Трехфутовая лягушка-голиаф из Центральной Африки — немая.
На сегодняшний день известно 4360 видов лягушек, но лишь одна из них кричит «риббит». У каждой особи свой собственный, уникальный крик. Причина, по которой мы считаем, что все лягушки говорят «риббит», заключается в том, что «риббит» — звук, характерный для тихоокеанской древесной лягушки (Hyla regilla). Именно такая лягушка живет в Голливуде.
Записанное в местах природного обитания, это кваканье вот уже несколько десятилетий сопровождает фильмы «фабрики грез» — для придания колорита чему угодно, просто всему подряд — от болот Флориды до вьетнамских джунглей.
Лягушки издают самые разные звуки. Они квакают, храпят, хрюкают, выводят трели, клохчут, чирикают, звенят, ухают, свистят и бурчат. Они могут производить звуки, напоминающие голоса коровы, белки или сверчка. Лающая древесная квакша тявкает как собачка; лягушка-плотник стучит как два плотника, забивающих вразнобой гвозди; жаба Фаулера издает звук, напоминающий блеяние овцы, страдающей жесточайшей простудой. Южноамериканская парадоксальная лягушка (Pseudis paradoxa) вообще хрюкает как свинья (а парадоксальная она потому, что ее головастики в три раза крупнее мамаши).
Самки лягушек по большей части молчаливы. А весь столь знакомый нам гвалт создают самцы, которые рекламируют себя потенциальным супругам. Самая громкая лягушка на свете — крошечная коки (coqui) из Пуэрто-Рико; ее латинское название, Eleutherodactylus coqui, длиннее туловища самой крикуньи. Самцы-коки собираются в глухих лесах — по одному на десять квадратных метров — и соревнуются между собой, кто издаст самый громкий клич. На расстоянии метра сила производимого кваканья доходит до девяноста пяти децибел — примерно столько же, сколько у отбойного молотка, и очень близко к болевому порогу человека.
Недавние исследования наконец-то помогли разгадать загадку: как при такой силе кваканья у лягушки не лопаются барабанные перепонки. Оказывается, слушают лягушки с помощью легких. Поглощая вибрации, легкие выравнивают внутреннее и внешнее давление на поверхности перепонки, защищая чувствительное внутреннее ухо лягушки.
Принцип работы лягушачьих кваков схож с принципом радиостанций: каждый вид выбирает собственную частоту. Поэтому все, что слышим мы с вами, — лес или окрестности пруда, наполненные разноголосьем соперничающих квакш, — практически не отвлекает лягушек-дам, которые настраиваются исключительно на звуки, производимые самцами того же вида.
В международном плане принято считать, что лягушачьи звуки более всего похожи на утиное кряканье. Но не везде. В Таиланде, к примеру, лягушки говорят «об-об», в Польше — «кам-кам», в Аргентине — «бёрп»; алжирские издают звук «гар-гар», похожий на китайское «гво-гво»; бенгальские говорят «гангор-гангор»; хинди — «ме:ко:ме:к-ме:ко:ме:к» (двоеточие здесь обозначает, что предыдущий гласный звук — долгий и произносится в нос); японские кричат «кероке-ро», а корейские — «гэ-гул-гэ-гул».
Какая сова кричит «у-хи, у-ху»?
Уильям Шекспир первым использовал фразу «у-хи, у-ху» в стихотворении «Зима», завершающем пьесу «Бесплодные усилия любви» (1595):
Уставив глаз, сова кричит:
У-ху!
У-хи, у-ху! — поет, звучит;
У жирной Дженни суп кипит.
(Перевод М. А. Кузмина.)
Ни одна сова на свете никогда не кричала «у-хи, у-ху».
Сипухи пронзительно визжат. Болотные крайне молчаливы. А ушастые выдают протяжное и низкое «уу-уу-уу».
Звук, более всего напоминающий шекспировское «у-хи, у-ху», производят обыкновенные скауты. Причем двое.
Самец — известный также как «коричневая сова» — зовет ухающим «хууу-хууу-хууу», а самка откликается хрипловатым «ки-вик».
Что делал Дарвин с мертвыми совами?
Ел — правда, всего однажды.
Чарльзом Дарвином двигало не столько научное, сколько гастрономическое любопытство. Еще в Кембридже, где будущий ученый без особого энтузиазма штудировал богословие, Дарвин стал членом «Клуба обжор» (или, если хотите, «гурманов»), собиравшегося раз в неделю и активно стремящегося к поеданию животных, которых не включают в обычные ресторанные меню.
Его сын Фрэнсис, комментируя письма отца, отмечал, что «гурманы», помимо всего прочего, особенно жаловали выпь и ястреба, однако весь их «пыл и усердие разбились о старую коричневую сову» (она же — неясыть обыкновенная), которую едоки охарактеризовали как «неописуемую».
С годами Дарвин существенно поднял свой вес на арене академической и растерял веру в Господа, но при этом ни в коем случае не утратил пристрастия к оригинальным меню.
К примеру, во время путешествия на «Бигле» он ел броненосцев, которые, по его же словам, «на вкус и на вид были почти как утка», и грызуна цвета шоколада — «лучшее из всех видов мяса, что я когда-либо пробовал». По всей видимости, речь шла о золотистом зайце агути, представителе семейства Dasyproctiade (в переводе с греческого — «волосатая задница»). В Патагонии Дарвин с аппетитом умял плошку с рагу из пумы (кугуара, Felis concolor) и решил, что на вкус блюдо сильно напоминает телятину. На самом деле поначалу он действительно думал, что ест телятину.
Позднее, в 1833-м, обшарив всю Патагонию в поисках редкого вида нанду, Дарвин вдруг сообразил, что уже ел одного такого на рождественский ужин, когда корабль стоял на причале неподалеку от бухты Порт-Дизайр[7]. Птицу подстрелил Конрад Мартене, корабельный художник.
Дарвин решил, что это был один из обыкновенных нанду — или «страусов», как он попросту их называл, — и понял свою ошибку лишь тогда, когда на тарелках почти ничего не осталось. «Все было приготовлено и съедено раньше, чем я успел опомниться. К счастью, голову, шею, ноги, крылья, большинство крупных перьев и большую часть кожи удалось сохранить». Дарвин срочно отправил остатки в Лондонское Зоологическое общество — и Rhea Darwini (дарвинов нанду) получил имя великого ученого.
На Галапагосских островах Дарвин питался игуанами (Conolophus subcristatus), а на острове Джеймса с восторгом закинул в себя несколько порций слоновой черепахи. Еще не осознавая важности черепах для своей будущей теории эволюции, ученый велел загрузить на «Бигль» сорок восемь особей. Всю дорогу домой Дарвин со товарищи с наслаждением уминали добычу, выбрасывая пустые панцири за борт.
В честь дня рождения Дарвина каждый год 12 февраля биологи устраивают так называемый «Филум-пир» — совместную трапезу, во время которой поедается как можно больше самых разнообразных видов представителей животного мира.
К какому времени относится знаменитое «Ring-a-ring о’roses»?
К семнадцатому веку, скажете вы? Ведь это о чуме: кольца роз — поражения на коже, первые следы инфекции; флакончик с бутоньерками — тщетные попытки отпугнуть болезнь; чихание — симптом надвигающегося заболевания;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85