буре, когда вокруг ломались деревья и камни падали с неба, но кто-то закрыл ее своим телом, и они любили друг друга на мокрых листьях. Светка пыталась вспомнить лицо, но образ расплывался, оставляя лишь неуверенность, — было это или ей только приснилось.
— У меня кто-то был, — сказала она, — близкий и заботливый. Ты не знаешь его?
— Нет. Но мы найдем его, и если он действительно близок тебе, он пойдет с нами.
— Хорошо. Мне почему-то больно вот здесь, — Светка провела пальцами по простыне на груди.
— Это ненадолго, это пройдет. Я дам тебе лекарство.
Дима встал и прошел к холодильнику, стоявшему в углу комнаты возле задернутого тяжелой гардиной окна. Светка пошла за ним, не отдавая себе отчета, любопытство это или желание держаться поближе к этому странному парню, который так искренне восторгался ею.
Дима открыл холодильник, и она внутрь. На полках лежали пластиковые и картонные футляры. Некоторые были открыты, и в них блестели тонким стеклом небольшие ампулы. Дима выбрал несколько, сломал наконечники и, смешав, набрал жидкость в шприц.
— Раньше я боялась уколов, — сказала Светка.
— Ты мне веришь?
— Ты добрый. Наверное, верю.
— Тогда не бойся.
Он придержал пальцами протянувшуюся над кожей вену у нее на руке и быстро сделал укол.
Что-то мягко ударило в голову, и она стала оседать на пол. Дима подхватил ее, помог дойти до матраса и осторожно уложил.
— Как хорошо, — прошептала она, — да, я верю тебе. Мы будем жить в новом мире!
Она увидела словно наяву, как под раскинувшейся радугой собираются ее новые друзья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93