все проблемы Лямеза только обострились в близком будущем. Более никто не
вернулся, и это охладило пыл правительств и многочисленных добровольцев.
Постепенно государственные наборы в хроноотряды прекратились, а для
частных лиц хронотехника была еще слишком сложна. Меж тем оправдывались
мрачные предсказания вернувшихся хронопутешественников: астрономические
суммы шли на вооружения, усугублялся экологический кризис, прежние
политические институты рушились на глазах: на смену конституционным
свободам приходили жестокие диктатуры и мафия. Гуманисты пытались спасать
гибнущую культуру, экономисты тщетно искали выход из мирового кризиса.
Наркомания и преступность все более распространялись в молодежной среде.
Вдобавок ко всему появилась новая загадочная болезнь, с длительным
инкубационным периодом, принимавшая различные формы и убивавшая наверняка.
В скором времени она получила название СИДА. Передаваясь преимущественно
половым путем, она приняла характер пандемии. Религиозные деятели
утверждали, что это - кара человечеству за разврат; политики обвиняли
своих противников в создании нового биологического оружия; в обществе
множились самые невероятные слухи. Пробовали вновь обратиться к будущему,
но ни через два, ни через три года еще не знали вакцины, а из более
отдаленного времени никто не возвращался. Пожалуй, как раз в это время и
возникла идея о том, что из будущего не возвращаются, поскольку все
проблемы там решены и жизнь прекрасна - никто не желает отправиться
обратно в Проклятый Век. Правда, одновременно существовала и
противоположная концепция: в будущем произошла ядерная война, и экспедиции
погибли в радиоактивной пустыне без средств к возвращению - ведь машины
сами не путешествовали во времени, они лишь "выстреливали" материю в
будущее или в прошлое. Однако эта гипотеза была опровергнута
Государственным Институтом хроноисследований Соединенных Республик,
отправившим в будущее возвращаемый зонд. Подобно космическому зонду, он
состоял из двигательного и приборного отсеков. Двигательный отсек
представлял собой небольшую машину времени, возвращавшую в прошлое
приборный отсек, который проводил примерно те же измерения, что и
космический аппарат на другой планете. Несколько таких зондов отправили в
близкое будущее, но ни один не вернулся - очевидно, люди будущего с
помощью хронодетекторов, появившихся уже в наше время, засекали прибывший
зонд и не давали ему вернуться. Наконец, ГИХИ отправил зонд сразу на сто
лет вперед... Результат был потрясающий. Зонд вернулся, обнаружив
нормальный радиационный фон, нормальную температуру, исключительно чистый
воздух и плодородную почву. Правительство имело глупость предать это
гласности, надеясь побороть в населении возрастающую апатию и
агрессивность в связи с угрозой ядерной войны. Но результат был вовсе не
таков, как ожидали политики...
Толпы людей осаждали институты, требуя включить их в состав
хроноэкспедиций. Ни сперва отказывали, потом стали разгонять. Демонстранты
лезли с плакатами на дубинки и пластиковые щиты. Демократические партии
включали в свои программы пункты об отмене государственной монополии на
хронопередвижения, а затем и о праве человека на выбор времени проживания.
Правительства отвечали репрессиями. Обстановка накалялась до тех пор, пока
дивизия генерала Дролла, над головой которого сгущались тучи, не взяла
штурмом один из центров хроноисследований. Пока выставленные на окраинах
городка части дрались с правительственными войсками, генерал, весь высший,
90% низшего офицерского состава, а также 60% рядовых бежали в будущее.
Волна побегов прокатилась по развитым странам. Бежали те, кто имел доступ
к машинам - сотрудники институтов и лабораторий. Их место занимали новые,
занимали с единственной целью - бежать вслед за своими предшественниками.
Перед Лямезом в целом встала проблема массового бегства в иное время.
Тогда-то и был оформлен юридически статус хронодезертирства, или
перебежничества. Законы против перебежчиков ужесточались с каждым годом,
но технический прогресс делал побеги все доступнее, и число перебежчиков
росло. Борьба с хронодезертирством явилась беспрецедентным случаем в
мировой юридической практике. Это было единственное преступление, за
которое _н_е_в_о_з_м_о_ж_н_о_ покарать _п_о_с_л_е_ его совершения. Нельзя
же было всерьез надеяться, что будущие правительства в течении сотен лет
будут выполнять какие бы то ни было решения нынешних властей, а даже если
бы это было и так, для перебежчиков осталось бы открытым прошлое, лишенные
удобств технической цивилизации, но манящее отсутствием экологического
кризиса, мафии, ядерной угрозы, СИДА, а также возможностью испытать себя в
опасном, но доходном амплуа предсказателя. И правосудие всего мира -
сперва тоталитарных, а потом и демократических государств - нашло выход:
перебежничество должно караться _д_о_ совершения. И, хотя населению
Соединенных Республик не привыкать было к обыскам, доносам и допросам,
теперь они особенно участились. Кройлес Ди, как работник госбезопасности,
не мог не знать всей трудности и опасности попыток к побегу... но он
решился... или?!
Видимо, уловив мелькнувшее в моем взгляде презрение, Ди вскочил.
- Как ты мог подумать! Я никогда не был провокатором! Да и к тому
же... если тебя арестуют, ты сможешь рассказать обо мне столько...
- Ты можешь ответить, что испытывал меня подобными разговорами.
- Да пойми ты, что цель государства не в том, чтобы избавиться от
колеблющихся, толкнув их на побег, а в том, чтобы всеми силами отвратить
колеблющихся от побега! Потому что сейчас, может, вся страна колеблется!
- Хорошо. Извини.
- Да мне грех обижаться... Нас все страна ненавидит.
- И боится.
- А что мне в этом? Власть? Эта власть призрачна! Завтра же начальник
напишет на меня рапорт или подчиненный - донос, и я отправлюсь вслед за
нашими "клиентами"! Я пошел в это проклятое учреждение потому, что мне
казалось, будто только служа в государственной безопасности, можно быть в
безопасности от государства! Боже, боже, как я ошибался! Именно здесь
опаснее всего! Но уйти я не могу, пытаться уйти...
- ...значит расписаться в собственной нелояльности. Ты говорил это
уже сотню раз.
Кройлес смолк, как-то весь съежился, отвернулся к окну. Затем сказал,
не оборачиваясь:
- Мне не звони - могут прослушивать телефон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12